Темная сторона

Все люди совершают ошибки. Кто-то больше, кто-то меньше. А у некотрых почти вся жизнь из них состоит. До последнего думал, что ко мне это все же не относится… Когда пришел в себя, то увидел лишь белый потолок, да услышал незамысловатое переодическое пиликанье. Словно в фильме про больницу, вот только телевизора я не заметил, да и сам в кино не снимаюсь… Прикрыв глаза, сосредоточился на своих ощущениях. Зря. Тут-же ощутил тягучую ноющую боль во всем своем левом боку вплоть до ребер и груди. И слабость… жуткую слабость во всем теле. — Значит, не сон… — горько пробормотал сам себе, снова открывая глаза. — Только бы сестра жива была… кха-хр… — зашедшись в кашле, даже не заметил, как в палату, к слову одиночную, бледной тенью проник врач. Мужчина лет сорока-сорока пяти с незапоминающемся лицом. — Доктор… кхе… — Тише, и постарайтесь не кашлять, — сказал он, даже не представившись. — Швы могут разойтись, — договорив, он откинул в сторону простыню, которой я был накрыт и начал внимательно осматривать мой замотанный бинтами от паха вплоть до шеи бок. Мне даже представить было страшно, что за месиво скрывается сейчас за белоснежной оболочкой. — Отлично, не кровоточит. Говорить не больно? — Н-нет, — облизнув пересохшие губы, ответил я. — Сестра… с ней все в порядке? Что с тем монстром? Надеюсь, он сдох?! — Вне моей компетенции, — ответил мужчина, что-то черкая на своем планшете и отходя к двери. — С вами хотят переговорить. Думаю, они же и ответят на все ваши вопросы. Поправляйтесь. Договорив, он просто вышел. Оставил меня одного в палате, но не надолго, ибо буквально через пол минуты вошла незнакомая мне девушка в темном женском подогнанном по фигуре строгом костюме и юбке-карандашике того же цвета. На вид ей было лет двадцать восемь — тридцать, с симпатичным лицом и приятной мужскому глазу фигурой, за спиной до лопаток струились темные прямые волосы. В руках она держала небольшую кипу с документами. — Даже стула нет, — с нотками недовольства в голосе пробурчала она, и прежде чем я хоть что-то успел сказать, сунула мне в правую руку свою бумажную ношу. — Подержи-ка минутку… Сделав это, женщина развернулась на каблуках и удалилась, напоследок хлопнув дверью. — И… что это было? — спросил я самого себя, недоумевающие уставившись на выход из палаты. Впрочем, делать, как и терять, было особо нечего, и папка с документами, словно по волшебству, открылась на первой странице. Оттуда на меня смотрела собственная фотография и краткая характеристика, а именно пол, возраст, родные, место учебы, службы и скупой психологический портрет в самом конце. С радостью бы почитал, люблю такие вещи, но обстановка и общая гнетущая неопределенность не позволяли. — Ознакомился? — прежде чем успел среагировать, спросила женщина, затаскивая в палату стул. Поставив его на пол, она забрала у меня кипу, после чего благополучно села, закинув ногу за ногу. — Не стесняйся, я сама люблю почитать такие вещи. — Что с сестрой? — тихо спросил, как только собеседница замолчала. — Жива-здорова. Сейчас с твоими родителями сидит в соседней палате. Уговаривают кое-кого замять дело и морально готовится к переезду. — Замять?! — если бы не рана, то уже бы вскочил на ноги и орал в полный голос. А так выходил только негромкий болезненный сип. — Та тварь… монстр насиловал мою сестру! И если прикончить его вы не дадите, то хоть посадите лет на пятьдесят… кхе… черт… — М-м-м, вот как это для тебя выглядело… — протянула женщина, после чего грустно вздохнула. — Я ещё не представилась. Смитович Ольга Петровна — с сегодняшнего дня закреплённый за вашей семьей агент департамента по надзору за иными видами и прочее, прочее, прочее… — Выглядело что?! Я не понимаю, — злость душила. Но искалеченное тело просто не позволяло не то, что активных действий… даже говорить было трудно. Мерзкое состояние, как и ситуация в целом. — Давай так, — соцслужащая отложила документы в сторону, после чего устало потянулась. — Ты мне расскажешь все с самого начала. С того момента, как оказался в городе, и почему не сообщил об этом родным. Я же обрисую общую картину. С твоими родственниками уже переговорила, если что. Советую не юлить… для твоего же блага. Юлить я и не собирался. Рассказал все честно, от и до. Как договорился в части с командиром, как доехал до дома, почему не предупредил, желая сделать родным «сюрприз». Сделал… теперь лежу в больнице с порванным боком и оправдываюсь перед агентом министерства по обмену… или как там эта шаражка называлась? — Все! — как только закончил с описанием того, как ухреначил зверюгу вазой по голове, выдохнул я. — Теперь идите, и усыпите ту