40 недель

10 недель Уже девять вечера, они у Скалли дома, и она до сих пор ни разу не зевнула. Хороший знак. Впрочем, он сам не знает, знак чего именно. Не то чтобы они занимались тут чем-то захватывающим. Просто дописывали отчеты, чтобы освободить себе остаток выходных. А теперь вопрос на миллион: освободить для чего? В самом начале их партнёрства она говорила: "Увидимся в понедельник, Малдер", и так обычно и происходило. Они прощались в конце недели и встречались только в начале следующей. Тогда Скалли еще, кажется, тусила с тем парнем… Как там его звали? Иэн? Эван? Итан? Или они даже жили вместе? Все, что Малдер знал, так это то, что какой-то мужик отвечал на звонки по её домашнему телефону, снимал трубку и поздно вечером, и рано утром. Что бы это ни значило в статусе отношений Даны Скалли. Тогда он еще был уверен, что новая напарница не продержится и пары месяцев, и на ее личную жизнь ему было начхать. Но вот однажды он заехал к Скалли за полночь, забрать кое-какие бумаги, которые она прихватила с собой. Она пригласила его войти, и Малдер тогда провёл в ее квартире добрых пятнадцать минут, стараясь незаметно выведать, живёт она одна или с кем-то, и усиленно не думать при этом о том, почему вдруг это стало для него так важно. Он даже спросил разрешения использовать ванную и осмотрел по-быстрому подвесной шкафчик над раковиной. Ни второй зубной щётки, ни мужской бритвы, ни-че-го. Сам он к тому времени прекратил свои случайные, ни к чему не обязывающие отношения с Мирандой из финансового отдела, и о причинах, толкнувших его на этот разрыв, тоже старался не думать. Ведь, как ни крути, Миранда была умной и симпатичной и всегда исчезала из его квартиры до того, как он просыпался утром. Что касается их отношений со Скалли, за эти годы они эволюционировали от "Увидимся в понедельник, Малдер" до "Созвонимся, Малдер", и, наконец, пришли к "Какие планы на вечер?" ... Она потягивается, и ее голые ноги оказываются на документах, над которыми он работает. Игриво усмехается, продолжая глядеть в свой блокнот, и грызёт колпачок от ручки. А Малдер в ответ берет черную гелевую ручку и рисует смайлик на ее большом пальце. Скалли тем временем проводит осмотр пакета из-под еды, брошенного на кофейный столик. - Там что, осталась печенька?! - восклицает она. Он переводит на нее возмущённый взгляд. - Это моя печенька! Свою ты уже съела. В ответ она вытягивает из пакета последнее печенье, круглое, с кусочками шоколада, и кладёт его на салфетку аккурат между ними. Оба впиваются взглядами в лакомство как ротвейлеры, готовые вступить в схватку за сахарную косточку. - И что мне сделать, чтобы получить эту печеньку? - Скалли не выдерживает первой. В ответ он открыто усмехается, и она цокает языком в притворном негодовании. - Малдер! Ну скажи. - Жду твоих предложений. Она облизывает губы. - Я... я напишу твою часть отчёта по делу Уолша. - Да ладно! С делом Уолша мы обернулись за один день. Да и дела-то никакого толком не было. Работы на пять минут. А ведь это не просто печенька, а печенька с шоколадом! Время повысить ставки. - Тогда поборемся на руках? Она с вызовом устанавливает локоть на столик. От серьезного выражения ее лица Малдер готов растаять. Тем не менее, он только пожимает плечами. - Не собираюсь я с тобой бороться, Скалли. - Потому что я - девчонка? - наморщив лоб, допытывается она. - Потому что я тяжелее тебя килограммов на тридцать. В ответ - невинный взгляд и взмах ресниц. - Ну... так что же ты хочешь получить взамен? Малдер смеётся, качая головой, и от его смеха Скалли очаровательно заливается краской. - Мы можем ходить вокруг да около всю ночь, - ухмыляется он. - Ты ведь теперь не отстанешь, правда? - Да ладно тебе! Она тоже смеётся, застенчиво, но так искренне, что он больше не в состоянии подначивать ее, какое бы удовольствие это занятие ни приносило. - Забирай. И подталкивает салфетку с печеньем ближе к ней. - А что, если... Голос Скалли становится на октаву ниже, она берет печенье в руки и разламывает его на две идеально равные половинки. А затем слизывает шоколад с пальцев. - Так вот, Малдер... Что, если я сделаю тебе в благодарность массаж спины? Потом съедим каждый по половинке. Он с трудом сглатывает. - Все... все в порядке. Ешь, ничего взамен не нужно. - Почему? Не хочешь массаж? Черт. Вот что она затевает? Скалли становится на колени на коврик с узорами в восточном стиле. Малдер, чувствуя ее присутствие сзади, машинально выпрямляет спину. Ее тёплые пальцы прослеживают цепочку позвонков под его футболкой, подушечки больших пальцев кружат по лопаткам. - Хочешь, чтобы я остановилась? - шепчет она ему на