40 недель

17 недель Он увлечённо разделывает пластиковый стаканчик на длинные тонкие лоскуты. Скалли сидит за столом напротив него: пиджак сброшен, волосы аккуратно заправлены за уши. А та гора папок, что разделяет их, по идее, давно должна была уменьшиться, однако, по мнению Малдера, с обеденного перерыва с ней не произошло никаких изменений. Его напарница вздыхает, и вместе с этим звуком до него доносится лёгкий стук каблучков об пол: она сбросила туфли. - Здесь у нас дело об осквернении нескольких надгробий на кладбище в Вермонте в 1987 году. Подходит? Не поднимая глаз от папки, он уточняет: - А могилы были вскрыты? - Хмм... Нет. - Значит, не то. Очередной вздох - и очередной файл приземляется на стопку просмотренных и отвергнутых дел. - То, что мы ищем, не здесь, Малдер. - Здесь. Я точно помню. Лёгкое, подобное дуновению ветерка, прикосновение к его ноге побуждает Малдера вновь поднять глаза. Скалли, однако, занята папками под литерой «К», рассеянно грызёт кончик шариковой ручки, и, если и была причастна к произошедшему, вида не показывает. - Название того места начиналось на «М», - вспоминает он. - Мобил? Манчестер? Монтгомери? - Миннеаполис? - Может быть. Он отрывает маленький клочок бумаги от листа для записей, скатывает его и щелчком запускает в Скалли через стол. Катышек рикошетит от ее локтя и падает на пол. Она никак не реагирует, так что через минуту Малдер повторяет процедуру. На сей раз бумажный шарик врезается в стопку папок и останавливается около степлера. Его напарница меж тем переворачивает страницу, чинно вписывая строчку за строчкой. Но при этом он снова чувствует то лёгкое прикосновение, и на сей раз ошибиться невозможно: прохладные пальчики ног, обтянутые капроновой тканью, проникают под край его брючины, медленно касаются лодыжки и замирают на мгновение, перед тем как вернуться на своё место. Поскольку он не представляет, как реагировать на это по-взрослому, то отвечает в свойственной ему манере: скручивает из бумаги еще семь крошечных боеприпасов и обстреливает ими Скалли, как из пулемёта. Она и бровью не ведёт, делая вид, что поглощена чтением. Глаза прикованы к странице, и только губы слегка подрагивают с намёком на улыбку. А потом, без объявления войны, Скалли вдруг берет со стола одну из тоненьких резинок и, оттянув её своими изящными пальцами с блестящими ноготками, щёлкает так резко, что этот снаряд прилетает прицельно в его шею, вызывая у Малдера удивленно-негодующее "Ауч!". Он еще не успевает опомниться, а она уже хватает горсть этих резинок и зажимает их в кулаке, победно потрясая им, как ликующий ребенок. - Эй, Скалли! Это нечестно, в моем арсенале одна бумага! Ответом ему служит ее высунутый кончик языка и смеющиеся глаза. - Дай мне эти резинки! Он протягивает ладонь. - Нет. - Давай их сюда, и мы объявим перемирие. - Ни за что. Они пристально не отрываясь смотрят друг другу в глаза. Когда Малдер вновь заговаривает, голос его звучит на полоктавы ниже. - Дай. Мне. Резинки. Она облизывает губы, в ее глазах – вызов. - А ты отними. Его ноздри гневно раздуваются, брови взмывают вверх, и он одним махом перегибается через стол, попутно смахивая бумаги на пол и не обращая никакого внимания на то, что все папки оказались смешаны без разбора, и Человек-червь теперь соседствует с Человеком-мотыльком. Он хватает Скалли за руку и крепко сжимает в своей. А потом целует, игнорируя ее удивленный вздох. Этот поцелуй – решительный, почти грубый. И весьма, черт возьми, запоздалый. Когда они, наконец, отрываются друг от друга, взгляд у нее затуманен, но упрямый кулачок все еще сжимает дурацкие резинки. Малдер чуть усмехается при виде такой решимости. - Отдай мне резинки. Он обходит стол, не выпуская запястья Скалли, чуть потягивая за него и побуждая ее подняться. Напряженно сглотнув, она, тем не менее, снова качает головой. - Нет. На этот раз он целует ее, слегка прихватив зубами