***
Шла вторая неделя. Концентрацию седативных препаратов уменьшили, но Бартон так же оставался в коме. Пару раз приезжал Стрэндж и, когда заходил в палату к Клинту, просил Ванду пройти с ним. Баки, который к этому времени чуть ли не прописался рядом с реанимационной палатой, особо не подслушивал, но его внимание привлекало то, что Стефан словно что-то объяснял ведьме, жестикулируя и постоянно показывая на грудь, откуда у Клинта исходил свет. Барнс до сих пор никому не рассказал о случившемся, но, видимо, Стефан понял что-то и они с Вандой пытались понять, что именно случилось с Хоукаем. В очередной раз, когда Стефан дал назначения медсёстрам и вышел из палаты, он, по обыкновению, со всеми попрощался и коротко сказал Ванде что-то вроде "спроси, он же знает". Ведьма кивнула и неоднозначно посмотрела на сидящего неподалёку Баки, который нервно сглотнул. Разговор будет не из приятных. Когда Стрэндж покинул медблок, Ванда вздохнула и села рядом с Баки: – Вижу, что ты не хочешь ничего рассказывать, но это нужно для безопасности Клинта в первую очередь, – начала Максимофф. – Что случилось на базе? – Он просто защитил меня, вот и всё, – пролепетал Баки. – Не всё, – Ванда помотала головой, смотря в глаза Барнсу. – У него на груди странные следы, похожие на ожог, но, насколько я могу знать, с огнём он не контактировал. Доктор Стрэндж подозревает что-то связанное со сверхъестественным. – У Клинта светились глаза, – признался Джеймс, – А в том месте, где у него ожоги, там было что-то... Непонятное. Будто из груди яркий-яркий свет исходил. Оттуда словно ленты света. Сквозь одежду было видно, и казалось, что свет под кожей был. – Что ещё? Ведь что-то ещё было... – Он огнём управлял. Буквально, – Баки сглотнул. Пожалуй, именно это и впечатлило Барнса больше, чем необычный вид Клинта. – Махнул рукой и вот всё пламя, что было в комнате, повиновалось ему, как змея заклинателю. – Значит, Стефан подумал правильно... – Ванда закусила губу в раздумьях. – О чём ты? – Доктор Стрэндж подозревает, что у Клинта каким-то образом появились силы камня бесконечности. Да, звучит абсурдно, но так и есть. Вдобавок, камень времени из Ока Агамото постоянно реагирует, стоит только Стрэнжу подойти к Клинту. – Солдаты говорили что-то про облучение. – Облучение камнем бесконечности. Мы уже поговорили с Брюсом, Клинт у него спрашивал про это. – Это всё, о чём ты говоришь, насколько оно опасно? – Если то, что случилось на базе, было однократным, то бояться нечего. А если у Клинта действительно есть силы камня бесконечности, то он в опасности. И даже не из-за сил, а из-за того, что на него могут начать охоту. Ничего не могу сказать точно, пока Клинт в коме. Его энергия на минимуме, в нём никто не заинтересован. – Уничтожу каждого... – Джеймс, рано браться за оружие. Время покажет, что случилось. Пока мы просто ждём пробуждения. Возможно, что всё то излучение, о котором говорили солдаты и Беннер, иссякнет. – Я не хочу, чтобы он пострадал... – шепнул Баки, смаргивая слёзы. – Я всё понимаю, Джеймс. Нечего бояться. Клинт не один, он в безопасности. Кстати, ты после ликвидации сам не свой... Ты не боишься Клинта? – Что? В смысле? – Похоже, что ты в шоке от увиденного и мог начать бояться. – Знаешь, то, что я увидел, действительно было шокирующим, но не настолько, чтобы я стал бояться. Это же Клинт. Он даже в таком состоянии меня защищал. Закрывал меня собою буквально. – Тогда хорошо. Клинт бы расстроился, узнай, что ты его боишься.***
Ждать пробуждения Бартона пришлось почти месяц. Баки тогда сидел в кабинете для собраний вместе с Сэмом и Скоттом. Ванда буквально ворвалась в кабинет, громко открыв дверь. Глаза безумно блестели: – Очнулся! Одного слова хватило, чтобы Джеймс, как в беспамятстве, буквально рванул в медблок, не замечая никого и ничего. В себя он пришёл только у палаты Клинта. От вида Бартона, который был живой, хотелось рыдать в голос. Но Баки взял себя в руки и медленно, стараясь не шуметь, прошёл в палату. Бартон полулежал на кровати, методично облизывая обветренные губы. Но когда Клинт, всё-таки, заметил замершего в двери Баки, тот не выдержал и заплакал, прикрыв рот железной ладонью. Потому что Клинт на него посмотрел абсолютно неверящим взглядом: – Я спас тебя? – хриплым шёпотом спросил Клинт, протягивая бледную ладонь, – Ты ведь живой, я не сплю? – Живее всех живых, – стараясь не выдавать своего волнения, ответил Баки, подходя ближе. Сейчас хотелось просто накинуться на Клинта, чтобы обнять, прижать к себе и никогда не отпускать, но Клинт выглядел таким слабым и хрупким, что Баки было страшно даже дышать в его сторону. – Все живы? – Все. Ты всех спас, – Клинт в ответ облегчённо выдохнул. – Рад это слышать. Баки медленно подошёл к кровати Клинта, сел на стоящий рядом стул и легко коснулся его руки. Клинт тут же сжал руку в ответ, хотя сил у Клинта не было. Но Баки всё понял. – Я чуть с ума не сошёл… – признался Баки, поднося ладонь Клинта к своему лицу и обдавая её своим дыханием в попытке согреть. – Я боялся, что ты умрёшь. – Я живучий, – улыбнулся Клинт, от чего Баки зажмурил глаза. Было слишком… всего. – Бак, ты сам как? Код сломан? – Осталось совсем немного, – Барнс прижался щекой к тыльной стороне ладони Хоукая. – Это здорово. Вдруг взгляд у Клинта как-то просветлел, мышцы на лице расслабились, и Бартон неуверенно, будто боясь, коснулся кончиками пальцев губ Баки. Тот же замер, словно громом поражённый. Барнс не верил в происходящее, что Клинт будет касаться его настолько нежно, настолько чувственно. И дело не в состоянии Бартона. – Я соскучился, Джеймс, – прошептал Клинт, обхватив лицо Баки ладонью и медленно поглаживая его скулу большим пальцем. Баки же заворожённо смотрел на своё отражение в глазах Клинта. – Я тоже… Не знал, куда себя деть. Каждый день приходил к тебе, надеясь, что ты откроешь глаза. – Спасибо. – За что? – Если бы не твоя кровь, меня бы тут не было, – преодолев неприятные ощущения в теле, Клинт приподнялся, чтобы прислониться лбом ко лбу Баки. – Спасибо. Баки боялся дышать. От близости Клинта, от его, пусть и приглушённого антисептиком и препаратами, запаха, от его дыхания, от его невероятности завораживало дух. Слёзы по лицу Джеймса текли неостановимо, но Клинт не был напуган. Он понимал, что это слёзы радости.