ухо. Разве это не мужской вопрос? Неважно, в любом случае, ничто на свете сейчас не заставит его остановить Дану Скалли, делающую ему массаж спины… или вообще что угодно. - Н-нет, - хрипло шепчет Малдер, подавляя стон. Она действует медленно, но уверенно, прорабатывая все участки его напряжённой спины. Так, что ему остаётся только выдохнуть и закрыть глаза. А у Скалли есть опыт в этом деле. Почему, собственно, его это удивляет? Внезапно Малдер чувствует укол ревности при мысли о тех мужчинах, на которых его напарница отрабатывала навыки массажа прежде. - Можешь лечь, - негромко инструктирует она. - Так нам будет удобнее. Звучит логично. Он, правда, ждёт, что она заодно предложит ему снять футболку, но Скалли больше ничего не говорит, и это малость разочаровывает. Впрочем, стоит ей оседлать его, от разочарования не остаётся и следа. Ее попка соприкасается с его крестцом, ее ноги непроизвольно трутся о его бедра... Если она продолжит в том же духе, у него точно встанет. Кажется, ситуация становится по-настоящему неловкой... - Так приятно? - невинно интересуется она, разминая его плечи как пластилин и вынуждая выдыхать все глубже. Ее руки творят волшебство. Минуты растворяются в чистом блаженстве, и Малдеру остаётся лишь надеяться, что он в состоянии удержать остатки контроля над собой. Потому что каждый раз, когда Скалли потягивается, чтобы дотянуться до его плеч, она елозит своей пятой точкой по его бедрам, и эти движения просто сводят с ума. Хочется сказать ей что-то пошлое. Или развернуться и поцеловать ее так, как никто еще не целовал. Или просто спросить, на что еще она способна... - Хочешь пожестче? - вдруг интересуется Скалли, словно в ответ его мыслям, и Малдер изумленно приподнимает бровь. Пока он придумывает достойный своей репутации ответ, она внезапно запускает руки ему под футболку. От неожиданности он подпрыгивает, одновременно чувствуя, что теперь-то член встал по полной программе. - Прости, - смущённо бормочет Скалли, убирая руки. - Наверное, это было чересчур. "Чересчур". Из всех возможных слов она выбрала это. А ведь он был уверен, что от понятия «чересчур» они давно не оставили камня на камне. Причем задолго до того, как он стал ее персональным донором спермы. Он приподнимается настолько, чтобы одним рывком стащить с себя футболку, и не глядя швыряет ее на пол. Вот. Вот что он думает по поводу "чересчур". Ее руки снова разминают его тело, погружая мышцы в лаву эйфории. - Скалли, - счастливо выдыхает он, наконец. - Да? - Эта чёртова печенька - по праву твоя. Она довольно усмехается. Спустя десять невероятных минут они сидят рядом, держа в руках по половинке печенья. Она настояла на том, чтобы разделить его по-честному, но Малдеру уже не хочется есть, он готов лишь смотреть, как Скалли слизывает шоколад с пальцев и крошки с губ. На коленях у него лежит футболка, поднятая с пола исключительно для того, чтобы стать ширмой для его все еще напряженного члена. 12 недель Когда напарница и твой лучший друг вручает тебе ключ от своей квартиры, главное - знать, когда можно им пользоваться, а когда не стоит. Каким-то чудом Малдеру удавалось не облажаться в этом вопросе. До сегодняшнего дня. Разумеется, он всегда стучал в дверь. А она почти всегда открывала, будто ждала его прихода даже тогда, когда они не договаривались о встрече. Тут было над чем задуматься, если бы он дал волю мыслям. Бывали и дни, когда приходилось топтаться под дверью впустую. В таких случаях Малдер прислушивался, пытаясь определить, дома ли Скалли и, если дома, стоит ли постучать еще раз. Изредка - он знал - она просто игнорировала его. Если же ее не было дома, он доставал ключ и входил, беззастенчиво пользуясь ее мягкими креслами и холодильником с вкусной едой. Ну, а если звуки за дверью позволяли предположить, что напарница дома, просто стучал громче и ждал. В самом начале их отношений стоило опасаться, что не вовремя заявившийся напарник мог создать неловкую ситуацию, особенно в тот период, когда у Скалли был мужчина. Однако, положа руку на сердце,такой вариант он в последнее время считал все менее и менее вероятным, так что ключом можно было пользоваться без особых раздумий. В этот дождливый вторник, в половину восьмого вечера, он вновь достает ключ от квартиры Скалли после того, как она не реагирует на повторный стук, хотя из-за двери доносится приглушенная музыка. Одна из тех фортепианных пьес, что напоминает ему звуки того персонажа из детского мультика, который все время играл Бетховена на игрушечном пианино. Попав, наконец, внутрь, Малдер пристраивает бумажный пакет, набитый индийской едой на вынос, на кухонную