Вместе, только и всего

Иногда у Тэхена случались приступы прозрения, и тогда он смотрел правде в глаза. То, что переживали они с Чонгуком, было очень приятно. Будем веселы, будем безумны, запрем двери, сбросим старую кожу, пустим друг другу кровь, раскроемся, обнажимся, пострадаем немного, «вечно молодые, вечно пьяные» и бла-бла-бла. Да никогда из этого ничего не выйдет. Он не хотел зацикливаться, но их отношения обречены. Слишком они разные, слишком… Ладно, проехали. Он никак не мог собрать в единое целое Тэхена Раскованного и Тэхена Недоверчивого. Один все время смотрел на другого, морща нос. Печально, но факт. Но иногда, иногда… Иногда ему удавалось разобраться в себе, и тогда два зануды сливались в одного - глупого и беспомощного. Иногда ему удавалось себя обмануть. Как сегодня, например… Машина, послеполуденный отдых фавна, сельский рынок - это само по себе было неплохо, но потом он сделал ход посильнее. У въезда в деревню Чон остановился и обернулся к ним: - Чим, вам с Тэхеном придется немного пройтись ножками… А мы пока откроем дом и перетащим вещи… Гениальный ход. Видели бы вы, как этот маленький пирожок в белых носочках, который много месяцев подряд грустил, медленно погружаясь в состояние депрессии, сделал несколько осторожных шажков вперед, а потом поднял голову, слегка распрямил плечи и почти отпустил руку Тэ… Это следовало видеть, чтобы понять значение слов «счастье» или «блаженство». Видеть это просиявшее лицо и уверенную поступь, смотреть, как он слегка кивает только-только выглянувшему солнцу, слышать его безжалостный диагноз состоянию сада и дверных порогов. - Смотри, Тэхен, это мой дом. Это он. Тэ застыл. - В чем дело? Что с тобой? - Это… это ваш дом? - Ну да! Боже, ты только взгляни, как тут все заросло… Ни один кустик не подстрижен… Вот ведь беда… - Совсем как мой… - Что? «Своим» Тэ называл не дом в Тэгу, где изнывали его родители, а тот, что начал рисовать, впервые взяв в руки фломастер. Маленький домик, который он придумал, место, куда он прятался от мира, чтобы мечтать о курочках и домашнем печенье. Его кукольный театр, его гнездышко, его маленький домик на склоне холма, его степная ферма, его крепость в горах… Тэхен пощупал свою сумку. Отлично, краски он не забыл… Чимин не хотел входить, ему нужно было одно - увидеть свой сад. Какое запустение… Все пропало… Повсюду сорняки… Сейчас ведь самое время сеять… Капусту, морковку, землянику, лук… А земля заросла одуванчиками… Боже мой, боже мой… Счастье еще, что я сажал много цветов… Сейчас для них еще рановато… Где мои нарциссы? Вот они, мои дорогие! А мои крокусы? О, Юнги, - сказал он подошедшему альфе, - взгляни на эту красоту… Ох, - жалобно простонал Чимин. - Что такое? - А вот это бы следовало рассадить… - Да какие проблемы… Завтра же и займемся! Ты мне объяснишь… - Ты сделаешь? - Конечно! Обещаю учиться прилежнее, чем на кухне! - И душистый горошек нужно будет посадить… - Все что захочешь… Кресло откатили на солнце, Юнги помог Чимину устроиться. Слишком много волнений. - Глядите-ка, что у меня есть! Чонгук появился на крыльце с большим ножом в одной руке и котом в другой. - Я все-таки приготовлю вам кролика! Они вынесли на улицу стулья и устроили пикник. К десерту все размякли, вытянули ноги и, прикрыв глаза, наслаждались ласковым деревенским солнышком. В саду пели птицы. Чонгук и Намджун лениво препирались: - Говорю тебе, это