Whatever it takes

      Мужчины вернулись в одиннадцать утра по местному времени. Клинт быстро побежал в жилой блок, чтобы оставить коробку в максимально безопасном месте, а Баки не торопясь направился в медблок. Психотерапевт его уже ждала.       – Доброе утро, мистер Барнс, – с улыбкой поприветствовала шатенка. – Как успехи?       – Всё, что нужно было сделать, сделали.       – Рада слышать. Так, а где мистер Бартон? Я думала, он прибудет с вами.       – Отлучился ненадолго. Обещал вернуться.       – Ладно, тогда начнём без него. Не против?       – Нет, конечно.       Врач встала из-за стола и жестом руки предложила Баки пройти в соседний кабинет. Когда Баки туда вошёл, он испугался – электрогенератор, кресло с фиксирующими ручками, куча датчиков. Барнс подумал об обнулении, но его успокоили:       – Я вам уже говорила, мистер Барнс, что никакого обнуления не будет, – спокойно сказала миссис Смит, будто прочитав мысли Баки. – Да, мы будем использовать электростимуляцию, но гораздо более щадящую и в меньшем вольтаже. Ваша задача – расслабиться и следовать нашим указаниям. Если удача нам улыбнётся, то вы и не почувствуете ничего. Присаживайтесь поудобнее.       Баки ничего не оставалось, кроме как послушаться и сесть в кресло. Ему на голову тут же надели электроды и датчики. Внутри всё тряслось от фантомного страха, но это было напрасно. Врач села напротив него, рядом с генератором, взяла в руки папку с бумагами и, посмотрев прошлые записи, начала разговор:       – Мистер Барнс, как у вас со сном?       – Я сплю, но сны странные, – начал Баки. Тут же на экране сбоку зашевелились кривые энцефалограммы. – Они абстрактные, я слышу шумы, чувствую касания, но сам не могу пошевелиться.       – Так, хорошо… – врач записала показания. – А в целом сон крепкий?       – Да. Никаких флэшбеков я не вижу.       – Отлично. А что с кодом?       – Его часть разрушили, когда я скрывался в Ваканде, – какие-то показатели тут же повысились, видимо, Баки начал вспоминать события, произошедшие там. – И довольно успешно, я теряю разум только от второй половины кода.       – Если не секрет, какие манипуляции с вами проводили?       – Меня просто загнали на ферму, – Барнс улыбнулся. Ему понравилось работать с землёй и скотом. – Местные меня сперва боялись, но потом мы подружились. Изредка меня забирали в дворец, чтобы проверить состояние здоровья.       – То есть, вас просто изолировали? Всё гениальное просто.       – Я бы и сейчас с удовольствием там обосновался, но увы, обстоятельства не терпят.       – Ничего страшного, – шатенка улыбнулась, записывая новые данные. – Сейчас будет неприятно, мистер Барнс, но через тернии к звёздам. Начнём по чуть-чуть очищать вашу память. Приготовьтесь. И попытайтесь вспомнить самую первую встречу с мистером Роджерсом. Не обязательно самую первую, а ту, которая старше всех. Закройте глаза. И погрузитесь в воспоминания.       Баки закрыл глаза и начал вспоминать. Память благополучно пропустила долгий срок пребывания Зимним Солдатом, выведя в прекрасные тридцатые. Родные места, мода, музыка, строения – всё было таким привычным, что хотелось плакать. Вот они со Стивом ходят по Кони-Айленду…       – Разряд, – на краю сознания приглушённо раздался голос миссис Смит и на висках появилось покалывание. Изображение исказилось, а лицо Стива превратилось непонятную мешанину цвета. Такое продолжалось несколько секунд и закончилось так же резко, как и началось. – Мистер Барнс, откройте глаза.       Баки открыл глаза. Оказывается, он очень сильно вспотел и так сильно сжал ручки кресла, что ткань на них порвалась. Когда Джеймс выровнял дыхание, он спросил:       – Что это было?       – Всего лишь разряд, который был необходим, в соответствии с вашей энцефалограммой. Скажу правду, мы используем что-то вроде обнуления, но гораздо более точное и избирательное. Вам не больно?       – Я не понимаю. Виски чешутся, но, вроде, не больно.       – Отлично. А теперь ещё раз закройте глаза и вспомните ту же встречу, – Баки закрыл глаза. – И просьба, говорите мне о том, что видите.       – Вижу очертания Кони-Айленда. Много людей. Рядом… Это, наверное, должен быть Стивен, но у него лицо нечёткое. Будто смазанное. Так и должно быть?       – Да.       – Стоп! – Баки открыл глаза. – Я не хочу его забывать. Я хочу, чтобы меня не мучало всё это.       – Вы его не забудете, мистер Барнс. Просто влияние его образа на вас станет слабее.       – А почему я видел его смазанным?       – Это временно. Потом его вид вернётся, но вы будете по-другому воспринимать его.       – Ну… ладно.       – Можем продолжать?       – Да, конечно. Простите, пожалуйста.       Баки краем глаза заметил, что дверь кабинета открылась и внутрь быстро прошмыгнул Клинт. Вид у него был растерянным. Баки дёрнулся, но Клинт жестом попросил его не отвлекаться. Поэтому Барнс снова прикрыл глаза.       На этот раз он увидел Стива после похорон матери. Они стояли на пороге квартиры Роджерса. Пасмурное тяжёлое небо, растерянность и боль на лице Стива. Баки снова ощутил ту горечь потери в точности, как это было тогда. Вот Баки просит Стива, чтобы Роджерс пожил у него. Тогда у Баки возник план, после которого Стив его наверняка бы возненавидел, но не было бы неопределенности. Баки решился поцеловать Стива. Один-единственный раз. А там уж как пойдёт. Стив неопределённо кивает, видимо, соглашаясь…       Разряд.       Тут же лицо Стива искажается, небо мерцает, окружающий мир плывёт. Баки вновь с силой вцепляется в подлокотники. Разряд несильный, но, почему-то, Барнсу больно. Не физически, морально.       – Мистер Барнс, вдохните, – голос миссис Смит кажется приглушённым. – Давайте, вместе со мной. Вдох… – Баки послушно вдыхает полной грудью, повторяя за врачом. – Выдох… Ещё раз вдох. Выдох. Что увидели?       – Всё вокруг искажается. Будто стирается. Мне страшно.       – В таком случае мы закончили на сегодня, – врач отложила папку и выключила генератор. – Завтра постарайтесь прийти в девять. Девочки, снимите датчики.       Баки тут же окружили медсёстры, которые стали снимать электроды и датчики с головы и помогли Барнсу подняться с кресла. Баки немного тошнило. Хотелось немного полежать и чтобы никто не трогал. Джеймс даже и понять ничего не успел, а рядом уже стоял Бартон, аккуратно поддерживая под локоть, не давая упасть.       – Клинт?..       – Что-то они жестоко, – Бартон начал медленно идти, чтобы Баки особо не терялся в пространстве. – Выглядишь не очень.       – Мне не по себе. Меня тошнит.       – Пойдём, отведу до комнаты. А то, мало ли, грохнешься по пути.       Через пятнадцать минут медленной ходьбы Клинт с Баки, всё-таки, пришли в жилой блок. Бартон по-хозяйски вытащил пропуск у Баки из кармана куртки, открыл дверь и завёл его внутрь. Баки тут же неожиданно быстро пробежал к кровати и рухнул на неё. Клинт, убедившись, что Баки живой, хотел было выйти и оставить Барнса в покое, но его остановил Джеймс:       – Не уходи. Пожалуйста, – тихо попросил Баки, но Клинт услышал.       – Что, прости? – Бартон подумал, что ему померещилось.       – Не уходи, – чуть громче попросил Баки. – Мне страшно.       – Но, Бак…       – Я знаю! Но это не та безопасность, Клинт, понимаешь?       – Понимаю… – Клинт запер дверь и подошёл к кровати. Баки лежал на животе, повернув голову. Лицо закрыли волосы. – Когда ты в таком раздрае, чувствуешь себя в безопасности только тогда, когда есть кто-то знающий. Или хотя бы не осуждающий.       – Поэтому я и попросил тебя остаться, – взгляд Барнса прояснился и Баки посмотрел на присевшего на корточки Клинта. – Ты же тоже прошёл через подобное.       – Дважды.       