С уважением, твой супер лучший друг Кайл

Стэн был виноват. Он был виноват и это учительное чувство знания законного конца его гипотетического положения было почти сильнее, чем он мог пережить. К сожалению, Марш не мог убежать от проблемы. Ему пришлось остаться сидеть на диване, глядя на свою маму, что точно так же смотрела в ответ на своего сына, который нервно постукивал указательным пальцем по своему колену. Ее руки были скрещены на груди, сегодня она как всегда надела коричневый свитер. Ее брови были подняты в выжидающем выражении. Это делает ее более суровой, чтобы Стэн мог признаться в том, что сделал, но отказывался подтверждать свою виновность. В этот момент была битва воли. Марш не был глупцом. — Стэнли, — наконец сказала Шерил, ее голос заметно дрогнул, — Я нашла кое-что в твоей комнате этим утром. Все, что ответил Стэн – было «О». В конце концов он просто не мог сказать правду. Чувство вины подползло к его ногам и заставило их гореть, будто Стэн стоял на муравейнике. Трусость во всей красе, несомненно. Это чувство было противоположностью уверенности, и это было его слабостью, больным местом. А его мать решила проверить, способен ли ее сын на курение наркотиков. По языку тела Шерил можно было с точностью сказать, что она легкая мишень. Она не хотела, но была открыта. — Можешь предположить, что я могла там найти? — спросила она. Стэн пожал плечами, сидя на настолько расшатанном месте, что фактически, сделав это движение, Марш немного сполз с дивана. Брови Шерон слегка нахмурились и она закинула ногу на ногу. Этого Стэн не понимал. Почему девушки так делают? Так устроены их бедра? Это удобнее? У него не было ни одной идеи. Опять же, это поза была не только для девушек. Он видел, как Кайл несколько раз занимал ту же самую позу. Это было довольно давно, но случалось достаточно часто, чтобы воспоминание об этом хорошо отложились в памяти Стэна. Стэн вспомнил, как нос Кайла морщился, когда парень хмурился. Всегда. Контрастом была его улыбка…черт, его улыбка. Его нос немного морщился, когда он широко улыбался. Каждый раз, когда Стэн видел это, он знал, что хочет, чтобы это повторилось. Господи он…все испортил. Стэн Марш подложил мешок марихуаны своему лучшему другу в ящик с его носками. Если Кайл найдет это – их дружбе придет конец. Если бы его родители нашли это, то Кайл был бы еще более зол. Что, если его родители найдут это? И тогда они возненавидят Стэна, Марш знал, как категорична мисс Брофловски. «Черт, блять, блять, я облажался, так хуево…» «Нет», — у Стэна перехватило дыхание, — «мне все равно». Просто думая о Кайле, Марш чувствовал себя ужасно. Будто Брофловски умел читать мысли. Будто Кайл мог слышать, что думает его лучший друг. Его мозг был полон мыслей, которые даже не его, но черт возьми, что ему с этим делать? — Стэнли, — снова сказала Шерон. Стэн вздрогнул. — Я не знаю, — сказал он. Когда ее брови нахмурились, Стэн продолжил: — Я не знаю, что ты нашла в моей комнате, мам. Последний раз, когда я в ней был, там ничего не было. Что-то странное было в ее выражении лица. Боже, что было с людьми и их странными выражениями лиц в последнее время? — Правда? — сказала она. Ее руки немного ослабли. — Никакой травы? Стэн неискренне изумился. — Что? Где я должен был найти траву? У меня нет денег, чтобы купить ее на улицах, и я понятия не имею, как получить поддельные документы для того, чтобы купить это, — быстро сказал он, покосившись на свою мать, а после быстро добавил: — я бы не получил фальшивые документы, даже если бы знал как. Просто говорю. — Получается, если я сейчас загляну в твою комнату, я ничего не найду? — Нет, ничего. Шерон глубоко вздохнула. Она не сводила со своего сына глаз, наблюдая за ним, точно ястреб. Стэн никогда не чувствовал, что за ним наблюдают, бывало такое или нет – но прямо в тот миг, прямо сейчас это чувство разъедало его. Стэну казалось, что сам Бог прорвется сквозь потолок и разорвет его на части. Вероятно, Марш этого заслуживает. — Тогда ладно, — наконец сказала она и немного отошла от дивана. — Пойдем со мной, я собираюсь посмотреть. — Хорошо, — сказал Стэн, но мысленно умолял небеса, чтобы мать не искала слишком внимательно. Он был почти уверен, что вытащил все из мусорного ведра, но это ведь была просто мусорная корзина. В глубинах его комнаты были вещи, которые, он надеялся, никто никогда не найдет. Стэна приводила в ужас одна лишь мысль о том, что мать может найти их. Несмотря на это, Стэн держался. Он не мог не держаться. Если он не выдержит – это будет признание поражения, и если он признает поражение – она узнает. Он не знает, как и почему, но мать узнает. Это какая-то суперспособность всех родителей. Достаточно одного пронзительного взгляда в его глаза и она узнает о нем все. Каждый секрет, каждая ложь, все, что он делал. Она знала бы о не больше, чем он сам, и он знал, что это чертовски неправильно, но ничего не мог поделать. Марш последовал за ней по лестнице. Он провел пальцами по перилам, представляя себя оставляющим след позади себя, точно, как это бывает в фильмах. Он представлял себе будущее, когда дом станет старым, ветхим и трескающимся