***
Топот шагов эхом отдаётся в ушах сидящих в своих камерах омег, которые склонившись к решеточным дверям с интересом наблюдали за происходящим. Альфа бы давно вырвал всем им глаза, да и уши, но сейчас ему не до этого, он чётко идёт к своей жертве. Охранник, которому велено было проводить Чона, молча останавливается около камеры и отстегивает от ремня на поясе огромную связку ключей, открывает дверь. Чонгук лишь несильно кивает и входит в пропитанную цветами и мармеладом камеру. — Пошёл вон, — коротко произносит, на что Чимин лишь довольно хмыкает, облизнув пухлые губы, а Мин старается быстрее подняться и покинуть комнату, — не ты, блядь. Чимин, выйди, — будто холодной водой из ведра, а по телу стоящего около выхода омеги уже стая мурашек танго пляшут. Пак удивлённо коситься на серьёзного альфу, затем громко цокает языком, встаёт со своей шконки и выходит, напоследок задев оцепеневшего омегу плечом. Оставаться наедине с этим парнем Юнги хочется меньше всего, но поделать он ничего не может. Да и права никакого не имеет. Он опускает голову вниз, стоя перед своим палачом и сильно жмурит глаза, пытаясь представить, что находится не здесь, не с голодным волком в одной клетке, только не с ним. Но реальность такова. Чонгук, облокотившись спиной об холодную бетонную стену, жадно рассматривает мальчишку, пытается найти ту изюминку, что так сильно зацепила и к себе манит. Но все попросту, в этом жалком исхудавшем до изнеможения теле, что скрыто под грубой мешковатой формой, нет ни капли секса, что всегда так привлекало альфу. Чон в три коротких шага сокращает между ними расстояние и вжимает испуганного омегу в противоположную стену. Хватается за потёртый ворот рубахи, ледяным тоном приказывая посмотреть на него. Юнги поднимает мокрые глаза и утопает в двух чернейших бездонных галактик. В этих волчьих глазах ничего кроме смерти с косой, что нагло смеётся, не видно. Чонгука этот испуганный взгляд начинает бесить, и он начинает жалеет, что омега вообще родился на свет. Вблизи удаётся рассмотреть мертвенно-бледную кожу на детском лице омеги, лисьи глаза, что уставились куда-то в районе подбородка альфы, потресканные тонкие губы и аккуратный маленький нос. Мужчина втягивает в себя аромат цветов, что какой день по венам разливается и резко отстраняется. — Раздевайся, — говорит, а Юнги наконец поднимает на того ошарашенный взгляд и пятится назад, убежать от этого зверя хочет, но за спиной только стена серая. Выхода нет. — Т-Ты же… — Заикается из-за образованного кома в горле, — спас меня тогда, — наконец выдаёт, на что мужчина напротив начинает громко смеяться. — Нет, — усмехается тот, проматывая в голове события недельной давности, — это было не спасение. А теперь сними с себя эти тряпки, пока я сам не сорвал. Чонгук долго терпел, ждал, пока мальчишку выпишут из лазарета, ночами не спал. Мысли об этом омеги в голове, как в родном доме поселились, уходить не собираются. Юнги, тихо шмыгая носом, дрожащими от страха руками, расстёгивает пуговицы на тонкой рубашке и аккуратно кидает её на пол. Хрупкое тело мгновенно окутывает холод, из-за чего тёмные бусинки сосков начинают затвердевать, а кожу покрывают колючие мурашки. Альфа скользит взглядом по сильно выделенным острым ключицам, рукам, впалому животу. Наблюдает за тем, как осторожно мальчишка снимает с себя штаны, открывая вид на тонкие девичьи ноги и останавливается не поднимая глаз с пола. Как кукла — думает Чон. — На колени, — приказывает альфа и делает шаг вперёд. Юнги от услышанного пытается не разрыдаться в голос, молит господа помочь вытерпеть, но тому все равно, он занят более важными делами. — Нет…Пожалуйста, — умоляет, что только злит мужчину. — Блять, — рычит и хватает омегу за волосы и грубым рывком тянет содрогающееся тело вниз. Одной рукой сильнее сжимает кулак на голове, а другой стягивает с себя спортивные серые штаны, выпуская на волю немалых размеров