Баки молчал, Клинт тоже не настаивал на беседе. И так было всё понятно.       – Я не хочу его забывать, – признался Баки.       – Почему?       – Он являлся частью меня. А я стремлюсь к восстановлению себя.       – Логично.       – Я не хочу его забывать. Я хочу его разлюбить.       – Не зацикливайся. Делай то, что нужно.       – Я боюсь, что не получится.       – Всё получится. Понимаешь, чувства имеют свойства меняться. Если Стив и любил тебя, то сейчас, возможно, он понял, что это не так. Ну вот представь, что ты находишься с человеком, которого ты не любишь, но элементарно ценишь. Тебя на части разрывает, но сделать больно ты не можешь. Поэтому ты несёшь эту боль на себе, делая вид, что всё хорошо.       – Хочешь сказать, что Стив меня не любил?       – Любил. Как друга, как брата. Он тебе доверял во время войны, Бак, о чём вообще речь! Конечно, любил. И, возможно, сильнее, чем Картер. Но любовь, та, о которой мы подразумеваем, она… Сводит с ума.       – Есть ещё какая-то любовь?       – Платоническая. Эротическая… – Клинт задумчиво начал перечислять, но вдруг мотнул головой. – Не об этом сейчас. Ты просто не видишь разницы. А она колоссальна.       – Так в чём разница?       – Попробую объяснить. Взять нас с Наташей – мы были готовы умереть, чтобы жил другой. Да я и сейчас готов броситься с обрыва, если это вернёт Наташу к жизни. А знаешь почему? Мы любили друг друга. Не как любовники, не как брат с сестрой. А нечто большее. Для тебя этот человек – всё. Так и ты для Стива – брат и друг, ради которого он был готов на всё. А тебе не повезло – помимо того, что ты любил Стива платонически, ты его любил и буквально. Сам же мне рассказывал…       – Сложно… – Баки нахмурил брови. Глаза тут же потемнели. – Зачем ты мне всё это говоришь?       – Затем, чтобы ты не ставил в приоритет физическую любовь. Привлекательность сильна, но высокие чувства, вроде дружбы и уважения, сильнее. На этом и строится настоящая любовь. Поверь мне, когда ты отодвинешь физические потребности на задний план, ты поймёшь…       – Ты был в отношениях с Наташей?       – Да. Давно. До того, как я встретил Лору.       – И тем ни менее…       – Да, и тем ни менее, произошло то, что произошло. Я – пример того, что любовь бывает разной. Просто пойми это.       Клинт помолчал с пару секунд и поднялся на ноги, но тут Баки схватил его за руку. Смотреть на Бартона Зимний Солдат не хотел, поэтому повесил голову, прикрывая взгляд волосами.       – Тоска? – спросил Клинт, осознавая, что видит в отчаянной позе Баки самого себя.       – Я больше семидесяти лет был один… – прошептал Баки, поднимая взгляд. В серых глазах мерцали слёзы. – Я так устал от одиночества. Пожалуйста, Клинт, не уходи…       Бартону стало плохо. В груди неприятно защипало от осознания того, что Баки сейчас настолько уязвим и слаб, настолько отчаялся, что готов просить о помощи парня, которого видел пару раз в своей очень долгой жизни.       – Я не уйду, Бак, – Клинт сел на кровать, позволяя Барнсу обнять себя. – Не бойся.       Баки в объятиях Клинта чувствовал себя странно спокойно. Впервые за долгое время он понимал и чувствовал, что его не бросят. Бартон сейчас казался неприступным оплотом безопасности, который выстоит перед любой опасностью. Джеймс даже со Стивом не чувствовал себя так…       Вскоре Баки заснул тревожным сном. Клинт осторожно уложил его на кровать и накрыл одеялом. На лице у Барнса лежало несколько непослушных прядей и Хоукай максимально нежно, чтобы не разбудить Баки, кончиками пальцев убрал волосы с лица, случайно касаясь кожи. Джеймс по наитию потянулся за прикосновением, а у Клинта внутри что-то сломалось. Бартону нужно сбежать. И чем скорее, тем лучше. Удостоверившись, что Баки спит, Хоукай вышел из комнаты и бесшумно запер за собой дверь. И не видя ничего перед собой, буквально сбежал.       