11:35
Город оклемался от «спячки», в которую впал на последние пару суток, только к утру. Но даже в двенадцать дня Серега не мог дозвониться до горячей линии скорой медицинской помощи. Пока он собирал вещи для возможной госпитализации успел немного успокоиться. Такие простые действия, как обдумывание планов, в том числе по собственной госпитализации, его успокаивали: собрать несколько комплектов одежды, обязательно прихватить с собой зарядку для телефона, не забыть полис и паспорт. Серега проговаривал про себя эти вещи почему-то голосом матери. Он выглянул в окно, чтобы посмотреть во что одеты люди — это было его городской привычкой, и ненадолго залип. К первому часу дня аварийные службы добрались и до их промышленной зоны в которой Серега с Арсением снимали студию. Снегоуборочные машины пожирали талый снег. Где-то вдали крякала то ли карета скорой помощи то ли полиции. Дышалось тяжело, через раз. Казалось будто легкие забиты мокротой под завязку, так что не вдохнуть. Все утро из него, со рвотой, выходил этот кисель из слизи и бурой мокроты. По ощущениям, ему не хватало сил для более глубокого вдоха, а еще любая нагрузка уговаривала присесть и отдохнуть. Серега не мог дозвониться до Арсения, поэтому, когда услышал щелчок замка входной двери, поторопился навстречу. Едва поднимая стопы над полом, он прошаркал несколько метров до двери и остановился. Они встретились с Михой таким взглядом, от которого грудь сдавило сильнее. Между ними не возникло никакого недопонимания. Миха оставался уверенным и спокойным, а Серега отвел руку за спину и положил ее на кобуру. Он привык доверять своему чутью, которое в данный момент кричало стрелять в голову. Словно подслушав его мысли, Миха прикрыл за собой дверь. — Думал, ты на работе — его взгляд проскользил дальше, мимо Сереги, к открытым настежь окнам. Сложившаяся ситуация показалась Михе знакомой, словно он переживал нечто подобное раньше. Дежавю. Наконец, опустив взгляд на инквизитора, Миха сдержанно улыбнулся ему и прошел глубже в комнату. — Я рассчитывал застать здесь Арсения. Каждый его шаг сопровождался шорохом синих одноразовых бахил. Миха продолжил осматривать помещение, как вдруг с интересом прикипел к интерактивной доске. Он занес пальцы над фотографиями, словно собирался открепить одну, но в последний момент отдернул руку. Передумал. Не хотел оставлять следов? Этот незначительный жест убедил Серегу в правильности своих подозрений. — А тебе разве никто не сказал? — О чем? — НКВД, как орган гос.управления, упразднили еще в 43-ем году. Ты не можешь ворваться в мой дом и рассчитывать на то, что я не прострелю тебе колени. Лицо Михи, по-обыкновению, не передавало никаких эмоций. Чистый холст, с претензией на раздражение. Двумя пальцами поправив козырек фуражки, вторую руку Миха отвел к своему бедру. Этот трюк с акцентом внимание запутал бы простого обывателя, но Серега не из таких людей. — Вы, инквизиторы, всегда были сложными. — Не утруждайся. Серега направил пистолет в сторону полицейского и взвел курок. — Что же это получается? — поинтересовался у него Миха. — Получается, что ты обмудок, — Серега пожал плечами, — ничего удивительного. — Хочешь в меня выстрелить? Дуло пистолета покачнулось в сторону, указывая на дверь. — Сначала мне показалось, что ты собираешь вещи для долгой поездки загород. Но теперь я вижу, что... ты себя плохо чувствуешь? Жар, наверное, мысли совсем спутались. — Я не брежу. Я не сумасшедший. Миха осторожно, теми же двумя пальцами, что поправлял себе фуражку, подобрал с подставки интерактивной доски черный маркер. С громким звуком «чпок», он открыл колпачок и занес над доской острый кончик стержня. Слово «Идолопоклонники» медленно перечеркнули — одной ровной и неотрывной линией. Серега не шевелился. — Если кому и поклоняться, то самому себе, — объяснил Миха голосом ученого-популяризатора, — это даже не монотеизм. Миха долго присматривался к словосочетанию «Шабаш Ведьм», прежде, чем обвести его в круг и