Праздничная суета забавляла Тэхена.
Он никуда не торопился и отстоял очередь в дорогом магазине, чтобы обеспечить себе хороший ужин. Вернее, хорошую бутылку вина.
С выбором еды у него, как всегда, возникли проблемы… В конце концов он попросил продавца отрезать ему кусок козьего сыра и положить в пакет два ореховых хлебца. Какая разница, это всего лишь дополнение к вину…
Он открыл бутылку и поставил у батареи - пусть шамбрируется! Налил себе ванну и целый час отмокал в обжигающе-горячей воде. Надел пижаму, толстые носки и любимый свитер. Из дорогущего кашемира… Остатки былой роскоши…
Распаковал систему Чонгука, установил ее в гостиной, приготовил поднос с угощением, погасил весь свет и устроился под одеялом на стареньком диванчике.
Тэхен нажал кнопку на пульте, закрыл глаза и оказался в раю…Месса Вознесения...
Он один в этой гигантской квартире, с бокалом нектара в руке, а вокруг - ангельское пение.
Даже хрусталики люстры позвякивали от счастья.
Он прослушал диск раз четырнадцать, не меньше.
И на четырнадцатый раз его грудная клетка наконец взорвалась и рассыпалась на тысячу осколков.
Однажды, когда они с отцом сидели вдвоем в машине и Тэ спросил, почему он всегда слушает одну и ту же музыку, отец ответил: «Человеческий голос - самый прекрасный из всех инструментов, самый волнующий… Даже величайший виртуоз мира никогда не сумеет передать и четверти эмоций, которые способен выразить красивый голос… Голос - частица божественного в человеке… Это начинаешь понимать с возрастом… Я, во всяком случае, осознал это далеко не сразу, но… Может, хочешь послушать что-нибудь другое?»
Тэ успел ополовинить бутылку и поставил второй диск, когда кто-то зажег свет.
Все получилось просто ужасно, он прикрыл глаза руками, музыка внезапно показалась ему совершенно неуместной, голоса - почти гнусавыми. За две секунды мир провалился в чистилище.
- А, ты здесь?
- …
- Не дома?
- Наверху?
- Нет, у родителей…
- Сам видишь…
- Работал сегодня?
- Да.
- Ну извини, извини… Я думал, никого нет.
- Да ничего…
- Что слушаешь?
- Это месса…
- Ты что, верующий?
- Вообще-то, нет… Слушай, погаси свет, если нетрудно.
Он ушел, но очарование было нарушено. Тэ протрезвел, а диван утратил форму облака.
Этот олух явно искал что-то на кухне, ругаясь и срывая раздражение на дверцах шкафчиков.
- Эй, ты не видел два желтых судка? О боже…
- Большие?
- Ну да.
- Нет. Я не трогал…
- Черт… Никогда ничего не найдешь в этом бардаке… Что вы делаете с посудой? Жрете ее, что ли?
Тэхен со вздохом нажал на «стоп».
- Могу я задать тебе нескромный вопрос? Зачем ты ищешь судки в два часа ночи, в Рождество?
- Затем. Они мне нужны.
Ладно. Бесполезно. Тэ встал и выключил музыку.
- Это моя система?
- Да… Я позволил себе…
- Черт, вещь просто суперская… Надо же, ты меня не надул!
- Да уж, не надул…
Чон изумленно вытаращил на него глаза.
- Зачем ты дразнишься?
- Низачем. Счастливого Рождества, Чонгук. Пошли поищем твой котелок. Да вот же он, на микроволновке…
Тэ снова лег на диван, а Чон принялся за перестановку в холодильнике.
Закончив, молча пересек гостиную и направился в душ. Тэхен спрятал лицо за стаканом: он наверняка израсходовал весь бак…
- Блин, кто вылил всю воду?
Чон вернулся через полчаса - в джинсах и голый по пояс, свитер надел не сразу… Тэхен улыбался: это уже не намек, а чистой воды приглашение…
- Можно? - спросил он, кивнув на ковер.
- Будь как дома…
- Глазам не верю - ты ешь?
- Сыр и виноград…
- Это у тебя десерт?