В себя Клинт пришёл уже в парке, где часто сидела Ванда. Она и сейчас там же сидела, разговаривая с кем-то по телефону. Заметив Бартона, она помахала ему рукой и закончила разговаривать.       – Я помешал? – вместо приветствия спросил Клинт, присаживаясь рядом.       – Нет, ни в коем случае, – Максимофф убрала телефон в строгий клатч. – Выглядишь не очень. Что случилось?       – В том-то и дело, что не знаю.       – Это связано с Джеймсом?       – Что? – у Клинта покраснели уши. – Откуда…       – Не будь наивен, Клинт, это слишком очевидно. Вы друг с другом таскаетесь, как с торбой писанной. И нет, я не залезала к вам в головы. Так что случилось?       – Он тянется ко мне, а я… – Бартон вздохнул. – Я не могу пойти ему навстречу.       – Боишься?       – Не я ему нужен. Я – чёртов маньяк, который уничтожал своих и чужих без разбора. А ему нужен кто-то, у кого присутствуют хотя бы остатки разума. Нужен противовес, понимаешь?       – Это понимаешь только ты. А со стороны это выглядит… Это выглядит, как нечто гармоничное. Да и потом, Клинт, ты по-настоящему надёжный человек, рядом с которым не страшно. Вспомни-ка две тысячи шестнадцатый. Аэропорт. Ты меня собою закрыл от летящих камней. Хотя я не пострадала бы. А Зоковия? Закрыть собою неизвестного пацана! Да рядом с тобой Баки никакие опасности не будут ведомы!       – А Читаури? И моё прошлое до Щ.И.Т.а?       – Не ты управлял собою тогда. И ты это принимаешь и осознаешь. Твоими руками были сделаны злодеяния, но не ты этого хотел. Всё идёт из головы, Клинт. Ты – жертва обстоятельств, не больше.       – Ты знаешь про Мексику и Японию?       – Знаю.       – Тогда ты знаешь, что я собою управлял в то время.       – Будучи в ярости от боли и безысходности. Клинт, на месте тебя каждый бы поступил подобным образом. Я в том числе.       – Ты чуть Таноса не убила.       – И я бы сделала это, если бы меня не отвлекли, – Ванда выдохнула и стряхнула несуществующие крошки с юбки. – В любом случае, ты же не убивал невиновных, верно?       – Верно.       – Они заслужили своего наказания в твоём лице. Поэтому отбрось всё это. И Джеймс далеко не дурак, он прекрасно понимает, что ты за человек. Да, он не знает всего твоего прошлого, но не думаю, что там что-то, что заставит его тебя возненавидеть...       – Есть.       – Например? – ведьма заинтересованно посмотрела на Бартона.       – Обещай, что никому не скажешь. Это известно только Фьюри и, пожалуй, Сэму.       – Обещаю.       – Я был последним, кто участвовал в программе «Зимний Солдат».       – Ты хочешь сказать, что… – Ванда испуганно округлила глаза и прикрыла рот хрупкой ладошкой. – Господи, Клинт…       – Я был Зимним Солдатом. Как и Баки.       – Не могу поверить… Ты же сейчас владеешь своим разумом.       – Мой код сломали. Это случилось до того, как я завербовал Наташу.       – Боже мой, Клинт, да ты… – Ванда вскочила и Клинт испугался, что его сейчас уничтожат красные путы магии. Но вместо этого Максимофф посмотрела на Бартона заплаканными и счастливыми глазами. – Клинт, я так тобой горжусь! И ты ещё говоришь, что ты не нужен Баки… Нужен, как никто другой!       – Ванда, я…       – Пойди ему навстречу. Ты нужен ему, хоть он этого и не понимает. Боже… – ведьма всё ещё была под впечатлением. – Через что ты прошёл…       Ванда резким порывом обняла Клинта. Сперва Бартон опешил, но потом неуверенно приобнял девушку. На миг ему показалось, что с души упал огромный камень. Признаться в подобном кому-то близкому было невероятно трудно.       – Ты ведь не боишься меня? – спросил Клинт, готовясь к вырыванию сердца.       – Ни в коем разе! Ты же спасал меня, о чём речь! Наоборот, я… Боже…       – Никому не говоришь, помнишь?       – Конечно! Чёрт возьми, Бартон, ты потрясающий. Наташа гордилась бы тобой.