член, — подсказать, что делать? — Я…Не умею, — доносится снизу вперемешку с громкими всхлипами и шмыганьем носом. Что это за омега такой, что сосать не умеет? Ещё скажите, что он целка. Невинный цветочек. Чонгук, матерясь под нос, поднимает омегу на ноги и толкает на койку, приказывая встать раком. Юнги плачет, ещё никто и никогда с ним не обращался так грубо. Альфа не церемонясь, садится на кровать сзади мальчишки, притянув его ближе к себе, и сдергивает с него последнее препятствие в виде тонких свободных трусов. Одной рукой жадно сминает кожу на бёдрах, пару раз шлепнув по ягодицам, а другой массирует собственный член, затем вязкой слюной плюёт прямо в тёмную дырочку. Не растягивает, резким движением входит в неожиданно слишком узкий проход, а об стены камеры ударяется нечеловеческий крик омеги. Он и вправду целка? Юнги кричит, срывая горло, ёрзает, пытается слезть с плоти, но мужчина крепкими руками держит того за талию. — Заткнись, блядь, — рычит Чон, вжимая мокрую, от пота макушку, в подушку, от чего всхлвпы становятся тише. Тёплые стенки сильно давят на возбужденный орган, от чего начать двигаться дальше выходит с трудом, но альфа продолжает. Размашистыми точками начинает втрахивать блондина в матрас, разрывая всего его внутри. Капельки крови, что стекают по тонким молочным бедрам из анальной дырочки, служат вместо смазки, поэтому двигаться становиться намного легче. Пошлые шлепки мужских тел не возбуждают. Первый раз Чона не возбуждает омега, тот не действует на альфу как остальные, как надо. Чонгука не возбуждает, что он ебет полуживое тело жалкого мальчика. Машинально двигает бёдрами до тех пор, пока не чувствует набухающий тугой узел внутри. Вовремя выходит, кончая тёплыми каплями на костлявую спину омеги, которого давно покинуло сознание. Не возбуждает.***
Тэхен думает, что зря согласился на нежеланную встречу с отцом, но все же тянет на себя дверную ручку и входит в дорогой ресторан. Оглядывается, за столиком около окна сидит пожилой лет пятидесяти мужчина, он нервно поглядывает на дорогие наручные Швейцарские часы и хмурит без того морщинистый лоб. Рядом с ним, подозрительно озираясь по сторонам, стоит лысый охранник в чёрном костюме. Омега тяжело выдохнув через нос, шагает к тому самому столику, пока его не останавливает крепкая хватка на плечах. Охранник, остановив парня, пытается рассмотреть в нем врага, но его тут же обрывает грубый с хрипотцой голос: — Это лишнее, До, — обращается Ким старший и переводит взгляд на младшего — присаживайся, сынок, — притворно ласково, указывая жестом руки на место напротив. — Я тебе не «сынок», — отрезает Тэхен, из-за чего у старшего начинают играть желваки, — я знаю тебя слишком хорошо, так что давай без прелюдий, зачем звал? — Хорошо, — хмыкает Ким Сынь и поворачивается к соседнему месту, где на стуле лежит кожаный портфель, и вынимает оттуда тонкую папку с какими-то документами, кладёт на стол, — один мой знакомый из штатов попросил порекомендовать ему достойную кандидатуру на место главы тюремной охраны, — начинает — предоставляют жильё, зарплата намного лучше, чем в этой деревне, поэтому я подумал, и… вылет завтра утром, надеюсь ты не опоздаешь. — Чего? — повышает голос Тэхен, все ещё переваривая полученную только что информацию. Что блять? — Джин сказал, что у него будут проблемы с переводом, поэтому он прилетит позже, – будто не слышит. — Я не поеду, — отрезает — поэтому, если у тебя все, то с твоего позволения я покину тебя, — младший не собирается менять свое решение, поэтому поднимается со своего места, на ходу потирая потные от волнения ладошки об грубую ткань чёрных джинс. — Сидеть, – Сынь ударяет ладонью по столу, от чего некоторые посетители ресторана переводят на мужчину удивлённый взгляд. Омега вздрагивает, но все же слушается отца и садиться обратно. — Слушай сюда, сопляк, я твои закидоны терпеть не стану. Завтра, в десять утра, ты должен будешь сидеть