Миха окинул Антона взглядом с головы до ног и остановился на убранной в карман широких спортивок руке. Что он достанет из него? Кучу новых проблем для Михи, разве что. Антон обещал ему это одним лишь взглядом. Он умел выглядеть располагающим, домашним и недовольным — человек, который рисует сам себя. Это в нем Михе очень нравилось, ведь тот был откровенным в своих чувствах.
Другая Антона рука опущена, сжимая в кулаке ремни мотоциклетного шлема. В него затолкали балаклаву и грохнули на стол дознавателя.
— Я тебя чем-то расстроил? — спросил Миха.
Воздух звенел от предстоящего конфликта. Антон не мог скрыть свои намерения или настроение от лучшего друга своего детства — они друг друга с полутонов понимали.
— Ты блядски прав.
— В таком случае, почему ты не пришел бить мне ебало со своими братанами?
В последнее слово Миха вложил столько презрения, сколько в нем было обиды на Антона, за то, что тот променял его на сомнительную шайку около-уголовников.
— Чтобы ты половину из них посадил, а оставшихся застрелил на месте, якобы, за сопротивление при аресте? Может еще Максу въебешь? Вот это, конечно, будет сильно — крутить малолетку на асфальте.
— Короче...
— «Короче» у тебя в штанах.
Миха удержал себя от позыва засмеяться. Пока Антон не выговориться, то всегда переходит на личные оскорбления ниже пояса и попытка к препирательству оборачивалась чуть-ли не поножовщиной. Поэтому Миха подбадривал его ладонью, мол:
«Ну, накидывай,» — говорило это движение. Он обошел стол, и подпер его край бедрами, готовый выслушивать.
— Ты хотел ебнуть Арса! — в эмоциях, Антон махнул рукой на дверь. — Че за хуйня? Давай, перестреляй всех моих друзей. Только вот, пожалуйста!..
Той же рукой, что Антон указывал на дверь, он очень эмоционально ткнул Михе в грудь.
— Начни, блядь, с себя... пидорас.
— Лучшее, — как лучшего друга, — оставлю напоследок.
Миха стоял к нему лицом, сложив руки на груди и пальцем постукивал себя по плечу. Он думал. А потом вдруг опомнился:
— Почему ты меня оскорбляешь?
— Да ты
буквально вломился в его дом, чтобы убить!
— Тебя забыл спросить.
— Да! Забыл! — ставя ударение на каждое слово, выпалил Антон.
Между ними возникла пауза.
— ... О! Так ты!.. Ох, Шаст! Я думал, что у тебя просто новый прикол.
Они во всех смыслах стояли друг напротив друга.
— Так вот о чем трещат пацаны —
он твоя новая мания... И кто из нас пидорас после этого?
Напряжения в воздухе не было, но Миха чувствовал, что расслабься он на мгновение, и это станет его роковой ошибкой.
— Скажи, а он подарит тебе ребенка? — это было сказано без издевки — чистый интерес.
— Я украду ребенка, если захочу, — предупреждая следующий вопрос, Антон добавил: — убью его родителей и отдам малого Арсу.
— Он одобрит такой подход, — а вот это уже была самая настоящая издевка.
— Он одобрит все, что я ему скажу.
— Попахивает абьюзом. С тобой дружить-то сложно, ты уверен, что хочешь навязать тому инквизитору свое общение?
— Психотерапевтом заделался?
«Что?» — Миха не успел задать этот вопрос. Его перебили.
— Иди нахуй. Это у тебя проблемы с башкой, ебаный социопат с ебаными менталками.
Миха никак не отреагировал, только ждал, когда Антон выдохнется. Тот вдруг выдохнул: резко и сильно.
— Я, это?...
Антон изобразил что-то рукой в воздухе, и Миха ответил ему тем же, произнося:
— Да, конечно. Кури, — а потом добавил: — похуй вообще. Когда город разваливается на куски-то.
Он обернулся в сторону окна. Услышал, как чиркнула зажигалка, а потом почувствовал горький запах дыма и дешевого табака. Наверное, Антон опять травится Кентом.
— На самом деле, я очень рад, что ты не ворвался сюда, как в молодости. Будто коктейль Молотова.