ее нижнюю губу. - Давай их сюда. - Нет... Она шепчет, глаза все еще прикрыты. И снова за словами следует поцелуй, мягкий и нежный, больше напоминающий лёгкое соприкосновение губ. До того, как встать, Скалли успела надеть обувь, и четырехдюймовые каблуки ее туфель сейчас весьма кстати скрадывают их разницу в росте. Во всяком случае, Малдер наклоняется к ее губам безо всякого намёка на неудобство. - Дай их… - бормочет он прямо ей в рот. Она вновь трясёт головой, а ее "нет" теперь больше напоминает полувздох. И вот он требовательно приникает к её рту, их языки переплетаются, и это становится последней каплей. Малдер отпускает запястье Скалли и обеими руками притягивает её как можно ближе. Она разжимает кулак, резинки медленно опускаются на пол, а ее пальцы находят его лицо, обхватывают его, оглаживают, пока длится поцелуй. А длится он долго, и Малдер никак не находит в себе сил оторваться. Поглощенные друг другом, они не замечают звоночек остановившегося на их этаже лифта и спохватываются лишь при звучании шагов, приближающихся к двери их офиса. Скалли успевает оттолкнуть от себя напарника, но и только. По лицу вошедшего Скиннера сложно догадаться, видел ли он то, что происходило буквально секунду назад. Взгляд заместителя директора сканирует пространство и в конце концов останавливается на полу: а там мешанина файлов, фотографий, разбросанные резинки и катышки бумаги. Скалли делает шаг в сторону от Малдера, скрещивая руки на груди, словно обороняясь. Полы ее блузки выбились из-под пояса, причёска растрепалась. Сейчас, когда она без пиджака, беременность может быть вполне заметна - для того, кто знает, куда именно смотреть и что искать. Малдеру остаётся только надеяться, что Скиннер не знает. - Мне нужно, чтобы вы немедленно отправились в Денвер для консультации по делу о пропаже человека. Здесь все, что удалось собрать к этому моменту. Заместитель директора осторожно переступает через разбросанные по полу бумаги и бросает на стол папку с делом. Малдер берет ее тут же. - Мы вылетим сегодня. 18 недель Они уже два дня как вернулись из Колорадо, а он только сейчас смог ее увидеть. Большую часть этих двух суток Скалли провела в морге на вскрытии. Вот и сейчас, в 10 часов вечера, она стоит, наклонившись над микроскопом, волосы ее выбились из собранного резинкой хвостика, тушь размазалась под глазами. Вид гораздо более измученный, чем два дня назад, когда Малдер поцеловал ее на прощание у дома после того, как помог донести багаж. Это был спокойный и нежный поцелуй, без спешки и напора. Впрочем, накануне, в Денвере, были и другие. Только поцелуи, ничего большего. Они не обсуждали перемену в статусе своих отношений. Просто внезапно для Малдера стало совершенно естественным делом слегка дотронуться губами до губ Скалли утром, когда он заходил за ней в ее номер. А вечером, после ужина и перед тем, как пожелать ей спокойной ночи, он целовал ее дольше и чувственнее. Казалось, что эта привычка была выработана годами, а не несколькими днями. Но к чему считать? Лично он не собирался поднимать эту тему из боязни, что Скалли вдруг передумает и откажет ему в поцелуях. Сейчас он ставит перед ней банку холодного чая, а свою открывает со щелчком, делая протяжный глоток. Скалли реагирует усталой улыбкой. Она явно обессилела и выглядит осунувшейся. Малдер боится, что она не набирает вес как положено. - Поезжай домой, - просит он. Она пожимает плечами и заодно разминает их, склоняя голову влево и вправо. - Я почти закончила. - Скиннер дал нам выходной на завтра. Скалли вздыхает, протирая верхушку банки с чаем о рукав рабочего халата, прежде чем открыть её. - Мне все равно ещё надо образцы изучить, Малдер. Он нежно сжимает ее плечо в ответ. - Мы работаем над этим делом семь дней подряд, и прости, Скалли, но выглядишь ты хреново. Возьми выходной. Поспи, поешь нормально, постирай свои вещи. Черт возьми, да хоть приезжай ко мне