в самолёте и со счастливой улыбкой встречать Америку, или… — Или что? — перебивает того Тэхен, — убьёшь так же, как убил отца? Тэхен видит, как отец замахивает на него руку и в страхе сильнее зажмуривает глаза, ожидая сильного удара, но не ощущает боли на щеке. С осторожностью открывает глаза, смотря на хмурое лицо напротив. Рука отца находится в нескольких сантиметрах от его лица, но ту за запястье сжимает хосокова. Омега в шоке оглядывает альфу, на нем чёрные зауженные снизу джинсы, футболка с непонятными на другом языке надписями и кожаная косуха. Волосы на голове уложены лаком, будто этим занимался какой-то профессионал в салоне, а лицо имеет такое стальное выражение, которое омега ещё никогда не видел. — Ну зачем же так грубо, дедуль? — с лёгкой привычной насмешкой произносит Чон, отодвигая от своего надзирателя чужую руку. — Ты кто такой, щенок? — кричит Сынь – и где До? — оглядывается по сторонам в поисках охраны, которую находит практически сразу. В ужасе осматривает тело того самого До, который бессознания валяется на дорогом паркете, в своей же лужи крови, что капает с его гладкого затылка, — сука — старший Ким выдергивает руку и тянется за своим телефонов, в то время пока Хосок хватает за плечо перепуганного омегу и тихо произносит: — Поторопись, куколка, если мы сейчас не дадим деру, меня закроют скорее всего пожизненно, а тебя уволят с твоей любимой работы, — и дёргает рукав рубашки на себя. Тэхену два раза повторять не надо, он резко встаёт, от чего стул на котором он сидел падает назад, перехватывает альфу за руку и бежит к выходу, где припаркована чонгукова мазерити. Садится на пассажирское сиденье захлопывая дверцу и облегчённо выдыхает, когда альфа рядом выруливает на дорогу. Господи, что он только что наделал? Он сбежал с преступником от собственного отца, теперь ещё и едет в неизвестном направлении. — Я отвезу тебя домой, — будто читает мысли, говорит Чон. — Я не скажу тебе адрес, — вырывается у того, — высади меня на ближайшей остановке, — переводит взгляд на довольное лицо альфы, затем на навигатор, где уже красуется давно знакомый и такой родной маршрут, — преступник, — разворачивается к окну, обиженно фыркнув, на что Хосок лишь хмыкает и крутит руль в левую сторону. Ехать было минут двадцать. Хосок на протяжении всего пути внимательно смотрел на дорогу, лишь иногда, на светофорах, поглядывал на место пассажира. У Кима внутри была война. Тэхен был категорически против принимать тот факт, что альфа неописуемо красив собой, он это заметил ещё в первый раз, когда увидел того за решёткой, но влюбиться в преступника… не об этом в детстве сказки были. Поэтому Ким решил, что это все из-за того, что у него никогда не было альфы, и кидается на всех подряд, так что просто смотрел в окно на исчезающие дома, пока не увидел свой. — Какого черта ты не в тюрьме? — решился наконец-то задать волнующий его вопрос. К тому же, если альфа решит прихлопнуть его здесь, до дома недалеко. — Тебя не было сегодня на дежурстве, думал, ты на свиданку собрался, — хмыкает тот, все ещё смотря на дорогу — вот и решил проведать. — Слушай, Чон Хосок, это уже перебор, это моя личная жизнь, в которую ты не имеешь права лезть. — Но ты же был рад, что я пришёл. — Да… То есть, нет, — замешкался, — мне пора, — дёргает за ручку на себя, но та не поддаётся. — Чмокнешь на прощанье? — спрашивает альфа, специально подставляя щеку и мечтательно прикрывает глаза. — Чон Хосок, если ты сейчас же не откроешь эту чёртову дверь, я разобью окно твоей головой и спокойно вылезу, — рычит. — Ну ты и бука, — нажимает на нужную кнопку, и, пока Тэхен тянется к дверной ручки, произносит: — а я чмокну, — и быстро дотрагивается сухими губами до холодной мягкой кожи лица. — Кормить перестану, — слышит с улицы любимый голос с нотками ярости и губы самовольно расплываются в довольной улыбке. Провожает того взглядом до самого подъезда и заводит мотор.