Антон подпер стену плечом и закуривал нервы.
— Я боялся, что, как только тебя увижу, то сразу... Терся перед отделом еще минут десять.
— Я понял. Спасибо, что не налетел.
— Ты бы слышал,
каким голосом он со мной разговаривал.
— А помнишь, как мы с тобой из-за матери твоей дрались? У меня на голове даже шрам остался из-за той битой бутылки.
Развернуть монолог Антон ему не позволил, возвращая разговор на больную тему:
— Он мне очень дорог. Думал, что у меня крыша поедет, когда я его впервые увидел.
Антон глубоко затянулся, выдыхая в сторону, уголком губ. В сторону от Михи.
Нужно было расставить все точки над «i».
— Исчезновение Макара почти убило меня.
Они прежде никогда не говорили об этом, но Антон стойко, хоть и безосновательно, знал на чьих руках кровь Макарова. Миха и не скрывал этого. Они оба защищали одну женщину, только Миха делом, а Антон бездействием, что наравне с убийством — преступно.
— Твой новый Залетный... Ты ведь понимаешь, что он тоже пришел за головой твоей матери? Буквально. Это только вопрос времени, когда он разложил перед собой историю в правильном хронологическом порядке и сделает то, за чем его сюда прислали.
— Ты никогда не ходишь вокруг да около, да? Говори, как есть.
Антон отвлекся на затяжку. Последнюю, самую долгую, вытягивая ее с видимым нетерпением.
— Он — инквизитор, Антон.
Михе кивнули в тон. Для Антона это было не секретом, и он очень тяжело переживал сказанное это Арсением. Все, что он знал о матери, так это то, что она занималась «чернухой» и лет двадцать назад сделала нечто, о чем жалела по сей день.
— От него нужно избавиться.
— Я тебя услышал и хочу, чтобы ты тоже — тебе нужно остановиться.
— Все уже началось, Шаст. Тебе нужно это переболеть.
— Тебе так нравится загонять меня и себя в рамки?
— Я знаю, что у вас хорошие отношения, но никакой
ублюдок не стоит
семьи. Тем более, он взрослый мужчина, думаешь, не будь у него повода, стал бы он таскаться с тобой? Включи голову, Шаст.
Миха сразу поправил себя:
— Я имею ввиду — подумай головой, а не как на забивах.
Все было намного проще, когда от Антона требовалось просто молчать.
— Нельзя прятаться за мелким милосердием, — Миха говорил складно, грамотно и опускал некоторые факты, — и грудью выгораживать человека, который пришел отрезать твоей матери голову.
Рассуждать в свою пользу у него получалось лучше всего.
— … Да, блядь. Просто оставь его в покое, он же священник.
—
Катя тоже боится.
Только сейчас Антон заметил у Михи на столе до боли знакомую футболку, которую тот заслонял спиной — Арсений спал в такой, засветив ее на последней их совместной трансляции. Неужели Миха прихватил ее с собой, когда уходил из квартиры? Это не к добру — вещь Арсения в руках Михи... это не к добру.
Окурок медленно вкрутили в кафельную стену у бедра, а потом его выпустили из пальцев и притоптали ногой. В этом был весь Антон — небрежность по отношению к окружению.
— Не думай, что я делаю все в одиночку. И, знаешь... думаешь ты вырос? Все? Отрастил себе зубы и можешь ставить свои условия в этом вопросе? Это никогда не будет единоличным решением, пока на кону...
— Не ты один здесь с полными карманами понтов, Мих.
Антон выдержал паузу, поймав взгляд собеседника и тут же к нему прикипел. Он знал этого человека, как облупленного: красиво говорит, да только себе в угоду.
— Я ведь убью тебя.
Они уже заводили подобный разговор раньше, но тогда им было по семнадцать лет. Они пили ночью находясь в знакомой компании. Парни растащили их до того, как Антон пробил бы Михе гортань ногой.
Он был таким с детства. Сначала неотрывно слушал тебя, а потом бил заточкой в лицо.
— Шаст, ты пришел сюда, чтобы договориться со мной. Я очень это ценю.
Антон понимающе кивнул, хотя на его лице не было и намека на эту эмоцию — на понимание. У Антона был внимательный и тяжелый взгляд, выжидающий, когда Миха добавил свое пресловутое: «...Но!»