продлить линию к хронологическому списку событий, где значилась вторая волна убийств детей. — Вот вам и мотивация. Сжигать грязную кровь. Это как перебирать гнилые ягоды. — Зачем ты это делаешь? Миха продолжал: — Мотивацией шабаша ведьм не была в том, чтобы остановить истребление детей. На маркер надели колпачок, защелкнули его до конца и вернули на место. — Я ничего не теряю, рассказывая тебе об этом. Посмотри… Вены на твоей шее, как давно они стали черного цвета? Серега неосознанно провел по своей шее влажной ладонью. — Твои легкие уже разлагаются. Дай бог, чтобы ты задохнулся, а не умер от болевого шока, когда растения начнут пробивать себе путь наружу. — Кто ты в этой истории? — В любом случае, ты можешь, — Миха пальцем подсказал Сереге куда смотреть, — выброситься в окно. Если повезет, то ты разобьешься насмерть. Как никак, а это был седьмой этаж. Шанс разбиться, а не остаться инвалидом, равен, примерно... три к пяти. — Тебе лет тридцать сейчас? Ты ведь из поколения детей, которые выжили? — Нет. Ответили ему сжато — не дали развернутый ответ и это сильно смущало мысли. «Как это «нет»?» — этот вопрос буквально отпечатался у Сереги на лице. — Не выжил, — пояснил Миха, а затем поймал себя на странной эмоции, обводя взглядом записи на доске. — Но я даже помню свою маму. То, с какой интонацией Миха произнес слово «мама» — с какой нежностью и детской тоской по родителю, заставляло задуматься о том, что он не потерял свою человеческую сторону. — Это разбило мне сердце. От души... и так ничего не осталось, но эти воспоминания греют меня до сих пор. У нее были самые нежные руки. Серега упустил момент, когда Миха достал пистолет. Тот даже не повернулся к нему, когда выстрелил в упор, в грудь. Движение это было быстрым, словно он прикоснулся к раскаленной плите и, почувствовав боль, сразу отдернул руку – выстрелил, когда ощутил укол в сердце тяжелыми воспоминаниями. Это заняло у него одно мгновение, словно чувство эмпатии к людям для него было не больше, чем просто звук. — У меня слишком высокий интеллект, чтобы разобраться с этими чувствами. На этих словах он достал из пистолета магазин и заменил его «родным», что шел в комплекте при выдаче табельного оружия. — Теперь у меня другая женщина, и я никому не позволю убить ее. Кажется, в убийстве гражданского Миха не видел никакой проблемы. Этот человек был инквизитором, поэтому, рано или поздно, им пришлось бы столкнуться. Миха еще раз окинул взглядом помещение, а затем вышел и закрыл за собой дверь. Ногой поправил коврик у входной двери и оглянулся на лифт. На камеру он попадаться не хотел, поэтому выбрал лестницу. Спустившись не меньше, чем на три пролета вниз, он услышал, как двери лифта раскрылись на седьмом или восьмом этаже. Что-то отвело Миху от желания вновь подняться и проверить. А тем временем, наверху, Арсений торопливо выскочил из лифта с ключами наготове. Два удара кулаком по двери, а затем палец опустился на кнопку звонка. Арсений хотел было выругаться в голос, стоя на лестничной клетке, но почему-то изменил своей привычке возмущаться вслух. Вместо этого, он еще несколько минут терся у двери, набирая Серегу по телефону. «Я узнал, кто верховная ведьма!» — в нетерпении гонял про себя эту мысль Арсений. В какой-то момент он зажал телефонную трубку между ухом и плечом, дрожащими пальцами пытался протолкнуть ключ в замочную скважину. «Эта сумасшедшая сука убила свой Ковен! Бери же, блядь, трубку! Макс — сын ведьмы!» Антон тоже сын ведьмы. Осознание последнего факта заставило Арсения мелко задрожать от злости. Он не испытывал к нему ненависти или отвращения, но этот факт... Выбил почву у него из под ног. Как он мог быть ласковым с этим выблядком? Наконец-то взявшись за ручку двери, Арсений с щелчком опустил ее и открыл дверь на себя. Еще не переступив порог, он почувствовал что-то неладное, словно между ребер протолкнули спицу. Сделав два осторожных шага внутрь, Арсений обратил внимание на интерактивную доску, затем на