и постирай мои. - Она была беременна, Малдер. Мелисса Донован. Срок около 12 недель. От этих слов он застывает на месте. - Я и не догадывалась, пока не вскрыла тело. И тогда обнаружила... Она делает еще один глоток. Трет глаза, и без того покрасневшие. Он продвигается ближе, желая дотронуться до нее. - Ты в порядке? Скалли неопределённо кивает, отступая от него. Ходит по лаборатории, убирая на место предметные стекла и пробирки и бросая грязные инструменты в раковину из нержавеющей стали, покрытую грязно-бурыми разводами. Малдер переступает с ноги на ногу, упершись взглядом в видавший виды зелёный линолеум на полу. - Если ты расстроена, так это нормально. - Но я в порядке. Так что хватит опекать меня, Малдер. Точно так же ты вел себя в Денвере. Это подрывает мой авторитет. Скальпель летит в раковину с расстояния в два фута. Вряд ли этот бросок отвечает технике безопасности, к тому же он сопровождается оглушительным грохотом. Но в здании, кроме них, никого нет, так что громких звуков и повышенных тонов можно не опасаться. - Я беременна, а не беспомощна, Малдер. Пожалуйста, перестань обращаться со мной так, словно я не в состоянии выполнять свою работу. В воздухе повисают его молчание и ее раздражение. Скалли вздыхает, продолжая сердито наводить порядок. - Когда прошлой зимой мы работали в Шарлотте над делом вместе с Паркер и Маккеем... Ты знал, что она была беременна? Лив Паркер была беременна. Догадывался? - Нет. - Знаешь, почему? Потому что Маккей вел себя с ней так же, как и всегда. А ведь их партнёрство дольше нашего. - Это другое, - тихо замечает Малдер. - Они же не... они не были... Он замолкает, но и так понятно, что имелось в виду. Скалли возводит глаза к потолку, покусывая нижнюю губу. Когда она, наконец, начинает говорить, слова звучат настолько тихо, что Малдер сомневается, предназначаются ли они ему. - Все это слишком сложно. Он расправляет плечи и смотрит ей в глаза, а голос его звучит подчёркнуто жёстко. - Что именно, Скалли? Что, черт возьми, сложно? То, что мы работаем вместе, или то, что у нас будет ребенок? - Не у “нас” будет ребенок, Малдер! У меня… у меня будет ребенок. Ее слова звучат как удар под дых, хотя... У них ведь не было никакого официального соглашения на этот счет. Малдер даже не уверен, что бы он оговорил в этом соглашении. Да к черту всё. К черту. Он трясёт головой в безмолвном гневе, разворачивается и уходит. И не останавливается, хотя вслед ему несётся: - Малдер! Подожди минуту! Господи, Малдер, пожалуйста, подожди... *** Он игнорирует знаки ограничения скорости и пролетает на красный на нескольких светофорах, мысленно посылая всех стражей порядка, которые могли бы его остановить. В такую ночь, как сегодня, хотелось бы ему найти утешение в маленькой чёрной записной книжке, что у него когда-то была, в книжечке с женскими именами, адресами и телефонами. Хотелось бы ему сейчас пообщаться с женщиной, о чьей работе ему не надо знать, чьи родственники его подчеркнуто не интересуют и чей багаж, буквально и фигурально, ему не нужно нести. В обмен всего-то на пару бутылок вина и ни к чему не обязывающую болтовню он мог бы проснуться завтра вполне удовлетворённым, вдыхая сладкий женский запах со своих простыней. У него, пожалуй, даже завалялась где-то неиспользованная пачка презервативов. Он мог бы организовать себе такую ночь. Как, собственно, неоднократно и делал раньше. Но той маленькой чёрной книжечки у него нет вот уже шесть лет. Малдер съедает заветрившийся сэндвич с сыром и ветчиной, скидывает одежду, превращая ее в кучку тряпья на полу. Заходит в душ, настраивая воду так, что она обжигает кожу, и стоит там столько, сколько может вытерпеть. А потом натягивает разношенные джинсы и выцветшую чёрную футболку и в половине второго ночи вновь садится в машину. На стук Скалли не отвечает. Малдер решает, что сосчитает до десяти, а потом развернётся и уйдёт, если дверь так и