— Но ты не договоришься со мной. Ты здесь не решаешь...
Это был верх терпения.
Миха дернулся назад, а затем раздался хруст и лицо обожгло болью. Он потерялся от ощущений, падая на локти и перекатился на бок, соскальзывая на пол, хватаясь за лицо, и подорвался на ноги. Антон встряхнул кистью, увешанную кольцами на манеру кастета, и теперь уже
всем корпусом бросился вперед. Они находились в одной весовой категории. Миха с ужасом понял это только сейчас, когда уже был не в состоянии выдержать последующие удары.
Они сцепились.
Тяжелый и пробивной – в такого мужика махнул Антон с последней их стычки.
От неожиданного сильного полевка агрессии Миха даже как-то подрастерялся, не успев поставить блок. Антон бил не щадя, как в последний раз, не вкладывая в удары такие варианты, как: «просто махнемся» или «дай мне выплеснуть эмоции, и я успокоюсь» — он бил, чтобы убить.
Грохнул выстрел. Пистолет выбили из рук выбили с локтя, добивая вторым ударом в нос. Ослепленный собственной кровью заливающей глаза, Миха только чувствовал, как теперь мнутся его ребра и каким жаром обдавало от кулаков. Горячо. Блокировали не получалось.
Из коридора послышался шум.
— СТОЙ! ШАСТ!
Антон сбил его с ног, и они рухнули на пол, желая взять друг друга в удушающий. Очень скоро Миху уже седлали со спины, отводя руку в сторону. А затем, ударом колено, Антон выбил ему локтевой сгиб в обратную сторону. Хруст, вопль. С холодностью машины и злостью человека, Антон принялся за вторую руку, и вот теперь Миха забрыкался по настоящему. Еще два удара — коленом в одно и то же место, точно Антон преследовал цель вытолкать локтевые суставы мясом наружу. Пытаясь найти опору, Миха заскользил подошвой ботинок по полу и выл. Он пытался уцепиться сломанными руками за спиной хоть за что-то: плечи Антона, оттолкнуть основанием ладони его от себя под челюсть. Но скинуть с себя его не получалось, как и выбраться из захвата, который угрожал Михе вот-вот сломать шею.
— АН-ТОН!!!
Голос надорвался, и Миха подавился на громком вскрике. Антон перехватил его за волосы на затылке и со шлепком вбил лицом в пол, вновь дергая голову назад, едва-едва не сломав при этом шею.
Антон хотел быть услышанным
— Ты, ублюдок, думаешь, говорить мне такие вещи?!
От этих слов сильно обожгло ухо. Антон со шлепком ударил раскрытой ладонью Михе в лицо и с силой сжал пальцы.
Дыхнуло запахом жженой кожи. Раздался высокий визг. Миха под ним забился, сломанными руками хватаясь за чужие руки. Пытался оторвать их от своего лица.
Кольца прилипли к коже в одно мгновение. Антон смотрел куда-то в ножку стола, поверх запрокинутой головы Михи, который уже одурел от боли и только тонко подвывал, в бесполезной попытке подняться, упираясь о сломанные руки. Он пытался отрицательно мотать головой. Выл. С лица, вниз по подбородку что-то потекло.
Седлая его со спины, Антон отказывался смотреть Михе в лицо, в лицо друга — это было невыносимо. Это бы отрезвило. То, что Миха может быть беззащитным... это рушило все установки, это было чем-то больным и неправильным.
Другое дело — слышать, как тот кричал и шумно втягивал воздух. Он уже не бился под Антоном, но крупно вздрагивал, кроша зубы о кольца, в которые вцепился.
— Предупреждал ведь, что ебало тебе вырву.
На силу отодрав руку от его лица, Антон почувствовал, как к его ладони буквально прикипела кожа. Она влажными горячими мостиками тянулась от раздробленного лица Михи до собственных пальцев.
— Только я здесь и решаю, ублюдок. Только я.
Упершись этой ладонью в пол, другой рукой Антон накрыл собственное лицо, стирая пот. Некстати вспомнился разговор с Арсением о необходимости физической нагрузки, и Антон странно улыбнулся этому воспоминанию. Ему действительно стоило стать сильнее ,чтобы начать ставить свои условия, раз уж он так плох в дипломатии.