раскрытую спортивную сумку, а после он выронил ключи на пол. В липком, растекающемся пятне крови жужжал телефон, предупреждающий о входящем вызове. Его взгляд зацепился за черный маркер, изрисовавший, исчеркивающий поверхность интерактивной доски. Арсений прошел до нее на негнущихся ногах. Он сразу узнал этот почерк по одной лишь фразе: «Даже не монотеизм» — он десятки раз читал эту строгую мелкую и неотрывную пропись на бланках рапортов, пока работал в участке. В воздухе витал сладковатый запах. Арсений собрал всю свою волю в кулак и украдкой посмотрел в сторону, но тут же согнулся в рвотном позыве. Ему хватило мгновения, чтобы зацепиться взглядом за грудную клетку Сереги. Из узкого пулевого отверстия, наружу, пробивалась что-то черное, утяжеленное то ли кровью, то ли зачатками бутонов. Оно точно колосилось вверх, к солнцу. «Обернись» — гласила надпись на полу, рядом с безжизненно расслабленной ладонью. Обернись. У Сереги не было и двух минут, чтобы подумать над формулировкой. В этих размытых буквах Арсений видел огромное желание донести до него столько всего, на что у Сереги не хватило бы и получаса. — Обернись, — вслух проговорил Арсений. Он все еще стоял упершись руками в колени, чуть согнувшись вперед, готовый ко второму, подступающему к горлу, позыву. Но обернулся, как ему велели и ничего. Взгляд уперся в стену. Значит, он неправильно интерпретировал подсказку? Возможно, послание было не настолько буквальным. Арсений хотел было вернуть взгляд вперед, к интерактивной доске, как вдруг замер. Он понял. Для чего Арсению нужно оборачиваться? Конечно же, чтобы посмотреть, что за тобой. «Он пришел сюда за тобой» — осознание сильно ударило в голову, и Арсения вновь стошнило.***
13:05
На другом конце города Скруджи обрывал все телефоны. Вышки сотовой связи еще не оправились от катаклизма, это не утешало. Проблема оставалась. Скруджи сидел на полу, у розетки, а вокруг шатались люди. Они не были ему друзьями – знакомыми, да. Вписались у него на квартире, пережидая буран уже на протяжении двух суток, но теперь собирались по домам. Его самого не должно было быть в городе уже как два дня. На телефон время от времени приходили уведомления о пропущенных звонках, этих оповещений перевалило уже за пятьдесят. Два последних были от «Не-Игорь». И вот это волновало его больше всего, потому что если звонил Егор, значит ситуация вышла из-под контроля — Тимур его убьет. Та передряга с Максом стоила Скруджи на данный момент огромных денег и, возможно, собственной жизни. Отмотай время назад, Скруджи оставил бы мелкого на поруки полиции и рванул в большой город на всех скоростях, но... Скруджи молча буравил взглядом диван, на котором спал Макс. Он был на отходняке и даже если бы Эд начал его тормошить, то Макс бы не проснулся. Телефон пиликнул от нового оповещения – пропущенный от «Антон Раут». — Этому-то ублюдку что надо?Полицейский участок
13:20
— Шаст? Не то чтобы Миха проверял его, просто у них так сложилось — вместо приветствия они вкладывали в голос удивление, когда видели друг друга. Даже в черной спортивной экипировке, с задвинутым в пазы шлема забралом, Антон угадывался в деталях: в привычке подталкивать дверь ногой, в запахе табака и привычкой смотреть поверх головы. Никто другой не мог себе позволить ворваться к Михе в кабинет без штурмового предупреждения, как это делал Антон. Первое, что бросилось Михе в глаза — грязные разводы на штанах Антона. Видимо, он очень сильно торопился увидеться со старым другом.***
13:20
За полгода работы в участке, Арсений выучил все улочки, которые вели его от дома к месту временной подработки. Под стать спутанным мыслям, он выбирал такие же дороги: витиеватые, забитые мокрым снегом, хлюпающим под ботинками. В какой-то момент чувства захлестнули Арсения так сильно, что остаток дороги он бежал. Он был разбит, зол и абсолютно одинок в этом городе. Если бы ему посчастливилось споткнуться и упасть, то он бы несколько минут подумал, прежде чем подняться.