дрозд… - Нет, соловей. - Дрозд! - Соловей! Черт, это, между прочим, мой дом! Я тут всех птиц знаю! - Не спорь, - вздохнул Намджун, - ты же вечно возился с железками, что ты мог слышать. А я читал в тишине и прекрасно изучил их наречия… Дрозд грохочет, а когда поет малиновка, кажется, будто падают капельки воды… Так что это точно дрозд… Послушай, какие рулады выделывает… Словно Паваротти распевается… Чимин, ну-ка скажи, кто это? Он спал. - Тэхен? - Два пингвина, мешающие мне наслаждаться тишиной. - Прекрасно… Раз так… Идем, Джуни, будем ловить рыбу. - А? О-о-о… Да я… Я не слишком хорошо умею… Я всегда… за… запутываюсь… Чон засмеялся. - Пошли, не дрейфь. Ты расскажешь мне о своем возлюбленном, а я объясню тебе, где у спиннинга катушка… Намджун с укором взглянул на Тэхена. - Эй! Я ничего не говорил! - возмутился он. - Это не он. Мне соловей нашептал… И они удалились - высокий смешной чудак в бабочке и монокле и коренастый разбойник в пиратской бандане… Юнги разжег огонь, а Гук приготовил ужин. Чимин лег рано, они сели играть в шахматы, а Тэхен их рисовал. - Тэ… - Да? - Почему ты всю дорогу рисуешь? - Потому что ничего другого делать не умею… - Ну и кого ты сейчас изображаешь? - Слона и Коня. Было решено, что альфы лягут на диване, а Тэхен - на детской кровати Чона. - Э… - рискнул высказать свое мнение Намджун, - возможно, Тэхену было бы удобнее на широкой кровати… - Нет-нет, - ответил Чонгук, - он отправляется в мою комнату… Будем вести себя, как твои кузены… До свадьбы - ни-ни… Просто Чон хотел спать с ним в своей детской постели. Под футбольными постерами и кубками за победы в мотокроссах. Это будет неудобно и не слишком романтично, зато он получит доказательство того, что жизнь несмотря ни на что все же милая барышня. Он так скучал в этой комнате… Так скучал… Если бы кто-нибудь сказал ему, что однажды он приведет сюда принца и будет лежать рядом с ним на этой узкой деревянной кроватке, где в матрасе когда-то была дыра, и где он чувствовал себя совершенно потерянным, и на которой он занимался онанизмом, предаваясь мечтам о куда менее привлекательных омегах, чем Тэ… Он бы ни за какие коврижки не поверил… Это он-то, прыщавый юнец, ни черта не смыслящий в жизни… Нет, любимчиком судьбы он точно не был… Да, жизнь - большая мастерица преподносить сюрпризы… Годы, проведенные в холоде одиночества, и вдруг - бац! - извольте, юноша, в самое пекло… - О чем ты думаешь? - спросил Тэхен. - Ни о чем… Так, о всяких глупостях… Сам-то как? - Не могу поверить, что ты вырос в этом доме… - Почему? - Н-ну… Здесь все такое жалкое… Это даже не деревня, а… Ничто… Маленькие домики со старичками, сидящими у окна… А эта хибарка… Здесь ничего не изменилось с 50-х годов… Никогда не видела кухни с такой громадной плитой! И туалет в саду! Как тут расцвести ребенку? Как тебе это удалось? Как ты выбрался? - Тебя искал… - Прекрати… Мы же договорились… - Я с тобой ни о чем не договаривался! - Ладно-ладно… - Ты сам прекрасно знаешь, как я выбрался, с тобой было так же… Мне, правда, природа помогала… Я все время торчал на улице. И, что бы там Джун ни вякал, это был соловей. Я точно знаю, мне дед объяснил, а мой дедуля был лучшим… - Как же ты живешь в Сеуле? - А я и не живу… - Здесь для тебя работы нет? - Нет. Во всяком случае, ничего интересного. Но, если у меня однажды появятся дети, клянусь - я не позволю им расти среди машин, ни за что… Ребенок, у которого нет резиновых сапог, удочки и