Со стороны могло показаться, что Антон успокоился, но только лишь заметив, как пальцы Михи согнулись в судороге, на его голову опустился кулак. Движение это было резким и сильным, вышибающим возможность на благоприятный исход для некогда лучшего друга.
«
Давай вырвем ему челюсть?» — подначивал внутренний голос. Это даже не было оформлено в мысль, читалось, как слепое желание.
Кулак расправился в ладонь, собирая волосы на затылке Михи, чтобы отлепить его голову от пола. Но Антон остановил себя. Не потому что сам этого захотел, а потому что представил разочарование на лице Арсения. Находясь в прострации, он не до конца понимал что сейчас делает. Злость его больше не душила, но дышать было так же тяжело.
От головы Михи тащило жаром. Пар поднимался и рассеивался, едва доходя до лица Антона. Он смотрел на все это с озадаченностью и жестоким интересом ребенка, который протыкал щенка металлическим штырем на пустоши. Склонившись над другом ниже, Антон уперся ладонями по обе стороны от его головы и потянул носом воздух. Было в этом движении что-то животное.
Под Антоном плавился кафель.
Упершись вдруг рукой Михе в спину, Антон попытался подняться на ноги. Пальцы его сжались в кулак, сминая форменную полицейскую куртку — Антон собирался забрать тело с собой. И на первом же шатком шаге его круто качнуло в сторону, заставляя уцепиться за стол. На пол грохнул мотоциклетный шлем. Пальцы нащупали на столе мятую футболку, сгребая ее в кулак.
От запаха жженой плоти крутило желудок, а вместе с этим, под ладонью чернело и трещало дерево. Антон наблюдал, как вмиг полыхнула футболка Арсения у него в руке, а потом ладонь отпечаталась на столе черным следом.
Хотелось приласкаться щекой к этому месту, где тлело дерево. Оно казалось Антону теплым. В какой-то момент он даже прикрыл глаза, склоняясь над следом от своей ладони. Теперь жар приятно растекался по собственному телу: от головы к лопаткам и вниз по спине.
Какое-то скованное чувство беспокойства пронзило виски и не отпускало. Антон чувствовал себя, как в самом настоящем сне, где руки и ноги его утопали в полу, и он не мог пошевелиться.
Он даже не заметил, как осел на пол, едва не поскользнувшись на чем-то.
На черной толстовке не было видно разводов крови, но когда Антон попытался оторвать ладони от пола и подняться вновь, то живот прострелило болью.
Миха попал в него тем выстрелом.
Антон неосознанно запрокинул голову, и его рот распахнулся в крике, но из него вырвался только лишь дым: стянуло глотку. Ноги его совсем не держали.
Словно подслушав его мысли о слабости в ногах, тело сковала резкая простреливающая боль, заставившая Антона упасть на локти и согнуться. Он не чувствовал своих ног, а когда растерянно потянул руку вниз, чтобы растереть икры, то... с громким хрустом бедро вышло из сустава, ломаясь в нескольких местах. Антон подавился воплем и вскинулся, чтобы вновь рухнуть, толкаясь ногами в пол.
—
МА-А-М!!!
Не выдержав, Антон вгрызся зубами Михе в плечо. В нос ударил запах крови. Зубы прокусили жесткую ткань формы, с хрустом погружаясь в плоть, до самой кости. Антон выл на одной долгой ноте, чувствуя, как скрипят его собственные кости.
Что-то с силой потащило Антона вниз, заставив сгруппироваться и выгнуть спину дугой. Кости пробивали себе путь наружу через мышцы, кожу и брюки, облепляя бедра неким подобием жесткого, стального, экзоскелета. Мышцы вновь скрутило в судороге, и он неосознанно лягнул воздух, сбивая стопой ножку стола. Тот покосился на бок. Антон сипел. Скривившись в гримасе боли, вопль разродился в нем не сразу — что-то тормозило его ощущения.
—
МФ-Ф! МА! — он едва разжал челюсти, тут же сербая заполнившую его рот слюну.