- Нет, ужин…
Он покачал головой.
- Знаешь, это очень хороший сыр… И чудный виноград… И прекрасное вино…
- Налить?
- Да нет, спасибо…
У Тэхена отлегло от сердца: ему было жаль до душевной боли поделиться с ним остатками «Мутона-Ротшильда»…
- Все путем?
- Что?
- Я спрашиваю, как у тебя дела, - пояснил он.
- Ну… да… А у тебя?
- Устал…
- Работаешь завтра?
- Не-а.
- Хорошо, сможешь отдохнуть…
- Не-а.
Содержательная беседа…
Чон подошел к столику, подцепил футляр от CD, вытащил пакетик с травкой.
- Скрутить тебе?
- Нет, спасибо.
- Какой ты правильный…
- У меня свое зелье… - Тэ взял стакан.
- Ну и зря.
- Почему, разве алкоголь вреднее наркотиков?
- Конечно. Можешь мне поверить, уж я-то алкашей на своем веку повидал… И никакой это не наркотик…
- Верю на слово…
- Не хочешь попробовать?
- Нет, я себя знаю… Уверен, что мне понравится!
- Ну и?
- Ну и ничего… У меня проблема с тормозами… Не знаю, как объяснить… Мне очень часто кажется, что в мозгу какой-то кнопки не хватает… Не умею правильно рассчитать… Все время заносит - то в одну сторону, то в другую… Всегда нарушаю равновесие, захожу слишком далеко, и это плохо кончается… Мои увлечения.
Тэ удивился самому себе. С чего это он так с ним разоткровенничался? Может, слегка перебрал?
- Если я пью, то пью слишком много, если курю, обкуриваюсь, если влюбляюсь, теряю рассудок, а когда работаю - довожу себя до изнеможения… Ничего не умею делать нормально, спокойно…
- А когда ненавидишь?
- Об этом мне ничего не известно…
- Я думал, ты меня ненавидишь.
- Пока нет, - улыбнулся Тэ, - пока еще нет… Когда это случится, ты не ошибешься… Почувствуешь разницу…
Они дослушали диск до конца в полном молчании.
- Ну ладно… Черт, скоро четыре… Завтра опять будет тот еще видок…
Чон встал.
- Будешь праздновать с семьей?
- С тем, что от нее осталось…
- А осталось-то много?
- Вот столечко… - Чон почти соединил большой и указательный пальцы…
- А у тебя?
- Вот столько… - он махнул рукой над своей макушкой.
- Ага… Значит, целый выводок… Ну пока… Спокойной ночи…
- Останешься спать здесь?
- Помешаю?
- Нет-нет, конечно нет, это я так, для справки…
Чон обернулся.
- Будешь спать со мной?
- Что-о?
- Нет-нет, это я так, для справки…
Он просто пошутил.
***
На следующее утро Тэхен встал около одиннадцати. Чонгука уже не было. Он заварил себе чаю и вернулся под одеяло, начиная читать новую книгу.
Около трех он оторвался от чтения и вышел за табаком.
В праздничный день почти все магазины были закрыты, он долго искал открытое кафе и заодно позвонил дяде. Жалобы отца («Я слишком много съел…») растворились в долетавших до него по проводам смехе и радостных возгласах родственников.
На тротуарах уже появились елки.
Тэ думал о Намджуне… Что он делает в это самое мгновение?
Вскоре солнце скрылось и холод обрушился ему на плечи. Тэхен зашел в одну из роскошных пивных на площади, заказал стандартный сэндвич и принялся рисовать на бумажной скатерти пресыщенные лица местной золотой молодежи. Юнцы обнимали за талии прелестных, напоминающих кукол Барби омежек, похваляясь друг перед другом чеками.
Он доел и перебрался на другой берег реки Хан, стуча зубами от холода. Он подыхал от одиночества.
Я подыхаю от одиночества, вполголоса повторял он себе под нос, подыхаю от одиночества…
Может, пойти в кино? А с кем потом обсуждать фильм? Зачем человеку эмоции, если не с кем ими поделиться? Он толкнул плечом дверь, поднялся в квартиру и почувствовал разочарование, найдя комнаты пустыми.
