What if...

***

Два месяца (после Бравного дня) спустя

***

      можно ненадо Над Мраморией ещё с утра нависали тяжелые чернолетовые тучи. Никто из подданных, если он, конечно, в здравом уме и светлой памяти, не выйдет из дома в такую погоду. Вот Алиса и сидела в Белом замке, с аппетитом поедая белые блиножки с начинкой из плодов дерева Тум-тум работая зубами аки маленький комбайн. Отчего её потянуло на подобные изощренные яды кулинарные изыски, которые ещё и готовил сам Заяц Теккери, самый проклинаемый повар во всём Подземье, не знал никто. Кто-то догадывался, кто-то предполагал, кто-то создавал из этого скандальную статью для местной газеты (не будем говорить, кто), кто-то думал, что знает, но наверняка не знал никто, даже Алиса. Ей, в общем-то, было все равно, и последние две недели она усиленно налегала на еду. И Мирана, как хорошая Алисина подруга (и, по совместительству, в Подземье как бы главная), решила подсунуть ей в еду одно очень интересное зельице. Эффект не заставил себя ждать, и следующие двадцать четыре часа у мисс Кингсли на лбу крупными буквами светилось: «ЖРАТЬ ХОЧУ».       Алиса до последнего не понимала, почему каждый житель, будь то человек или говорящий цветок, хохотал, глядя на нее. А потом, вернувшись к себе в комнату, глянула в зеркало и оцепенела. С другой стороны на неё глядела неопрятная бабища с сальными волосами и огромной надписью на вспотевшем лбу, любезно оповещающей всех окружающих о главной мысли ее обладательницы.       Разнесшийся по дворцу исступленный вопль ужаса не слышал разве что глухой. А Алиса дала себе твердое обещание, что «вотпрямщас» начнет худеть. И начала! И похудела! (История скромно умалчивает о том, что непосредственное участие в этом принимали Миранины зельица, сваренные на заказ. Либо ей стало стыдно (что маловероятно), либо кое-то пригрозил Миране впредь испытывать все зелья только на ней.)       В течении пяти беззаботных месяцев жизни на Шляпничьей мельнице Алиса только и делала, что пила чай на Поляне Чаепитий и вышивала крестиком. А в одно туманное хмурое утро взяла и родила! Девочку! — Это твоя дочь! — смело заявила Алиса офигевшему от подобного расклада событий Терранту. Тот сопротивляться настойчивой, аки олень, мисс Кингсли не стал, но в душе понимал, что дите-то нагулянное, ибо не может дочь Хайтоппов иметь тёмный волос да тяжёлый взгляд прозрачно-голубых глаз (и спокойный характер. Что Кингсли, что Хайтоппы те ещё истерики и крикуны). — Алиса! Я выпросил у Мираны одно зелье, и оно показало, что Роуз — не моя дочь! — в один далеко не прекрасный день все с таким трудом построенное счастье рухнуло. Алисе срочно пришлось сниматься с насиженного местечка и сваливать обратно в Надземье, где она до сих пор и живёт, нянчит внуков и временами вспоминает лихую молодость и Стейна Илосовича, который ей до сих пор снится и своим вмешательством в мысли мешает «нормально существовать и проводить старость».       Одна только радость — Мирану с тех пор больше никто и никогда не видел. Алиса больше никогда не вернулась в Страну Чудес, а Подземье видело такие замечательные события как воссоединение Красного и Белого королевств, женитьба Терранта, придворного Шляпника Красной королевы (на свадьбе присутствовало все королевство, включая выпущенную на волю семью виновника торжества и даже само Время). Вот так, честным пирком да за свадебку и отметили начало «новой жизни». И жили все долго и счастливо, без всяких Алис, Бармаглотов, и, подавно, Бравных дней.