flashback
Тэхен был молчаливым ребенком, в детстве он говорил еще меньше, чем сейчас. Отец заставлял его учиться музыке, а он это ненавидел. Однажды - его учитель опаздывал - он взял толстый маркер и нарисовал по пальцу на каждой клавише. Отец едва не свернул ему шею, а папа, чтобы успокоить страсти, в следующие выходные привез адрес художника, который раз в неделю занимался с детьми. Прошло совсем немного времени, и отец Тэхена умер, а он окончательно замолчал. Тэ не разговаривал даже на уроках рисования с господином Доутоном, хотя очень его любил. Старый англичанин, не обращая внимания на эту странность Тэхена, обучал его технике рисования, задавал темы и сюжеты. Он показывал, Тэ повторял, кивая головой в знак согласия или несогласия. Только с этим человеком, в его доме, Тэхену было хорошо и спокойно. Даже его немота, казалось, устраивала обоих: учителю не приходилось напрягаться с корейским, а Тэхен и так был собраннее всех остальных учеников. И все-таки наступил день - другие дети уже ушли, - когда Доутон нарушил их молчаливый уговор и заговорил с мальчиком, который что-то рисовал пастелью в своем альбоме: - Знаешь, кого ты мне напоминаешь, Тэхен? Он помотал головой. - Китайского художника по имени Чжу Да… Хочешь, я расскажу тебе его историю? Он кивнул, но учитель в это время отвернулся, чтобы выключить чайник. - Не слышу ответа, Тэтэ… Ты что, не хочешь послушать? Теперь он смотрел на мальчишку в упор. - Отвечай, мальчик. Итак? - Да, - выговорил он наконец. Учитель удовлетворенно прикрыл глаза, налил себе чаю и сел рядом с Тэ. - У Чжу Да было очень счастливое детство… Он сделал глоток чая. Он был принцем из династии Мин… Его семья была очень богатой и очень могущественной. Его отец и дед были знаменитыми художниками и каллиграфами, и маленький Чжу Да унаследовал их талант. Представь себе, однажды, когда ему было всего семь лет, он нарисовал цветок, простой цветок лотоса на пруду… Рисунок был так прекрасен, что отец Чжу Да решил повесить его в гостиной: он утверждал, что от рисунка веет свежим ветерком, что можно далее вдохнуть аромат цветка, проходя мимо. Представляешь? Даже аромат! А ведь папа Чжу Да знала толк в живописи - его муж и отец были художниками. Он снова поднес чашку к губам. - Вот так и рос Да - беззаботно, в холе и неге, твердо зная, что однажды он тоже станет великим художником… Увы, когда юноше исполнилось восемнадцать, власть в стране захватили маньчжуры. Они были жестокими и грубыми людьми и не жаловали художников и писателей. Они запретили им работать. Конечно, ты догадываешься, что ничего ужаснее они придумать не могли. Семья Чжу Да потеряла покой, а его отец умер от горя. И тогда его сын - проказник, любивший смеяться, петь, говорить глупости и читать стихи, совершил невероятное… Ой, поглядите-ка, кто к нам пришел! - учитель переключился на кота, вспрыгнувшего на подоконник, и нарочно завел с ним долгую дурашливую беседу. -Что он сделал? - прошептал наконец Тэхен. Господин Доутон спрятал улыбку в кудрявой бороде и продолжил как ни в чем не бывало: -Он сделал невероятное. И ты никогда не догадаешься, что именно… Он решил замолчать навсегда. Навсегда, понимаешь? Поклялся, что ни одно слово не слетит с его уст! Ему были противны окружающие, в угоду маньчжурам отрекавшиеся от своих традиций и веры, и он больше не желал с ними общаться. Пусть отправляются к дьяволу! Все! Эти рабы! Эти трусы! И тогда он написал слово Немой на дверях своего дома, а если кто-то все-таки пытался с ним заговорить, он раскрывал перед лицом веер, на котором тоже было написано Немой, и махал им во все стороны, пока его не оставляли в покое. Мальчик слушал как завороженный. - Проблема в том, что никто не может жить, совсем никак не выражая