Тэ немножко прибрался для разнообразия и вернулся к чтению. Нет такой печали, которую не могла бы утолить книга, говорил Монтень, а Монтень никогда не ошибался.
Когда щелкнул замок, он сел по-турецки на диванчик и изобразил полное безразличие.
Чон был с омегой. Не с давешним, с другим. Но тоже весьма колоритным.
Они быстро прошли по коридору и закрылись в его комнате.
Тэхен включил музыку, чтобы заглушить их любовные восторги.
Н-да…
Неловкая ситуация. Хуже не придумаешь.
В конце концов он подхватил свою книгу и переместился в кухню, в самый дальний конец квартиры.
Через какое-то время Тэ услышал, как они разговаривают у входной двери.
- Ты что, не идешь со мной? - удивлялся парниша.
- Нет, я еле на ногах стою, не хочу выходить…
- Вот это мило… Я бросил своих, чтобы быть с тобой… Ты обещал повести меня поужинать…
- Я же сказал, что подыхаю от усталости…
- Ну давай хоть выпьем…
- Хочешь пива?
- Не здесь…
- Да сегодня же все закрыто… К тому же я завтра работаю!
- Поверить не могу… Так что, мне убираться?
- Да ладно тебе… - Его голос смягчился. - Не устраивай сцен… Приходи завтра вечером в ресторан…
- Когда?
- К полуночи…
- К полуночи…Черт знает что такое… Ладно, пока…
***
- Обиделся?
- Привет.
Чон не ожидал увидеть его на кухне - Тэхен сидел, завернувшись в одеяло.
- Ты был здесь?
Тэ молча поднял на него глаза.
- Чего ты так на меня смотришь?
- Как так?
- Как на кусок дерьма.
- Вовсе нет!
- Не нет, а да! - он занервничал. - Какие-то проблемы? Тебе что-то не нравится?
- Перестань… Отстань от меня… Я ведь ничего не сказал. Мне дела нет до твоей жизни. Делай что хочешь!
- Так-то лучше…
- Что едим? - спросил он, инспектируя внутренность холодильника. - Естественно, ничего… В этом доме никогда нет жратвы… Чем вы с Намджуном питаетесь? Книжками? Дохлыми мухами?
Тэхен вздохнул и плотнее закутался в шаль.
- Смываешься? Ты, кстати, ел?
- Да.
- Ну конечно, вон даже поправился слегка…
- Эй! - Тэхен обернулся. - Я не сужу твою жизнь, а ты не лезешь в мою, договорились? Ты разве не собирался к дружку после праздников? Я не ошибаюсь? Значит, нам осталось продержаться всего неделю… Попробуем? Нам обоим будет проще, если ты перестанешь меня задирать… Не разговаривай со мной… Совсем.
Чуть позже Чон постучал в дверь его комнаты.
- Да?
Он бросил на кровать пакет.
- Что это?
Но он уже вышел.
Нечто мягкое было завернуто в жуткую мятую бумагу (ее что, использовали несколько раз?!) и как-то странно пахло...
Тэхен осторожно развернул «подношение» и сначала подумал, что это фартук, Сомнительный подарок его соседа.
Он ошибся.
В пакете лежал шарф - очень длинный, очень редкий и неважнецки связанный: дырка, нитка, две петли, дырка, нитка… два метра огрехов… Может, так теперь носят? Цвета тоже были весьма… как бы это сказать… специфические…
К подарку прилагалась записка.
Какой-то почти детский почерк, буквы в завитушках написаны дрожащей рукой бледно-голубыми чернилами.
Хен,
Чонгук не сумел объяснить мне, какого цвета у вас глаза, поэтому я нашел бабулин шарф всех цветов. Желаю счастья в Новом году.
Пак Чимин.
Тэхен закусил губу.
Боже, до чего уродливый… И какой прекрасный…
Он встал на кровати во весь рост и набросил шарф на шею на манер боа.
Пу-пу-пи-ду-ба-да…
Кто такой Чимин? Его родственник?
Он закончил книгу среди ночи.
Ладно. Еще одно Рождество миновало.