стойку, рядом с декоративной разделочной доской в виде ананаса. - Эй, Скалли! - громко сообщает он в пустоту. - Надеюсь, на этой неделе карри у тебя в почете, потому что еды тут хватит на несколько дней. Кажется, период тошноты наконец-то позади, и к Скалли вернулся аппетит беременных, а он, Малдер, готов кормить и кормить ее, совсем как его еврейская бабушка. Не получив ответа, он заглядывает в спальню. На краешке кровати - небрежно брошенные вещи, что-то шелково-кремовое и коричнево-шерстяное. Она все еще носит свою обычную одежду, хотя в последние дни он начал замечать увеличившийся зазор между пуговицами на блузке. Одна из пуговиц даже оторвалась, стоило Скалли потянуться к папке с делом, лежащей на заднем сиденье машины, и Малдеру пришлось ждать добрых десять минут, пока его напарница колдовала над блузкой с помощью булавки, извлеченной из недр сумочки. Эта сумка, на его взгляд, вообще была хранилищем самых невероятных вещей. На нее можно было рассчитывать, когда им требовались острые предметы, суперклей, зубная нить, средство от кашля, лейкопластырь или мятные леденцы для свежести дыхания. Не сумка, а передвижной магазин. После спальни наступает очередь ванной: дверь чуть приотворена, и Малдер мыском ботинка открывает ее до конца. Скалли, в окружении миллионов мыльных пузырьков, расслабляется в воде, ее намокшие волосы прилипли к лицу. Внезапно глаза ее распахиваются, и от резкого движения тела вода выплескивается за борт, заливая белоснежное полотенце, лежащее на краю ванны. - Господи, Малдер! Тебя не учили стучать? Она чуть приподнимается над водой, и он успевает увидеть больше, чем ему полагается. Но отвернуться не в силах. Потому что перед его взглядом - увенчанная кораллово-розовыми сосками округлая и упругая грудь, выступающая из обильной пены. По пальцам одной руки Малдер может пересчитать, сколько раз видел ее обнажённой. И каждый раз был незабываемым. - И давно ты стоишь тут и подглядываешь? - летит вслед ему, наконец, отвернувшемуся, возмущённый голос Скалли. Словно он вуайерист, застуканный на месте преступления. - Я не... просто я... Черт, а ведь он всего лишь хотел порадовать ее ужином. Так и нужно сказать, кретин. Еще одна попытка: - Скалли, я принёс тебе карри. Но еда подождёт, не торопись. Малдер поспешно удаляется в гостиную и садится перед телевизором, пока минут через десять Скалли не появляется в дверном проёме, в махровом халате, белоснежном и воздушном, как зефир. Не глядя ему в глаза, она идет на кухню и перекладывает ужин из пакетов в тарелки, вынутые из посудомойки. - Не стоило мне на тебя так набрасываться, - доносится из кухни ее голос. - Нужно было нормально закрыть дверь. Сама виновата. Скалли возвращается с тарелками, наполненными карри, но глаза от пола по-прежнему не поднимает. Щеки ее заметно покраснели. - Прости. Это все так... ужасно неловко. Малдер мысленно перебирает причины ее чрезмерного смущения. Даже с учётом бушующих гормонов это слишком. Скалли всегда была натурой сдержанной, но вряд ли секундное разглядывание ее обнажённого тела, да еще под шапкой из пены, могло ее так ошарашить. Наконец, он решается облечь последнюю мысль в слова. - Скалли, ты только не волнуйся так... Это же не... я почти ничего и не видел. С этими словами он выдвигает стул, и она, усевшись, берет салфетку и разворачивает ее на коленях. - Малдер, просто... Не то чтобы я не знала, что такое случается со многими женщинами во время беременности... Но читать исследования - это одно, а вот испытывать подобное на себе... Она все еще избегает его взгляда, иначе заметила бы, что он таращится на нее так же непонимающе, как когда она описывает при нем молекулярную структуру организма под микроскопом. Помедлив, Скалли продолжает: - Повышенное либидо является распространённым спутником гормональных изменений при беременности. Честно говоря, не думала, что этот эффект проявится именно у меня... Хм. - Слушай, - заключает она, - я знаю, ты любишь отпускать шуточки по поводу своих утренних упражнений во время принятия душа... Но мне в таком признаваться как-то не по себе, уж прости. ХМ. - Так что, если ты не против, давай просто сделаем вид, что ничего не случилось? Вместо ответа он отрывает солидный кусок от чесночной лепешки и жуёт его, не моргая. Итак, теперь он официально проинформирован о том, что, по ее мнению, увидел в ванной. Вот только ни черта он не видел! Судьба была к нему не настолько благосклонна... Так вот где Дана Скалли делает *это*. И, подумать только, все эти годы он совершенно напрасно прислушивался к каждому звуку, доносившемуся из-за хлипких дверей между их гостиничными номерами…