Антон не слышал собственный вопль, зато остро чувствовал, как его разрывало изнутри. Он хватался пальцами за крохотные ошметки, оставшиеся от футболки Арсения, вжимаясь лбом в пол над плечом Михи.
Не вдохнуть, не выдохнуть.
Он раскалился, обжигая самого себя.
От кончиков пальцев ног до тазовых костей и позвоночника прострелило, точно выстрелом. Эта острая боль задела все внутренние органы, словно что-то внутри него решило сжать его кишки в кулак. Зато в плечах и спине стало намного легче, словно Антон отрастил себе «хитиновый покров» — сталь, что вплелась в позвонки и укрепила его, как это должен был сделать мышечный каркас.
В груди колотился мотор. Антон не сразу понял, больше почувствовал, как по губам и подбородку горячо потекло. Выкрутив давление на максимум, он заливал пол кровью из носа. Если бы он не заметил жирные красные разводы крови перед глазами, то он даже не понял бы в чем дело. Как не понял и тот постыдный факт, что обмочился. Боль брала свое и в самом неприглядном виде.
Напитавшись кровью, штаны липли к разорванной коже.
«
Что ты так горько плачешь, мальчик?» — голос в голове мгновенно забрал все внимание. Антон потащил тяжелую голову в сторону, оборачиваясь на звук голоса у него в голове, будто шептали на ухо.
— Я ведь хотел... стать сильнее. Я ведь хотел стать сильнее!
... Просто не думал, что это окажется так больно.
Отлепив щеку от пола, Антон понял, что его вырубило. Жар в теле не утихал, зато боль в его теле притупилась. На периферии кто-то ходил, шатаясь тенью туда-сюда и тихо всхлипывая. Шепча.
В остальном все в порядке — Антон шевелил ногами, но со стороны это выглядело так, словно он елозил ими по льду. Словно лосенок, который пытался подняться.
Экзоскелет Эндоскелет, налипший на бедра, напрямую соединился с костями и уходил вверх, в позвоночник. Поводив бедрами из стороны в сторону, Антон чувствовал тяжесть на тазовых костях. Он не столько чувствовал, сколько слышал щелчки, точно внутри него складывался механизм, загоняя острые детали в пазы. Колени почти не разгибались.
Оторваться от пола получилось далеко не с первой попытки. Получилось приподняться над полом на локтях, но это был его максимум. Новый вес тащил Антона вниз, и он не мог справиться с этой тяжестью.
Он сжал челюсти так сильно, что, казалось, вот-вот раскрошит себе зубы. Но стоило этой мысли закрасться ему в голову, как он почувствовал повторный горячий прилив, собравшийся у него во рту. От подбородка к полу тянулись мостики слюны и крови из носа. Казалось, вот-вот, и он отрыгнет жидкое пламя. Но этого не произошло.
«
Ноги для того чтобы встать в полный рост, как физически, так и метафорически.
Зубы для того чтобы демонстрировать их своим врагам в оскале.»
А врагов будет достаточно.
Антон вдруг подумал о том, что если он п о ч у в с т в у е т рядом с собой кого-то из друзей, типа Эда или Гарри, то необдуманно бросится в атаку. Так диктовала ему животная часть.
Глотку стянуло от грудного рыка, выдавая его эмоции с головой.
На периферии чувствовался соперник. Не то чтобы значимая фигура – ведьма. Между собой их называли тенями потустороннего мира. Они были свободными, ни к чему не привязанными, а еще по-человечески слабыми.
Антон издал странный, булькающий звук глоткой, словно чем-то подавился. А затем вскинул голову вверх и склонил ее к плечу, прикипев взглядом к собственной матери. К узкой, высокой и стройной тени, что склонилась над Михой.
Н-да. Египетский пес Антону не ровня. Этот умник просчитался, когда решил открыто блефовать, выводя разговор на новый уровень. Выводя Антона на открытый конфликт. Миха правильно угадал в нем германо-скандинавское начало, но почему-то решил, что вывезет этот разговор, а теперь лежал на полу с содранным лицом и переломанными конечностями.
Екатерина что-то говорила, но на незнакомом языке – губы ее то сжимались, то складывались в выражение звуков через дыхание.
«То-ша!» — прочитал Антон по губам. Он знал, что это его имя, но воспринимать это было сложно.
