Темная сторона

      — Да, вот так, только не урони! — неожиданно раздался в ушах до боли знакомый, пусть и приглушённый голос, вырывая мое сознание из оков сновидений. — Молодец, выходит, на удивление, недурно. Ты точно их раньше не готовила?       По отворённым глазам резанул дневной свет. За окном бодро чирикали летние птахи, со стороны кухни доносились звук готовки и слышимые то тише, то громче голоса. Голова безбожно гудела, словно вчера я выпил водки, а после запил самым дешёвым пивом… без закуски. Да и спина ощущалась как-то… как-то не так.       Полежав так ещё немного, пока глаза не привыкнут к родному комнатному дневному полумраку, осторожно приподнялся. Одеяло послушно свалилось в сторону, а после, и вовсе, рухнуло с дивана на пол, оставляя меня ничем не прикрытым и полностью обнажённым. Совсем голым, даже трусы, кои я никогда не снимал перед сном, отсутствовали.       Все ещё плохо соображая, чисто на автомате почесал живот… ногтями невольно соскребая полузасохшую плёнку с собственной кожи.       «Что это? — поднеся руку к глазам, окинул брезгливым взглядом несвойственную своему организму вещь. — Вчера на себя пролил что ли что-то?»       Так и не найдя в памяти нужные мне ответы, стряхнул с руки «плёночку», а после принялся внимательно осматривать собственное многострадальное тело. Почему многострадальное? Так по непонятным мне причинам оно чувствовалось, мягко скажем, помятым. Словно весь вчерашний день посвятил себя тренировкам, а после ещё и извалялся в чем-то липком. По крайней мере от середины живота и, примерно, до колен, мое тело покрывала уже упомянутая «плёночка». Даже печально висящий младший товарищ был полностью в ней, кхм, вымазан… что тоже весьма странно. Даже вдвойне странно, ибо обычно при моем пробуждении он демонстрировал все признаки активной жизни, а тут даже смотреть больно. И память, словно неверная спутница, отказывалась показывать события вчерашнего дня. Подобное со мной случалось впервые.       — Неужели… — так ничего и не вспомнив, невольно схватился за голову. –… старею?! Армия настолько сильно меня подкосила, что и в реальности умудрился стать «дедушкой»? — взвесив эти мысли ещё раз, тихо выдохнул. — Да не, быть не может. Просто перепил. Сильно. До частичной потери памяти… впервые в жизни. Наверно, был очень достойный повод. Надо только его вспомнить, да…       Попытавшись совладать с нахлынувшим сумбуром в до боли пустой голове, кое-что все-же начал припоминать. Вспомнил, как Смитович вместе с мамой моей укатили покупать грелку змеюке. Вспомнил, как ламия снова ко мне приставала со всякими непристойностями. Вроде и про случай с сестрой и волчарой ей рассказал… она, кажется, не прониклась, зато предложила отомстить в своей, по-мелузиньи похотливой манере. Затем снова разговоры, разговоры, разговоры… пустые пререкания, маловажная болтовня, но, кажется, мы сумели договориться о чем-то важном.       С кухни снова раздался грохот. Не громкий, словно кастрюли перекладывали, но почти пойманная за хвост мысль благополучно сбежала куда-то на задворки сознания, вместо себя явив из глубин разума радостное и полное довольства лицо Маи. Картинка получилась настолько реалистичной, что невольно распахнул глаза, проверяя, не стоит ли она сейчас в дверях, собираясь бросить парочку своих малоприличных колкостей. Слава Богу, змейки рядом не оказалось. Межкомнатная же дверка была надёжно закрыта.       Поняв, что дальше так продолжаться не может, решил сначала приодеться, а после уже и вспоминать, что вчера произошло.       С кряхтением поднявшись на ноги, ощутил во всем теле странную слабость и опустошенность. Да, сосущую, но в целом приятную пустоту ниже живота. Необычно, но, в целом, приемлемо. Важнее сейчас было найти свое нижнее бельё. Все-же одевать на себя чистое даже физически не особо хотелось, на грязное то, вымазанное тело… Фи, моветон!       