рогатки, - не ребенок. Почему ты улыбаешься? - Да так. Я нахожу тебя очень милым. - Я бы предпочел, чтобы ты поискал кое-что другое… - На тебя не угодишь. - Скольких ты хочешь? - А? - Детей… - Эй! - Тэ едва не подавился от возмущения. - Ты нарочно или как? - Да погоди ты, я же не говорил, что от меня! - Я вообще не хочу детей. - Да ну? - Чон был разочарован. - Вот так. - Почему? - Потому. Чонгук обнял Тэ за шею, и его губы оказались у самого уха. - Скажи мне почему… - Нет. - Скажи. Я никому тебя не выдам… - Потому что не хочу, чтобы малыш остался один, если я умру… - Ты прав. Вот почему детей должно быть много… Кроме того… Чон еще крепче обнял его. - Ты не умрешь… Ты - ангел… а ангелы не умирают… Тэ плакал. - Ну чего ты? - Ничего… ничего… Просто у меня вот-вот начнется течка… Каждый раз одно и то же… Везде болит, плачу по пустякам… Тэ улыбнулся, шмыгнув носом. - Видишь, никакой я не ангел… На следующий день Тэхен с Юнги возились в саду, следуя указаниям Чимина, Намджун что-то писал, устроившись под деревом, а Чонгук готовил им умопомрачительный салат. Выпив кофе, он уснул в шезлонге. Боже, как же у него болела спина… К следующему их «выезду на природу» он закажет матрас. Второй подобной ночи он просто не вынесет… Ни за что на свете… Жизнь, конечно, прекрасна, но рисковать собственным здоровьем - верх идиотизма… Ни за какие коврижки… Они приезжали сюда каждые выходные. С Намджуном или без него. Чаще - с ним. Тэхен - он всегда знал, что в нем есть такие задатки, - вместе с Юнги превращались в завзятых садовников, Чимин сдерживал их пыл. - Нет, это сажать нельзя! Не забывайте, мы появляемся здесь раз в неделю. Нам нужно что-нибудь цепкое, живучее… Люпины, флоксы, дельфиниумы… Легкие, воздушные… Увидите, они вам понравятся…

***

Намджун придумал игру, чтобы не скучать в дороге. Каждый должен был рассказывать остальным что-нибудь познавательное. Джун был бы замечательным преподавателем. Однажды Чимин поведал им, как борются с майскими жуками. - Утром, пока они неподвижно сидят на листьях и еще не пришли в себя после прохладной ночи, стелишь клеенку под дерево и начинаешь трясти ветки шестом. Потом толчешь их, засыпаешь известкой и складываешь в яму - получается отличный компост… Только надо не забыть надеть головной убор! В следующий раз Чонгук посвящал их в тонкости разделки говяжьей туши. - Итак, первая категория: бедренная часть, спинная часть, кострец, поясничная часть, филе-миньон, вырезка, то есть пять первых ребер и три вторых, плечо. Теперь вторая категория: грудинка, завитки и па-шинка. Наконец, третья категория: голяшка, подбедрок и… Вот же черт, что-то я забыл. Намджун проводил дополнительные занятия для невежд, которые если что и знали о Генрихе IV, так только байку о курином супе, фамилию Равальяк [83] да еще анекдот о том, что славный монарх считал свой знаменитый детородный орган костью… - Генрих IV родился в декабре 1553 года и умер в Париже в 1610-м. Он был сыном Антуана Бурбонского и Жанны д'Альбре, к слову сказать - моей «энноюродной» кузины. В 1572 году он женился на дочери Генриха II Маргарите Балуа - она в родстве с моей матерью. Был очень популярен. Опускаю перечисление сражений, в которых он участвовал, полагаю, вам на них плевать… Дважды женат… Вообще, с мужской силой у Генриха все оказалось в полном порядке. Всего Мария Медичи родила ему шестерых детей, причем младшая дочь появилась на свет за полгода до