Образ склонившейся к нему матери остро резал... почему-то нюх. Женщина выглядела напуганной, и Антон внимательно изучал эту эмоцию, в сердцах борясь с желанием откусить ей лицо. Во рту вновь собралась слюна.
Взгляд матери был напряженным, словно она видела дальше любого другого человека. Трогать Антона руками она не решалась, как и приближаться.
— Это опять ты, — выдохнула она в полу тонах. Словно ее взбудоражило болезненным воспоминанием от встречи со старым неприятным знакомым.
Что-то внутри Антона заклокотало задором. Уголок его губ неосознанно пополз вверх, искажая лицо в неясной эмоции, что-то между растерянностью и самодовольством.
В голову врезалось чужое воспоминание о преследовании женщины, которую он загонял высоко в горы. Которая выбрала самоубийство сожжению.
Пол под ним плавился.
Антон даже не заметил, когда пламя перекинулось на стены, точно кислота. Он не чувствовал жар или какой-то другой дискомфорт, только то, что его тело было невыносимо тяжелым и он не мог подняться.
Он словно тонул, проваливаясь обеими руками в топь — под ладонями уже плавился бетон. Он уговаривал себя не бояться, втайне надеясь, что его вновь схватят за плечо и вытянут из этого омута.
Быть ведомым для мужчины это самое страшное оскорбление, но если бы кто-нибудь сейчас не побоялся взять на себя эту роль, то Антон оставил бы свое смущение.
Влюбленный щенок. Здоровый и дурной. Он просто... Парень-дай-прикурить. Хорошая компания и совершенное одиночество. Но даже с полным сердцем безответной влюбленности, он откуда-то брал силы бегать за этим человеком, теряя всякое лицо и достоинство в глазах друзей.
Совершенно чужие чувства одолевали его сильным желанием преследовать свою любовь в этот самый момент. Чужеродное драконье желание украсть драгоценность и спать с ним ближайшие лет сто, пока одна цивилизация будет сменять вторую, а затем третью — спать с этим человеком.
Это было сложным чувством — не буйство эмоций, не агрессивная одержимость, но стремление к спокойствию. Хотелось наблюдать за этим мужчиной в повседневности, по-животному тереться щекой о его щеку и обнимать сзади, чтобы в руках Антона тот расслаблялся. Такие мелочи плавили ему сердце.
Но где же он, чтобы помочь справиться с такими сильными эмоциями в этот самый момент?
Взгляд неосознанно лизнул пол в метре от себя. Там, лицом вниз, лежал друг его детства. Кто даст гарантию, что Арсений не закончит так же, где-нибудь в подвале турбазы? Они оба были близки к этому исходу еще в первую их встречу, обернись ситуация чуть иначе, чуть агрессивнее и откажись Арсений ехать с ним... не окажись тогда в переулке Тони и того мужика — Сереги. Кто знает, где ты Арс оказался.
Антон не собирался применять силу, но надежно сжимал в тот вечер шокер в кармане куртки.
Полицейский участок горел.
Каким-то образом матери удалось подхватить Антона под локоть и потянуть вверх. В той силе, с которой ведьма сжимала пальцы, чувствовался страх. Впрочем, от нее в принципе пахло только страхом.
— Я подарю тебе все, что ты хочешь, малыш. Вставай! Я боюсь за тебя. Поднимайся!
— А-арс!.. Подари мне Арса! — взбудораженно шептал Антон.
— Ох, мой мальчик...
Она не могла признаться Антону в своем бессилии перед этой просьбой. Не сейчас, когда ее сын сжигал себя заживо.
— Я обещаю тебе, милый. Мама что-нибудь придумает. Вставай только, я тебя умоляю.
Трагедия заключалась в том, что она даже себе помочь не в силах. Есть вещи, которые не купишь ни за какие подношения.
— Он не отвечает на звонки, ма-ам. Его нет дома. Я даже не могу попросить Эда...
выследить его через парней. Он..
— Ты ему такой маяк организовал, — она окинула взглядом полыхающий участок, утаскивая Антона из этого пекла, к парковке, — он заметит его даже из другого города. Не переживай.
Маяк. Это слово остро врезалось в голову. Словно подслушав его мысли, что-то внутри нашептывало сжечь город целиком.