по швам. Запомнит ли его дом жизнь Стэна тут? Будут ли люди, пришедшие сюда жить после ухода Маршей, заботится о том, чтобы дом продолжал существовать. Будет ли его комната использоваться как спальня для другого ребенка? Знают ли они, сколько историй было в этом доме? Нет конечно, нет, это просто глупый дом. Стэн задержался в дверях своей спальни, куда вошла его мама. Как ни странно, она направилась к его мусорному ведру. Шерон присела на корточки, просеяла ткани и пластыри. Он нашел это действие неприятным, но женщина не думала дважды. И когда она ничего не нашла, она проверила еще раз, более тщательно. Развернула каждую бумажку, заглянула внутрь каждого сломанного механического карандаша, вытрясла все из мусорного ведра. Но все еще ничего не нашла. Честно сказать, это отчасти взбесило Стэна. Это настолько сильно повлияло на нее? Тишина была разрушена, когда открылась входная дверь. Стэн слышал, как Ренди спускается вниз, насвистывая странную мелодию, покручивая ключи вокруг пальцев, как делал это всегда. Тихий звон связки ключей и свист песни в коридоре эхом поднимались по лестнице, хотя мужчина еще не даже не приблизился к ней. В этот момент, вероятно, он даже не подозревал, что Стэн и Шерон были дома. Наверняка, он шел прямо к холодильнику чтобы взять пиво. Эта мысль заставила Марша почувствовать себя просто отвратительно. Стэн никогда не любил пиво. Он скорее предпочитал виски. Но также мог обходиться без алкоголя. Шерон встала с пола. Она не взглянула на сына, а лишь сказала: — Оставайся здесь, я скоро вернусь. Она плеснула руками в воздухе, будто пыталась стряхнуть воду. Стэн смотрел, как она проходит мимо него и идет по коридору. Марш не стал смотреть, как она спускается в гостиную, но услышал звук шагов по лестницу. Стоило ему убедиться, что мать ушла достаточно далеко, он вошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Стэн обратил свое внимание на мусор. Он был повсюду: на полу, разбросанный около тумбочки, возле кровати. Марш хотел злиться на мать за то, что та оставила ему на полу разбросанные салфетки и мятую бумагу, но не мог. Он не жаловался, собирая мусор обратно в ведро. Он немного рассердился, когда услышал, как его родители вдруг начали кричать друг на друга со стороны лестницы. Он вздрогнул, случайно перевернув ведро. Марш недовольно цокнул языком, вздохнул и начал снова. Один лист бумаги, второй. Он подходил все ближе к кровати, а та манила его лечь в мягкие одеяла, обнять подушку и притвориться, что этого гребанного дня никогда не было. Стэну понадобилось двадцать минут, чтобы убрать весь бардак в комнате. Его родители кричали друг на друга, когда Марш заполз в кровать. Они ругались так громко, прямо под его комнатой. Он все слышал. — Ты серьезно, Рэнди? Комната Стэна? Ты спрятал свою дурацкую траву в мусорном ведре нашего сына? — Что ты, черт возьми, говоришь, Шерон? Я ничего не делал! — Конечно. Стэн ушел в школу и у него не было времени, чтобы спрятать это после того, как он узнал. Ты единственный человек, который знал об этом кроме меня и, поскольку этого не делала я, мне не остается другого выбора, как обвинить тебя! — Я говорю тебе, Шерон, я ничего не делал. Почему ты продолжаешь обвинять меня в том, чего я не делал? — Откуда мне знать, что ты не делал? Ты уже увлекался наркотиками раньше! Это не так, как будто это был твой первый раз. Ты зашел слишком далеко, чтобы избежать последствий собственных ошибок, сделанных ранее. Я никогда не ожидала, что ты подставишь нашего ребенка! — Ладно, да, это была моя ошибка раньше, но здесь я не виноват. Я говорю тебе прямо – я ничего не делал! Зачем мне подставлять Стэна, это смешно! — Это смешно? Нет, Рэнди, это мне смешно! Мы не можем продолжать так. Одно и то же, снова и снова. — И что, что мы будем делать? Что ты пытаешься сказать? — Может быть, мы должны сделать перерыв? Это то, о чем я пытаюсь сказать тебе. Когда они наконец перестали кричать, цифровые часы показывали «22:51». Цифры вспыхнули в темноте неприятным синим цветом. Было поздно. Он не смел спорить с самим собой, пытаясь выяснить в чем он именно виноват. Во всем. Его руки прижались к ушам, он просто хотел перестать слышать весь шум, но он не исчез. Даже когда его родители перестали кричать друг на друга, он все еще слышал это. Стэн слышал это, тихо дыша. Дыхание постепенно становилось быстрее и Стэн почувствовал панику, и легкое головокружение. Ему не хотелось признавать тот факт, что он боялся. Это случалось раньше и теперь случилось сейчас. Это будет происходить снова и снова, пока он жив, Марш ничего не сможет с этим поделать. Стэн задыхался от неспособности дышать. Он думал о Кайле. Его мысли были неправильными. Утоплен, пропитан завистью к идеальной семье его лучшего друга. Они никогда не дрались, никогда не кричали друг на друга, брат Кайла любил его. Брофловски разозлил его. В тот момент Стэн не хотел ничего кроме, чтобы Кайл понял, хотя бы раз почувствовал, каково это – быть свидетелем того, как его семья ломалась на куски. Марш нервно дрогнул, свернулся клубком на боку, пытаясь уткнуться в подушку носом, ища в ней родительскую защиту.