смерти отца... Юнги был не очень разговорчив, но с удовольствием делился своими познаниями в музыке. Рассказывал о любимых произведениях, о своей учебе в музыкальной школе. Но чаще всего он что-нибудь пел. Бывало, что исполнял что-то из «своего». А вот Тэхен не хотел принимать участия в игре. - Я ничего интересного не знаю, - говорил он, - и не уверен в том, что знаю… - Расскажи нам о художниках! - уговаривали его. - О течениях, периодах, знаменитых полотнах, да о твоих кистях, карандашах и красках, наконец! - Нет, я не сумею все это описать… Боюсь наврать… - Но у тебя есть любимый период? - Возрождение. - Почему? - Потому что… Не знаю… Тогда все было так прекрасно… Повсюду… Все… - Что все? - Все. - Отлично… - пошутил Намджун. - Спасибо. Предельно лаконично. Для желающих узнать больше сообщаю: «История искусства» Эрнста Гомбриха лежит в нашем клозете под спецвыпуском «Times» за 2013 год. - Расскажи нам, кого ты любишь… - настаивал Чимин. - Из художников? - Да. - Ну… Если в произвольном порядке, то… Рембрандт, Дюрер, да Винчи, Тернер, Бонингтон, Делакруа, Гоген, Сезанн, Шарден, Дега, Босх, Веласкес, Гойя, Хиросигэ, Айвазовский, Пьеро делла Франческа, Ван Эйк, Беллини, Моне, Чжу Да, Мане, Вюйар и… Вот ужас, я наверняка забыл половину имен… - А ты можешь рассказать о ком-нибудь поподробнее? - Нет. - Ну, например, о Дюрере… За что именно ты его любишь? - За гравюру "Меланхолия"… - Почему именно за нее? - Не знаю… Это одно из наиболее сложных произведений в мировом искусстве. Надо изучать все подробнее, чтобы разобраться… Это… Это… Нет, не хочу произносить глупости… - Ладно… - сдались они, - в конце концов, это всего лишь игра. Не станем же мы тебя принуждать… - Вспомнил! - закричал Чонгук. - Я вспомнил, что не назвал вам! Шейную часть, конечно! Или шейку… Ее готовят с соусом бешамель… Так что Тэхен ходил в отстающих. Но в понедельник вечером, когда они стояли после развилки на Мендоне в пробках и пребывали в полудреме от усталости, он внезапно объявил: - Я придумал! - А? - Про кого могу рассказать! Только про него! Я много лет назад выучил все про него наизусть! - Тогда вперед, мы слушаем… - Хокусай, я его обожаю… Помните его волну? А виды горы Фудзи? Ну как же?! Бирюзовая, обрамленная белой пеной волна? Так вот, он… Это просто чудо… Если бы вы только знали, сколько он создал, это даже представить себе невозможно… - И это все? «Просто чудо» - и ничего больше? - Сейчас, сейчас… Я пытаюсь собраться с мыслями… В опускающихся сумерках, между серой громадой Сеула и угрюмо проезжающих мимо машин, Тэхен медленно произнес свой монолог: Начиная с шести лет, у меня была мания зарисовывать разные вещи. Примерно лет с пятидесяти я создал большое количество картин, однако до семидесяти не сделал ничего значительного. В 73 года я, наконец, начал кое-что понимать в природе птиц, животных, насекомых, рыб, растений и деревьев. Поэтому могу предположить, что до восьмидесяти лет мое искусство будет и дальше развиваться и к девяноста годам мне удастся глубже проникнуть в суть вещей. К 100-летнему возрасту я, возможно, смогу приблизиться к высотам божественного мастерства, а к 110 годам каждая точка и каждая линия будут передавать саму жизнь. Я только надеюсь, что те, кто будет жить так долго, смогут увидеть, что я сдержу свое слово «Все будет живым - мои точки и мои линии…» -повторил Тэ. Остаток пути они проделали в молчании, и каждый думал о своем.