«
Мы можем» — Антон знал, что это так. Так было бы намного проще — если не останется ничего, то и прятаться будет негде.
Другая сторона вопроса — насколько сильно испугается Арсений? Люди брали за правило, что когда их загоняют в угол, не оставляя другого выхода, они дерутся, как в последний раз. Меньше всего на свете Антон хотел бы с ним махнуться на кулаках. Арсений не выдержит.
Голос изнутри сделал отчаянный комментарий: «...
складывай куски людей, как адские оригами,» — Антон улыбнулся, щурясь на открывшийся ему с парковки вид. Даже воздух вокруг раскалился.
Он сидел на капоте, расслабленно упершись взглядом в полицейский участок.
— Антон! Слезь с капота! Я его только что!..
Антон выпал из прострации и оглянулся на крик. Варнава запнулась и проглотила остаток слов, осторожно вытирая руки черной от грязи и крови ветошью.
— Или сиди. Как хочешь. Милый.
Антон неестественно кукольно качнул головой, потянувшись к лицу дрожащей ладонью, точно все его суставы в теле заменили тугие шарниры. Хотелось убрать челку, но мышцы стянуло так сильно, что ладонь просто шлепнулась в висок.
Он весь вымок от пота. Ткань одежды липла к телу.
— Боль-но, — сипло выдохнул он, оттягивая ворот широкой черной футболки. От нее пахло гарью и кровью.
Антон не присматривался к вышивке, которая лентами тянулась по всем ее швам, но это были руны.
***
14:00
До участка ему оставалось обогнуть заброшенное монолитное заводское строение, последние лет десять простаивающее под склад. Арсений почувствовал горький, забивающий нос, запах гари.
Воздух гудел, гудели слабо различимые голоса сути людей. Арсений заметил вышку пожарной бригады и оступился у дороги, когда ему навстречу пронеслась воющая машина скорой помощи.
Полицейский участок предстал перед ним косой, проваливающейся под давлением воды конструкцией из спичек: хрупкой и истлевающей. Арсений запоздало потянул ворот пальто к лицу и уткнулся в него носом. Глаза сильно щипало от дыма. На мгновение Арсений подумал, что ему померещилось, но присмотревшись получше, он рассмотрел квадроцикл. Тот стоял чуть поодаль от бригадных машин скорой помощи и был совсем не примечательным.
Его задушила паника:
«Антон!»
Не глядя шагнув в сторону квадроцикла, Арсений столкнулся с каталкой. Медики закричали, но Арсений не понял что именно. Его руки сами собой потянулись к незнакомцу на каталке в попытке отнять от его лица кислородную маску — хотелось убедиться, что они действительно незнакомы. Незнакомец был без сознания и добрая часть его лица напоминала Арсению растопленное масло, стекающее набок по буграм оголившихся костей лица и впалого носа.
Пальцы рук дрожали. Плечо укололо тупой болью — это подоспел водитель скорой помощи, чтобы отпихнуть Арсения от каталки. Не удерживая теперь ворот пальто у лица, Арсений задыхался. Но не по этой причине он оставался сидеть на асфальте, куда его отбросил водитель.
Люди на него косо поглядывали, но не все — большинство кутались в пледы, передавая друг другу бутылки воды, чтобы попить, промыть глаза и нос или просто ополоснуть лицо. Кто-то прижался к маске подачи кислорода без возможности разлепить глаза. Кто-то выл на одной ноте, фиксированный по рукам и ногам лангетами, точно его конечности поломались в обратную сторону при обрушении здания.
Этим людям повезло – они не угорели насмерть.
«Я напьюсь. Я сильно напьюсь» — это даже не было мыслью или предложением, Арсений знал это наверняка. Даже если он найдет здесь Антона.
Вдруг, в шуме голосов, Арсений услышал надрывный кашель курильщика: влажный, не имеющий выхода мокроты. Обернувшись на звук всем корпусом, он уперся ладонями в грязный асфальт и вытолкал себ вперед, едва перебирая ногами. С силой навалился на человека, с головой окутавшегося в одеяло и сорвал ткань из его головы.
Это был не Антон.
— Вы не видели его?
— Че, блядь?