тварь. — Даже если бы ты был прав, не могу, — развела руками женщина, а после достала из кармана пиджака сигаретку. — Ты же не против? — приняв мой нечитаемый взгляд за согласие, она подожгла, а после глубоко затянулась, обдав меня горьким дымом. — Если коротко, ты в полной жопе. — А-кха-кхе… — раскашлявшись не то от услышанного, не то от дыма, я уставился на нее диким взглядом. — Это ещё почему?! — И родные твои в жопе, — продолжила перечислять Ольга, закинув ногу на ногу и облокотившись о спинку стула. — Кроме сестры. Она, скорее всего, будет в ажуре, — впрочем, услышав скрип моих зубов, перешла к сути. — Как бы это помягче… то, что ты принял за изнасилование, было по обоюдному согласию. Плюс полнолуние, иные от этого просто дуреют, если понимаешь, о чем я! — Она кричала! — от услышанного я чуть не вскочил с койки, но резкая боль уложила маня обратно. Душа буквально разрывалась от противоречия. Мне не хотелось верить в услышанное. — Вы врёте! Я… я не верю, что сестра могла лечь под то… то существо добровольно! Родители бы не позволили! — Вообще, они в курсе были, — пуская дымок кольцами, ответила агент. — И особо не возражали. Скажу даже больше… в ближайшем времени ты станешь дядей. — Вот как… — не знаю почему, но после ее слов меня отпустило. Напала какая-то странная апатия и… пустота. — Так, — продолжила девушка. — Но сначала придется побывать в местах не столь отдаленных. Закон на счёт иных дерьмо, если честно. Используют, словно временная задвижка, причем во всем мире. Но мы то понимаем, что нет ничего более постоянного, чем временное, — Ольга тяжело вздохнула. — Тебя за нападение, и причинение тяжкого вреда иному в тюрьму, его депортируют на родину в компании твоей сестры. Родителей твоих тоже в тюрьму… — А их то за что? — тихо спросил я, буквально видя степень и размеры надвигающегося песца. — За соучастие и покрывательство, — ответила агент, докуривая сигарету и выкидывая ее в ведёрко. — Нет, не в твоём случае. Просто действия сексуального характера между людьми и иными тоже… причинение вреда в каком-то смысле. Сестра то твоя несовершеннолетняя была, девственница, так что сам понимаешь. — Смешно… — пробурчал я. — И депортируют ее потому… — Да-да, ребёночек не совсем… ну или совсем не человек будет, — закончила за меня Смитович, доставая очередную сигарету. — Но есть вариант… избежать всего этого дерьма. Кроме депортации, но это отдельный разговор. Интересно? — А у меня есть выбор? — Ага, сесть и утянуть родных за собой, — ее голос сквозил лёгким ехидством. — Так себе перспективка, не думаешь? — поняв, что я особо не реагирую на ее слова, продолжила. — Мне самой в корне не нравится эта ситуация. Идиотская случайность, трагичное стечение обстоятельств, да и шишкам в правительстве, что лоббируют тему с иными, не нужна лишняя шумиха на ровном месте. Так что все просто, ты с семьёй не поднимаете лишнего шума, и спокойно живёте себе дальше. А напал на тебя не иной, а… скажем… рысь! Так и напишем, у дома рысь набросилась. С кем не бывает! — В Москве то? — ее идея показалась мне, мягко скажем, глупой. Но садиться в тюрьму не хотелось ещё больше. — А что не так? — улыбнулась девушка. — Очередной чудак на букву м завел себе рысь, а она сбежала. Поверь, парень, чем глупее ложь, тем охотнее в нее верят. И да, твои родители уже согласились молчать, как и ваш хвостатый «друг». Хотя последнего вообще пришлось долго отговаривать от того, чтобы он тебя на кусочки не разорвал. — Грёбанный монстр… — прошипел я, а ладони непроизвольно сжались в кулаки. — Это да, — покивала Ольга. — С одной стороны вроде и разумные, симпатичные ребята, а с другой… традиции у некоторых похлеще, чем у каннибалов африканских. И когда ты напал на него со спины во время… того самого, то очень сильно… как бы помягче… оскорбил. И глаза чуть не лишил. Ударь ты чуть точнее, одним порванным лицом и шрамами он точно бы не отделался. Итак, ты согласен молчать? — А куда я денусь? — ответив вопросом на вопрос устало прикрыл глаза. — Отлично, тогда черкани тут и тут… — снова взяв в руки свою кипу с документами, девушка достаточно быстро извлекла из нее пару бумаг, а после протянула мне. Все как и говорила, отказ от претензий к некому Вулфсу — видимо тот самый хахаль сестры, да заключение врача и полиции, что я стал жертвой нападения дикого зверя, то бишь рыси. Звиздец, если одним словом… Оставив кривоватые росписи на документах, вернул их обратно агенту. На этом мы и распрощались. Пожелав мне скорейшего выздоровления, она выскользнула за дверь. Почти сразу вошли родители, и по их лицам я понял, что меня ждёт крайне непростой разговор…