Пока занимался поисками, обнаружил, что спал прямо на старой овечьей шкуре, что лежала поверх дивана, забыв перед этим подстелить простыню. Вот и ответ, что за странные ощущения чувствовал спиной. В целом не страшно, но, опять же, необычно. До сего момента сил мне всегда хватало себе постелить, в каком бы состоянии не пребывал. Но тут мои глаза узрели нечто непростительное!       Шкура… до этого почти белоснежная и не особо свалявшаяся, моя несчастная шкурка была безбожно чем-то заляпана! Заляпана настолько, что шерстка умудрилась слипнутся и сейчас из себя представляла весьма неприятное, даже позорное зрелище. Позорное, ибо все это непотребство образовало неровное пятно прямо в том месте, где обычно располагался мой таз во время сна!       — Что, в постели пили что ли? — стараясь гнать куда подальше самые темные и нелицеприятные мысли, пробормотал я. — Ох, надеюсь, для всего этого был веский повод…       Стараясь лишний раз не смотреть в сторону слипнувшегося пятна, таки обнаружил свои шмотки. Как ни странно, покоились они на стуле. Все до единого, включая трусы и носки, были аккуратно сложены. От подобного вида повеяло армейской ностальгией, но я усилием воли прогнал эти раздражающие воспоминания. В голове же сразу закрутился ворох мыслей, возникли новые вопросы. Ну в самом же деле, я такое не стал бы делать со своим бельем даже по пьяни, а значит, постарался кто-то другой.       Мама? Сильно сомневаюсь. Такое просто не в ее привычках.       Мая? Эта хвостатая приживалка с вечным недотрахом и похотью головного мозга?! Ха, да она скорее змейкой проскользнет в ночи, заберётся в постель и начнет домогаться. Потом, конечно, будет оправдываться, мол недостаток тепла да сонный паралич вместе с лунатизмом, а не ее личные извращённые заскоки и расовый сдвиг по фазе.       И уже исходя из всего вышеперечисленного становится понятно, что не так уж и важно, кто мне тут белье сложил и, скорее всего, одеялком накрыл мою бессознательную тушку. Может и я сам все это провернул в пьяном бреду. Лучше бы вспомнить повод подобного кипиша, а заодно что и с кем я пил.       — Ух-ху-ху, как тяжко жить… — приодевшись, потянулся до тихого хруста в костях, а после неторопливо побрел в сторону кухни — на запах еды и веселое щебетание двух дам. — Что-то слишком быстро они спелись… не к добру.       — Милый, ты проснулся! — как только моё помятое тело дошло до намеченной цели, так почти тут же передо мной, словно по волшебству, возникла крайне радостная Мая. — Тебе хорошо спалось? Проголодался? — и прежде, чем я успел хоть что-то ей ответить, был схвачен под руку и посажен за стол, где уже аппетитно дымилась приличная такая горочка блинчиков. — Мама сказала, что ты их очень любишь. Вот и решили приготовить немного.       — Да, Мая как следует постаралась, — родительница, что все это время наблюдала за нами со стороны, стоя у плиты, доброжелательно улыбнулась ламии. — Хватай и под венец веди, пока не убежала.       — Эту-то змею… — но не успел я как следует возмутиться, как мелузина отточенным движением руки свернула блин, макнула его в сметану и стремительно запихала мне в рот.       — Ну же, милый, скажи а-а-а-м! — лучась непонятным мне довольством, она так и продолжила держать меня под левую руку, пока ее хвостик спешно и игриво обматывал мои ноги. — Вот так, молодец. Тщательно пережёвывай, силушку восстанавливай! А я тебе чаю налью на травах полезных, по древнему семейному рецепту заваренному.       На это я смог лишь невнятно промычать, буквально подавленный той всеобъемлющей заботой, которую на меня обрушила монстродева. Да и, если совсем честно, блины вышли на удивление вкусными.       