***

На какой-то очередной религиозный праздник их пригласили в замок. Чимину противопоказаны такие дальние поездки, так что его оставили в его "домике в деревне". Разумеется, Юнги остался с ним. Намджун нервничал. Боялся уронить свой престиж… Он обращался на «вы» к родителям, те говорили «вы» ему и друг другу. За ужином гостям пришлось нелегко. Маркиз и маркиза задавали кучу вопросов, но не с целью составить мнение о гостях. Они вообще не ждали ответов. Да и вопросы оказались «на грани фола». - Чем занимается ваш отец? - Он умер. - Ах, простите… - Э-э-э… А ваш? - Я его не знал… - Прекрасно… Вы… Не хотите ли еще салата? - Итак, вы… Повар, не так ли? - Да. - А вы? Тэхен повернулся к Намджуну. - Он художник, - ответил тот за него. - Художник? Как это необычно! И вы… Вы этим зарабатываете? - Да. В общем… Я… Полагаю, что так… - Очаровательно… Вы живете в одном доме с Намджуном? - Прямо над ним… Маркиз судорожно искал на жестком диске памяти светский файл. - Значит, вы - Чхве Мортемар! Тэхен запаниковал. - Э-э… Моя фамилия Ким… И добавил, отчаянно пытаясь спасти положение: - Ким де Лакруа Тэхен Второй. Что за бред я говорю, как же стыдно. За кофе легче не стало… Теперь отдуваться пришлось Джуну. - Итак, сын мой… Вы по-прежнему занимаетесь открытками? - Да, отец. - Увлекательно, не правда ли? - Я этого никогда не утверждал… - Не будьте столь ироничны, прошу вас… Ирония - удел лодырей, думаю, я достаточно часто вам это повторял… - Да, отец… «Крепость», Сент-Эк… - Что-что? - Сент-Экзюпери. Маркиз сглотнул, дернув кадыком. Когда они покинули наконец мрачную залу, где по стенам над их головами висели набитые соломой головы представителей местной фауны, в том числе драного павлина и даже олененка, Чонгук начал причитать: - Поверить не могу… Нет, ты когда-нибудь видел такую мерзкую жратву? Бредятина какая-то! Дрянь, а не ужин! Своим гостям я бы никогда такого не подал! Лучше уж приготовить омлет или гренки. - Может, они стеснены в средствах? - Брось, Тэ, у любого хватит денег на пышный омлет. Я не понимаю… Просто не врубаюсь… Хлебать дерьмо старинным серебром и наливать дешевое вино в хрустальный графин - может, я придурок и чего-то не понимаю… Да продай они один из своих пятидесяти двух подсвечников - могли бы прилично питаться целый год… - Думаю, они иначе смотрят на вещи… Мысль о том, чтобы продать фамильную зубочистку, кажется им такой же нелепой, как тебе - угощать гостей покупным салатом… - Да у них и салат-то был не из лучших! Я видел пустую коробку из супермаркета в помойке! Не понимаю… Приказывать слугам именовать себя «господин маркиз» - и поливать готовым майонезом салат для бедных, клянусь, этого я никогда не пойму… - Ладно, успокойся… Ничего такого уж страшного в этом нет… - Вот именно что есть, черт возьми! Есть! Зачем передавать наследие детям, если ты не способен сказать им ни одного ласкового слова? Ты слышал, как он говорил с нашим Джуни? Видел эту его оттопыренную губу, а? «По-прежнему занимаетесь почтовыми открытками, сын мой?» Читай: «придурок ты гребаный»! Клянусь, я едва сдержался, чтобы не влепить ему по лбу… Мой Джуни - бог, он самое замечательное человеческое существо из всех, кого я встречал в жизни, а этот кретин срет ему на голову… - Черт возьми, Чон, прекрати выражаться, - расстроился Тэхен. Простолюдин заткнулся. - Пфф… В довершение всех бед я еще и ночую на выселках… Кстати, хочу сразу предупредить: на мессу я завтра не пойду! Ах-ах-ах, за что, скажите на милость, мне благодарить Небо? - И что же ты будешь завтра делать? - Останусь тут. Покажу этой деревенщине, что такое