— Высокий такой, – Арсений неосознанно вскинул руку вверх, обозначая примерный рост своей каланчи, — мальчишка... это...
Незнакомец даже не поднял руки, обессиленно кивнув в сторону.
— Парамедики там.
Скорее всего, он рассудил, что у Арсения какая-нибудь паническая атака, поэтому туда и отправил. Группа людей в синих защитных костюмах сразу заметила Арсения, но он до них так и не дошел.
Боковым зрением Арсений уловил синий мазок — автомобиль марки «Хендай» отъезжал от обочины.
Арсений встретился взглядом с Тони. Тот даже сдержанно кивнул ему, а затем махнул рукой водителю, мол:
«Поехали,» — и поднял затонированное стекло.
Утерев нос рукавом, Арсений нашарил в кармане пальто телефон и полез в список абонентов. Он злился на себя за то, что бросил Антона в черный список. Возможно, кто-то пытался ему позвонить, как только все случилось. Что-то подсказывало Арсению, что он будет первым, кому позвонит Антон в такой ситуации.
Шум сирены сильно давил на голову, поэтому Арсений закрыл уши руками и стоял так, пока его плеча не коснулись тычком. Он воровато оглянулся, а затем подобрав бутылку воды из чужих рук.
— Братка, ну ты чего? — это был тот самый человек, которого он ошибочного принял за Антона. Тоже высокий. Из-под пледа выглядывал китель.
Арсений присосался к горлышку бутылки. Пить не хотелось — хотелось чем-то занять себя. Он пил большими резкими глотками, поэтому вскоре подавился и закашлялся.
— Курить будешь?.. Правда, у меня только Кент.
— Мне нравится, — едва откашлявшись, кивнул Арсений, — спасибо.
Незнакомец выглядел озадаченным, тем не менее, пожал плечом и вытряхнул из пачки сигарету, протягивая Арсению. Прикуривал только из собственных рук, заставляя Арсения низко склониться вперед, вслед за пламенем.
Арсений курил не в затяг, больше пробовал на язык. Ощущение чего-то знакомого, отдаленно напоминающее ему дни проведенные с Антоном — это успокаивало.
— Хочешь, я те плед отдам?
Арсений зажмурился, проморгался пару раз и уперся взглядом в лицо незнакомца.
— Что?
— Плед, — для пущего эффекта, мужчина потянул ткань со своего плеча, — сколько тебе лет?... Выглядишь так молодо. Мало кому из мужиков идет растерянность, а ты ниче такой... Симпатичный. Видел тебя в отделе частенько, а потом ты куда-то запропастился.
— Да? — Арсений сделал еще один затяг, пытаясь вспомнить, как это делал Антон, высунувшись в окно по пояс.
— Тебе очень идет форма, это между нами, начистоту. Выглядишь в ней таким послушником, аж зубы скрипят. А ты вон какой... разнообразный. Курить не умеешь, а все-равно смотришься. Хочешь, подкину до дома? Такое бы дело запить. У меня на хате есть кубинский ром. Но можно и с джином что-то намутить.
Что-то подсказывало Арсению держаться подальше от такой широкой щедрости и дружелюбия.
«Не из собственной безопасности,» — шептал чей-то голос на периферии мыслей.
— А-а... н-нет, спасибо. Я пойду. Да, мне... мне нужно идти.
— Ты из-за Михи расстроился что ли? Да что с этим ублюдком станет? Из ада выберется. Заебет там всех строить.
— Не из-за Михи.
— А-а... Может телефон дашь? Ищешь ведь кого-то. Я из оперативно-розыскного отдела.
Арсений вдруг остановился. Резко обернулся к незнакомцу, смерив его недобрым взглядом и протянул ладонь.
— Давай.
— Что? — тот явно потерялся.
— Телефон давай. Номер свой запишу.
Не отрывая взгляда от Арсения, незнакомец быстро пошарил по карманам, пропихивая ему телефон так, словно боялся, что Арсений передумает.
— Я... — ничем не примечательное имя тут же затерлось в памяти Арсения. Он сделал прозвон и подкинул телефон обратно.
— Я запомню.
Мобильные сети сейчас не ловили, но позже Арсению придет оповещение от этого абонента.