свои мысли, чувства и желания. Никто… Это невозможно… И тогда в голову Чжу Да - ему, как всем людям, тебе и мне в том числе, было что сказать - пришла гениальная мысль. Он отправился в горы, подальше от предавших его людей, и начал рисовать… Отныне, решил Чжу Да, именно так он будет самовыражаться и общаться с остальным миром - через рисунки… Хочешь посмотреть? Он снял с полки большой черно-белый том и положил книгу перед Тэхеном. - Взгляни, как прекрасно… И как просто… Всего одна линия и перед тобой… Цветок, рыба, кузнечик… Посмотри на эту утку, какая она сердитая, и на горы в тумане… Обрати внимание, как он изобразил туман… Так, словно это сплошная пустота… А эти цыплята? Они такие милые, что хочется их погладить. Его тушь подобна пуху, она нежна… Тэхен улыбался. - Хочешь, я научу тебя так рисовать? Он кивнул. - Так хочешь? - Да. Когда все было готово, и он показал Тэ, как держать кисточку, и объяснил всю важность первого штриха, Тэхен впал в задумчивость. Он не совсем понял своего учителя и считал, что рисунок должен быть выполнен в одну линию, не отрывая руки от бумаги. Это было невозможно. Он долго думал, какой сюжет выбрать, оглядывалась вокруг себя и наконец протянул руку к листу. Тэ провел длинную волнистую линию, нарисовал выпуклость, клин, еще один, повел кисточку вниз зигзагообразным движением и вернулся к первой волнистой линии. Учитель не смотрел в его сторону, и Тэ смухлевал: оторвав кисточку от бумаги, добавил к рисунку жирную черную точку и шесть маленьких штрихов. Он предпочел ослушаться - нельзя же было оставить кота без усов. Кот, послуживший ему моделью, по-прежнему спал на подоконнике, и правдолюб Тэхен закончил рисунок, заключив кота в тонкий прямоугольник, а когда обернулся, заметил, как странно, почти зло, смотрит на него учитель. - Это ты нарисовал? Значит, догадался, что он несколько раз отрывал кисточку от бумаги… Тэ наморщил нос. - Так что, Тэхен, это ты нарисовал? - Да… - Иди сюда, прошу тебя. Он подошел, несколько смущенный, и сел рядом. Учитель плакал. - То, что ты сделал, просто великолепно… Кажется, что твой кот вот-вот замурлычет… Ох, Тэхен… Он достал огромный, в пятнах краски, носовой платок и шумно высморкался. - Слушай меня внимательно. Я всего лишь старик, да к тому же плохой художник, но ты должен выслушать меня очень внимательно… Я знаю, жизнь у тебя не слишком простая, полагаю, тебе не всегда бывает уютно дома, и мне сказали о твоем папе, но… Нет, не нужно плакать… Вот, возьми мой платок… Есть одна вещь, которую я просто обязан тебе сказать: когда люди перестают разговаривать, они сходят с ума. Я не рассказал тебе, что Чжу Да сошел с ума и стал несчастным… Ужасно, ужасно несчастным и совсем, совсем сумасшедшим. Он снова обрел мир в душе только к старости. Ты ведь не станешь ждать, пока состаришься, правда? Пообещай мне, что не станешь. Ты очень одаренный мальчик. Самый талантливый из всех моих учеников, но это ничего не значит, Тэхен… Ничего не значит. Сегодняшний мир не такой, каким был во времена Чжу Да, и ты должен снова начать говорить. Обязан, понимаешь? Иначе они запрут тебя с настоящими сумасшедшими и никто никогда не увидит твоих чудесных рисунков. За ним пришел отец, и разговор прервался. Тэхен встал и произнес хриплым срывающимся голосом: - Подожди меня… Я еще не собрал вещи… Однажды Тэ получил по почте небрежно упакованную бандероль, к которой была приложена записка: Здравствуйте, Меня зовут Джон Уилсон. Мое имя наверняка ничего вам не говорит, но я был другом Сесила Доутона - когда-то он учил вас рисовать. Я имею грусть сообщить вам печальную новость - два месяца назад Сесил покинул нас. Я знаю, что вы цените то, что я скажу вам, что мы похоронили его в окрестностях Дартмура, которого он любил, на кладбище с очень красивым видом (извините мой корейский). Его кисти и краски я положил с ним в могилу вместе. Перед смертью он просил меня послать вам это. Я уверен, что он будет иметь много радости, если вы будете рисовать ими и подумать о нем. Джон У. Тэхен не смог удержаться от слез при виде китайской туши и кисточек своего старого учителя - тех самых, которыми он сейчас рисовал…***