***

С момента моего общения со Смитович прошло примерно пол месяца. И три дня, как меня благополучно выписали. И слава Богу, что «жильца» депортировали до моего возвращения. Впрочем, сестра отбыла вместе с ним, увидевшись со мной перед выпиской. Она пришла одна, без родителей. И если те хоть подбирали слова, оставляя свои мысли при себе… она мне высказала все. По ее мнению, я был виноват даже в том, что являюсь ее братом, что порушил все планы на жизнь, и теперь она вынуждена покинуть родину просто потому, что залетела от иного. На мое же замечание на счёт того, что не следовало ноги раздвигать перед сраным монстром, как самая последняя представительница древнейшей профессии, она наградила меня пощёчиной, разревелась и пока спешно убегала в истерике обмолвилась, что собиралась делать аборт. И только потом мать, пряча глаза, рассказала, что была в курсе как их отношений, так и беременности. И что аборт был их… общим с дочерью решением в тайне от хвостатого «отца». А мое появление все испортило, ибо Вику тоже потащили к врачу, где все и вскрылось. Вулфус… этот чертов проживалец и иной, почти год живший в моей комнате, несказанно этому обрадовался и о аборте ничего даже слышать не хотел. Для его… вида это было табу, а молодая мамаша по традициям должна была войти в «стаю» и всю беременность провести в семье отца. Гребанная дикость… На мой же вопрос, почему так вообще вышло, мать ответила: «Он настоящий мужчина. Самец!» Вот и гадай после этого, что она имели в виду, да тихо надейся на ее благоразумие и… верность. А то мало ли, женщины ведь, порой, творят необычайно страшные, мерзкие вещи, придумывая не менее мерзкие оправдания своим действиям. Что же до отца, то он отбыл вместе с моей сестрой. Присмотреть за ней, морально поддержать в этой крайне непростой ситуации. Да и меня, скорее всего, после произошедшего он видеть просто не хотел. Да и работы по его специальности в тех местах было непочатый край… так что точно не пропадет. Я же наконец узнал, как выглядел этот самый «подселенец». В темноте то тогда было не очень хорошо видно, зато на экране телефона все выглядело ярко и четко. Чертов антропоморф с темно-синеватой кожей, да такого же цвета шерстью на руках, ногах да гриве. Нижние его конечности чем-то напоминали собачьи или волчьи, как их рисовали в фильмах про прямоходящих оборотней. Мощные и большие лапища с выглядящей мягкой и гладкой даже на фотографии шерсткой. Руки же были как… руки. Самые обычные — человеческие, но с массивными ногтями-когтями, что оставили глубокие кровоточащие борозды на моём левом боку, ныне же ставшими уродливыми светло-розовыми шрамами. Даже странно… ведь они должны украшать мужчину, а не наоборот. Голову же, помимо прически-гривы, венчали два звериных пушистых уха, стоящих торчком, что вкупе с правильными, даже можно сказать красивыми чертами лица, делали Вульфуса достаточно обаятельным существом. Довершали же картину крепкое мускулистое тело, да золотистого цвета глаза, с не по человечески темной склерой. Где-то в отстраненной глубине я частично понимал, почему сестра… повелась. У нас и без всяких иных хватало любительниц экзотики и иных извращений, но подобные мысли вызывали во мне лишь гнев вперемешку с брезгливостью. Ещё и этот запах… им провоняла вся моя комната! На полу появились странные борозды, словно его кто-то слегка царапал своими когтями. Обои выглядели не сильно лучше, как и мой письменный стол. Целым, как не странно, остался только диван цвета мандарина. Но и тот был буквально усыпан синеватой шерсткой. Я просто не мог спать в подобной обстановке. Пришлось открывать окна нараспашку и старательно пылесосить собственный диван, чтобы затем не менее старательно протирать все медицинским спиртом, дабы сбить наконец этот чертов запах. Мать мне не помогала. Она вообще чаще молчала, стараясь лишний раз не пересекаться даже в квартире. Лишь тихо звала, когда приготовит обед или ужин, чтобы самой потом уйти в комнату, оставив меня наедине с самим собой. О том, чтобы меня поддержать и речи не было… впрочем, прямо меня тоже не упрекали. Лишь негромко напомнили на пятый день, что из-за всего произошедшего средств к существованию стало и того меньше, а сама она вскоре собирается отправится к отцу и моей сестре на… свадьбу. Так что у меня выбора как такового и не было… только окончательно забыть о учебе, и идти в самое ближайшее время искать себе работу. Но словно и этого было мало, одним выходным днём к нам в квартиру постучалась та… кого бы я предпочел не видеть ещё лет пять. Пришла, а лучше сказать нагрянула, как гром среди ясного неба, ненаглядная и незабвенная Смитович собственной противоречивой персоной.