Loneliness behind your back

      Холодный зимний вечер подступает за окном, но Хосоку совсем не холодно. Внутри бушует ураган чувств от того, насколько нежно сильные руки обвивают его талию и по привычке подбородок ложится ему на плечо, заглядывая в книгу, что он читает. На самом деле Киму уже давно наплевать на книгу, он утратил её суть как только альфа вернулся с работы и пристроился сзади, согреваясь в объятиях.       — Смотри, что тут, — на следующей странице оказывается засохший цветок ромашки. — Первый, что ты подарил мне. — Шепчет омега, вспоминая года неловкого ухаживания и белых, его любимых, ромашек, которые он каждый раз находил вместо чаевых, что его отнюдь не огорчало, ибо сердце тогда наливалось теплом, и улыбка расцветала на губах.       — Я купил его на первые заработанные деньги, — хвастается Тэхён, вспоминая как смущался лично их дарить, и подкладывал по одной в счет, а после, как нашкодивший школьник, убегал за дверь, будто нечаянно проходя мимо и наблюдая за реакцией омеги. Эта улыбка и краснеющие щеки оставались в его памяти на целый день, а потом он приходил за ещё одной, заказывая излюбленный чай. Их излюбленный чай.       Когда книга окончательно надоедает, Хосок откидывает голову на плечо альфы, заглядывая в его лицо. Мужественные черты в приглушенном свете завораживают, взгляд не оторвать, совсем как в первый раз, только сейчас к нему дозволено ещё касаться, что омега и делает. Тянется выше и впечатывается губами в щеку, заставляя альфу улыбнуться и, чуть повернувшись, оставить на губах мужа невинный детский чмок. Хосоку этого кажется слишком мало, поэтому он фырчит и ластится, потирается щекой об щеку Тэхёна и чуть ли не мурлычет, когда получает желанное. Альфа берет его лицо в ладони и накрывает губы в поцелуе. Настоящем, но таким же нежным, что плавно переходит в жаждущий и жаркий.       Пальцы путаются в мягких волосах, когда альфа нависает над ним и спускается поцелуями по линии челюсти к шее, прикусывая и посасывая кожу, осторожно оставляя метки, заставляя Хосока скулить и выгибаться под ним, пока омежья сущность жаждет большего, притягивает вплотную и просит гортанными мелодичными стонами…

//

      Хосок просыпается с пылающим лицом от резкого звука. Осматриваясь сонным взглядом, он видит перед собой старенькую машину с открытой дверкой и улыбающегося дедушку.       — Извините, что разбудил. Я подумал, что вы ждали маршрутку и нечаянно уснули, ибо уже третья проехала мимо, — мило лепечет он. — Вам в центр надо? Я могу подбросить. Всё же плохо будет, если вы тут останетесь один. К тому же в положении, — старик пригласительно хлопает по сиденью, и омега без задней мысли садится в машину. Всё же если бы его хотели украсть, связали бы спящего. Ему повезло, что этот добрый человек нашел его раньше тех людей. Неосмотрительно было уснуть в таком небезопасном месте, но, видимо, Хосоку очень захотелось.       — Спасибо вам большое, — искренне благодарит омега и расслабляется на старом кожаном сидение, невольно вспоминая свой сон и вздыхая.       — Ваш муж не боится отпускать вас так далеко одного? — удивляется мужчина, не сводя глаз с дороги.       — Мой муж умер в аварии, но я в это не верю. Поэтому ищу его… — неловко проговаривает омега.       — Инсценировка. Агент значит, — хмыкает пожилой альфа, сворачивая на центральную дорогу.       — Как вы узнали?! — удивленно выкрикивает Хосок, тут же краснея за своё невежество.       — Сам когда-то работал на властей, — пожимает плечами дед. — Ну и так получилось, что однажды надо было скрыться. Тут главное помнить о том, что вражеские шпионы могут вычислить твою семью и использовать её в качестве приманки ради проверки. Тебе надо быть осторожным, чтобы они тебя не нашли. Если они тебя схватят, твоему мужу придется худо, если он правда жив.       — Но что нужно этим людям?       — Всегда по-разному. Кто-то перевозит нелегальный товар, кто-то похищает людей. Сейчас наш мир — это вечная война один против другого. Мы же все люди, почему не жить мирно? Для чего все эти законы, если нарушители их встречаются на каждом шагу? В этом мире одним приходится вставать на защиту других, жертвовать семьей, при этом оставляя всё в тайне. Я же тоже вступал в их ряды с самых молодых лет, когда надо было искать истинного. Я же и отрекся от него, ибо не хотел подвергать его опасности… — грустно вздыхает дедушка, а Хосок его внимательно слушает. Именно таких разговоров ему не хватало всё время. Этот человек очень напоминает ему кого-то из детства, того, у которого речь была такая же — пропитанная смыслом и прямо в точку современного гнилого мира. С этим дедушкой хочется поговорить подольше, ибо его мудрость поражает, а доброе лицо с мелкими морщинками вызывает доверие.       — Вы хороший человек, — вдруг улыбается Хосок.       — Я? Знал бы ты скольких я убил… Эту профессию выбирают только те, которым нечего терять. Нас учили только убивать. Каждый из нас знал все слабые точки на теле человека, умел пользоваться всеми видами оружия… Это всегда было сложно, хоть мы убивали только нарушителей, но пусть даже так, мы всё равно оставались убийцами. За дело нам, конечно, платили предостаточно, но вряд ли деньги отмоют руки от крови…       В салоне повисает неловкая тишина, в которой Ким чувствует как мужчина погружается в воспоминания, видимо, не слишком приятные для него. Он сбавляет скорость, чтобы посмотреть на город свысока.       — Ты, наверное, думаешь зачем я тебе это рассказываю? Возможно, потому что я давно ни с кем не говорил и подзабыл как это, но так или иначе ты должен знать, во что встрял.       За разговорами Хосок заторможено замечает, что уже на месте. Огромный аэропорт ждёт его за дверью транспорта. Он благодарит мужчину и выходит из машины.       — Я искренне надеюсь, что у тебя будет всё хорошо, Хосоки, — улыбается дедушка напоследок и уезжает, так и не объяснив округлившему глаза омеге, откуда он знает его имя…