хорошая еда… Денежек у них нет - ладно, сами их накормим! Ладно, я пошел, а то сам окажусь среди этих чучел… Да уж, госпожа маркиза сильно удивилась, спустившись назавтра в восемь утра на кухню. Чонгук уже вернулся с рынка и командовал армией невидимых слуг. Она была ошеломлена. - Боже, но… - Все прекрасно, госсспожа маррркиза. Все хорошо, все хор-ро-шо! - напевал он, открывая шкафы. - Ни о чем не беспокойтесь, обед я беру на себя… - А… А мое жаркое? - Я убрал его в морозилку. У вас - совершенно случайно - не найдется дуршлага? - Я не поняла… - Может, сито есть? - А… Да, вот в этом шкафу… - Замечательно! - восхитился он, доставая явно поживший «прибор». - Какого оно века? Думаю, это конец XII столетия, я не ошибся? Все вернулись из храма голодные и в прекрасном настроении и расселись вокруг стола в ожидании пиршества. Ох ты господи! Чонгук и Тэхен поспешно вскочили - они снова забыли о молитве… Им подали спаржу под нежнейшим умопомрачительным соусом, потом жареного ягненка с печеными помидорами, токпокки с кабачками, клубничный торт и лесную землянику со сливками. - Взбитыми вручную, прошу вас… Вряд ли сотрапезники когда-нибудь чувствовали себя счастливее, сидя за этим столом на одиннадцать персон, и уж точно никогда еще они так весело не смеялись. Выпив несколько бокалов вина, маркиз оттаял и даже рассказал пару-тройку запутаннейших охотничьих историй, в которых не всегда выглядел героем в сверкающих доспехах… Чон то и дело отлучался на кухню, Намджун отвечал за подачу. Оба были безупречны. - Им бы следовало работать вместе, - подумал Тэхен. - Маленький задира - у печей, высокий сеньор - в зале, это было бы потрясающе… Кофе они пили на крыльце, на коленях у Намджуна устроился его младший брат. Уф… Чонгук смог наконец приземлиться. После такого обеда он предпочел бы полежать, но, увы… Он предпочел бы свернуться калачиком, но… рядом был Тэхен. - Что это? - спросил Тэ о корзинке, на которую нацелились все остальные. - Пончики, - хихикнул Чон, - это было сильнее меня, я не смог удержаться. Он спустился на ступеньку и сел, прислонившись к коленям своего принца. Тэ положил ему на макушку блокнот. - Тебе неудобно? - Очень удобно. - Вот я и говорю, тебе стоит об этом подумать… - О чем об этом? - Об этом. О том, как мы вот тут сидим… - Не понимаю… Хочешь, чтобы я поискал у тебя вшей в голове? - Валяй. Ты поищешь вшей, а я кое-что другое. - Чонгук… - вздохнул Тэ. - Да нет, чисто символически! Чтобы я на тебе отдыхал, а ты на мне - работал. Что-то в этом роде, понимаешь… - Серьезный подход. - Ага… Ладно, поточу-ка я ножи, раз уж предоставился случай… Уверен, на кухне найдется все, что мне нужно… Они сделали прощальный круг по владениям и распрощались без неуместных любезностей. Тэхен подарил хозяевам акварельный набросок замка, а Намджуну - портреты братьев в профиль. - Какой ты щедрый… Никогда не разбогатеешь… - А, ерунда. В самом конце обсаженной тополями аллеи Намджун хлопнул себя по лбу. - Карамба! Я забыл их предупредить… Никто не отреагировал. - Карамба! Я забыл их предупредить… - повторил он, повысив голос. - А? - О чем? - Да так… Пустяки… Ладно. Они снова замолчали. - Чонгук и Тэхен… - Знаем, знаем… Ты хочешь поблагодарить нас за то, что твой отец смеялся впервые с тех пор, как победили Наполеона… - Во… вовсе нет. - Что же тогда? - Со… согласитесь ли в… вы бы… быть моими… моими с… моими с… - Твоими что? Твоими секретарями? - Нет. Моими сви… - Твоими свинками? - Н… нет, моими сви… сви… - Черт, да кем твоими? - Сви… детелями на моей свадьбе? Машина резко затормозила, и Тэхен ударился о подголовник.