Пока же я их активно поедал, мама тихо ретировалась, оставив нас с Маей на кухне одних. Ну оно и понятно, у нее ещё своя работа была, вот только эта подозрительная полуулыбка вкупе со многозначительным взглядом весьма смущали.       — А-а-а-ам! — макнув очередной блин в сметанку, снова попыталась покормить меня с рук мелузина с лицом настолько счастливо-возбужденным, словно это была маленькая девочка, кормящая кролика морковкой. Тут даже у меня все колкости в горле застряли, пришлось снова послушно кусать и жевать, жевать и кусать, пока Мая, полностью этим не удовлетворившись, отвлеклась на разлив чая. — Вот, травяной сбор с моей родины. Знал бы ты, как трудно было протащить его через границу… — однако заметив, что я чуть не подавился от этих слов, быстренько сменила тему. — Шутка! Ну в самом же деле, не буду я тебя поить какой-нибудь опасной отравой. Просто вкусный чай для поднятия настроения, возвращения бодрости духа и прилива физических сил. Я и сама с удовольствием его попью.       — Кхм, надеюсь, — обеспокоенно наблюдая за ее манипуляциями с заварочным чайником, снова задумался. Да, пусть я и знал Маю всего-то пару дней, уже примерно понял, что она из себя представляет. Потому такая счастливая веселость, мягко скажем, напрягала. Да она словно светилась изнутри, ещё и насвистывать начала какой-то весёлый мотив. Смотря на нее, у меня стало закладываться стойкое ощущение, что Мая сегодняшняя и Мая вчерашняя — две совершенно разные мелузины, похожие только внешне. — Блины ты с мамой готовила, да? Вкусно получилось. Спасибо.       От этих слов ламия невольно дернулось, а у меня все сжалось ниже пояса, ибо даже пока возилась с чаем, не удосужилась выпустить мои ноги из своих змеиных колец.       — Рада, что тебе понравилось, — наконец закончив, вернулась мелузина на диван с чайником в руках. При этом ее щёчки едва заметно заалели от такой незамысловатой похвалы. — Ох, у тебя сметанка вокруг рта. Подожди, сейчас вытру!       — Да я и сам мо… — но не успел я салфетки в руки взять, как Мая, отложив чайник и быстро ко мне приблизившись, коснулась своими тонкими пальчиками моих губ, стирая остатки сметаны. После этого она, недолго думая, аккуратно взяла палец в рот, эротично начав его посасывать. –…гу.       И в этот самый миг я вспомнил! Вспомнил наш разговор, что перерос в хрупкий союз во имя общих целей и интересов. Вспомнил как составили план, глупый, наивный, но все равно имеющий шансы на успех. Но вот что произошло дальше до сих пор оставалось, словно в тумане. Вроде как приходила Смитович. Мы говорили, причем достаточно долго, потом она общалась с Маей наедине…       «Точно!» — яркой вспышкой пронеслись воспоминания о крайне довольной результатами «переговоров» мелузине. И как она потом что-то радостно мне рассказывала в моей же комнате. А вот дальше был словно темный провал. Пустота.       — Вот, пей! — пока я пребывал в пучинах нахлынувших воспоминаний, монстродева уже успела понять, что пошлое обсасывание пальцев меня не особо заинтриговало, а потому вместо того, чтобы страдать подобными глупостями, разлила по стаканам чай. — Тебе две или три ложки сахара?       — Три, — на автомате ответил я, а после начал внимательно рассматривать сидящую рядом девушку. Не потому, что она была красивой или привлекательной, да этого у нее не отнимешь, хоть она и монстр, а в надежде припомнить ещё что-то. Все-же интуиция мне буквально нашёптывала, что ламия была ключом, а, возможно, и участником всего произошедшего.       — Вот, — подвинула ко мне чашку с горячим напитком змейка. После же, поняв, что я ее внимательно рассматриваю, кокетливо повела плечиком, пододвигаясь ещё ближе. — А ты знал, что подобные пристальные взгляды со стороны мужчин в обществе ламий воспринимаются как заигрывания и прямое приглашение провести бурную ночку?       — Нет, — ответил я, мысленно ловя себя на том, что это все ещё старая добрая Мая со своими похотливыми тараканами в голове. — Но раз так, вообще в твою сторону смотреть не буду.       — Ну, не будь таким вредным! — однако вместо того, чтобы как раньше поднять вой вперемешку с криками и приставаниями, змейка лишь прильнула ко мне поближе, фривольно приобнимая за талию. — Хотя я все равно знаю, что внутри ты добрый, нежный и очень страстный.       — Эй-ей, ты чего это?! — опешил от подобных совсем уж откровенных… уже даже не заигрываний. Тут все больше походило на то, что я чуть ли не законный супруг отдельно взятой мелузины, и она тут меня балует своей стряпнёй, вся такая радостная и довольная, прижимается к личному самцу, создавая при этом теплую атмосферу уюта. Мол и заигрывать не надо, все уже давно схвачено и получено. И от подобных откровений сумрачного разума меня пробил холодный пот. — Вся такая шелковая, готовишь, с рук кормишь… у вас что ли праздник какой змеиный? Или вчера произошло нечто хорошее?       — Вчера много чего произошло, ты не помнишь? — чуть-ли не промурлыкала в ответ мелузина. — Мы договорились со Смитович, теперь у нас всё-всё будет!       — У-у, так ты что… — нахмурив лоб, попытался припомнить. –…съезжаешь от нас?       — Что? — в свою очередь удивилась Мая, немного отстранившись. — Конечно нет! Просто у нас будет новый большой дом. И пол… пол с подогревом, представляешь!       — Чего?! — ещё сильнее нахмурился, ощущая странный зуд внутри черепушки. — Тогда что… что мы вчера праздновали? Ну… в моей комнате? Ещё разлили что-то.       — Праздновали? — ламия удивлённо захлопала ресницами, но достаточно быстро выражение ее лица приняло крайне довольный, даже удовлетворённый вид, а она сама, отдалившись ещё сильнее, потянулась, верхней частью тела, словно кошечка, ручками уперевшись вне в ногу. — Ну, можно сказать и так. Праздновали. Начиная с раннего вечера и заканчивая глубокой ночью. Просто ты тогда был так напорист и откровенен… я просто не смогла отказать! Ох, особенно те слова… м-мм, ты произнес их таким тоном… до сих пор до дрожи пробирает!       — Какие слова? — зуд в голове стал нестерпим. Казалось, отгадка совсем близко. Только руку протяни и…       — Вот такие, — аккуратно взяв мою руку, девушка без предупреждения или смущения положила ее ладонью на свою грудь, буквально вминая в податливую плоть. — Что так меня оттрахаешь, что я месяц нормально ползать не смогу!       И в этот миг я окончательно все понял… точнее вспомнил. Вспомнил глупую попытку на эмоциях сыграть на ее поле. Вспомнил те самые слова, и что последовало за ними. Вспомнил все до мельчайших подробностей: как скрутили, как опоили, а после и изнасиловали. Хотя то действо трудно таковым назвать, ибо сам в этом активно и с превеликим удовольствием участвовал, наслаждаясь каждым моментом, каждым мгновением сжигающей изнутри и снаружи чудовищной похоти. Стыдно, страшно, мерзко, но при этом невероятно приятно, невероятно возбуждающе и невероятно сильно хочется ещё!       — Но, как видишь, я ещё нормально ползаю! — словно крышкой гроба, припечатала меня мелузина, чуть ли не облизываясь при этом. — Но все равно, ты был великолепен! Для первого раза, так вообще выше всяких похвал. Поэтому давай, допивай свой чай с афродизиаком и пошли на второй круг! С мамой я уже договорилась!       — Ч-что… — все ещё пребывая в прострации, сделал единственное, что мне тогда пришло в голову. — Мам?!       — Ничего не знаю! — был мне ответом ее приглушённый крик. — Но чтобы дочку назвали Машей! В честь бабушки!