Заинтригованный официант подошел забрать пустую чашку и бросил взгляд на скатерть. Тэхен нарисовал заросли бамбука. Стебли и листья бамбука рисовать труднее всего. Лист, маленький, трепещущий на ветру листок, требовал от этих мастеров многолетнего труда, иногда целой жизни… Дешевая бумажная скатерть коробилась, тушь впитывалась слишком быстро. - Вы позволите? - спросил юноша. Он протягивал Тэхену пачку чистых скатертей. Тэ отодвинулся, положил сделанный рисунок на пол. Старичок разохался, официант на него прикрикнул. - Что он говорит? - Он злится, потому что не видит, что вы рисуете… Он добавил: - Это мой двоюродный дедушка… Он парализован… - Скажите, что следующий рисунок я сделаю для него. Юноша отошел к бару и произнес несколько слов по-китайски. Старый дядюшка успокоился и строго посмотрел на Тэхена. Тэ долго вглядывалась в его лицо, а потом нарисовал на всей поверхности скатерти похожего на старика веселого человечка, бегущего вдоль рисового поля. Он никогда не был в Китае, но изобразил на заднем плане гору в тумане, сосны, скалы и даже маленькую хижину Чжу Да на мысу. Он одел своего героя в кепку с надписью «Nike», спортивную куртку и традиционную набедренную повязку, добавил брызги воды, рассыпающиеся из-под босых ног, и преследующих его мальчишек. Он отодвинулся, чтобы оценить свою работу. Многие детали ему не понравились, но старик выглядел счастливым, по-настоящему счастливым, и тогда он подложил под скатерть тарелку, открыл баночку с красной киноварью и поставил свою печать справа в центре. Встал, освободил стол старика, вернулся за своим рисунком и разложил его перед ним. Он не реагировал. «Приплыли, - сказала Тэ себе, - видимо, я что-то напортачил…» Когда его внучатый племянник вернулся с кухни, китаец издал протяжный жалобный стон. - Мне очень жаль, - сказал Тэхен, - я думал, что… Официант жестом остановил его, достал очки с толстенными стеклами и надел их старому китайцу прямо под кепку. Он наклонился, сохраняя важность, и вдруг засмеялся. Детским смехом, звонким и веселым. Потом вдруг заплакал и снова засмеялся, раскачиваясь из стороны в сторону и скрестив руки на груди. - Он хочет выпить с вами сакэ. - Супер… Омега вернулся с бутылкой в сопровождении остальных членов семьи - пожилого альфы, двух мужчин лет по сорок и подростка. Все смеялись, кричали, кланялись и что-то возбужденно лопотали. Мужчины хлопали Тэ по плечу, а паренек на спортивный манер шлепнул ладошкой по его ладони. Потом каждый вернулся на свое рабочее место, а внук старика поставил на стол два стаканчика. Они остались вдвоем. Старик стрекотал, Тэхен внимательно слушал и только кивал, когда он жестом спрашивал, можно ли ему налить. Тэ с трудом поднялся, собрал вещи, прощаясь, несколько раз поклонился старику и застыл у входа. Дверь не желала открываться, и официанту пришлось помочь. - Вы здесь у себя дома, договорились? Приходите поесть, когда захотите. Он разозлится, если не придете… И загрустит… На работу Тэхен заявился совершенно пьяный. Коллега пришел в невероятное возбуждение: - Эй, ты что, мужика завел? - Да, - смущенно признался Тэхен. - Правда, что ли? - Да. - Да ладно… Врешь ты все… Какой он? Симпатичный? - Он суперский. - Да ну, неправда… Сколько ему лет? - Девяносто два. Тэхен удалился, глупо хихикая и спотыкаясь о шланг своего пылесоса.