не откроется. Но после десяти он начинает счет заново, и она открывает на "четыре". Пояс халата не завязан, но она удерживает полы запахнутыми, скрестив руки на груди. Видно, что она еще не ложилась, так что бессонница сегодня явно не только у него. Волосы ее выбились из идеальной укладки и слегка завиваются, макияж смыт. Такой он любит ее даже больше. Естественная, ничем не приукрашенная Скалли. Он даже не удосужился придумать, что скажет, прежде чем поехать к ней. Слова придут сами. Или нет. - Так насколько у нас все сложно? Она легонько хмыкает, склоняя голову, а потом смотрит ему в глаза проникновенным взглядом. Шаг в прихожую, и Скалли закрывает входную дверь, а потом вдруг оказывается в кольце его рук и прячет голову у него на груди. Малдер поглаживает ее по спине и устраивает подбородок на ее макушке. - Ужасно сложно, - бормочет она в сгиб его локтя. Они молча стоят, замерев на месте, и он расценивает это как их собственный уникальный способ извиниться друг перед другом. Возможно, размышляет Малдер, ему все же следует начать разговор, но сейчас Скалли – такая теплая, такая податливая – в его объятиях. На сегодня этого хватит. - Мы разберемся. В его голосе - надежда и уверенность. Она делает глубокий вдох, потом выдыхает, плечи ее съёживаются, и от ощущения этой трогательной беззащитности он прижимает ее к себе еще ближе, целуя в макушку. Редко когда Скалли позволяет ему держать себя в объятиях так долго. Ее руки проникают под его футболку, проводят по спине, прослеживая каждый позвонок, так легко, что касания эти рождают табун мурашек на его коже. В ответ и его руки с осторожностью начинают свой путь вниз по ее спине. Проходит несколько томительных минут, после чего она поднимает голову: он чувствует ее горячее дыхание на своей шее, а потом и влажное касание губ. Эти ощущения заставляют его пульс нестись вскачь. Кажется, каждая клеточка тела находится сейчас в напряжении и ожидании. Однако дышать Малдер старается размеренно, глаза его закрыты, а все чувства сконцентрированы на Скалли. Она скользит ладонями по его груди, приподнимая футболку, кончиками ногтей дотрагиваясь до сосков. Он с трудом подавляет судорожный вздох и сжимает ее в объятиях крепче. - Скалли, что мы делаем? Движения ее рук замедляются. - Не знаю, - приглушенно отзывается она. - Это ничего? Он сглатывает. - Ничего... Только у меня тоже нет никакого плана... Ее губы касаются его рта, и вот он - их первый настоящий поцелуй возлюбленных, нежный и чувственный. Они уже целовались, но не так. В этом поцелуе - обещание продолжения, и Малдер знает, он не единственный, кто понимает это. Когда Скалли отрывается на мгновение и смотрит ему в глаза, ясно, чего она хочет. И так же абсолютно ясно, что никакая сила не заставит сейчас его выйти из этой квартиры. Его ладони ласкают ее щеки. Она прикрывает глаза и шепчет: "Останься", а он целует ее снова, на сей раз куда более страстно, и его руки скользят под ее халат. Скалли потягивает за пряжку ремня, и в следующую секунду его джинсы уже не сдерживают затвердевший член. Она скидывает халат и расстегивает пуговицы на пижаме. А потом шелковая ткань летит на пол. - Дай мне минуту, хорошо? - бормочет Малдер, впитывая глазами открывшийся ему вид. Обнаженную грудь Скалли ему доводилось видеть лишь секундными проблесками. И вот она – возможность насладиться захватывающей картиной. Тем более что в его личном рейтинге вид женской груди занимает первое место, так что одно разглядывание уже может считаться за прелюдию. Она опускает глаза и, наверное, краснеет, хотя в полуосвещенном коридоре сложно понять наверняка. Ее грудь налилась, стала полнее, но не слишком. Выглядит даже лучше, чем он себе представлял. И округлость живота уже заметна без одежды. Пока это просто небольшая выпуклость, лёгкий изгиб. Очень женственно, на его взгляд. И прекрасно. Никогда Малдер не видел ничего более прекрасного. - Нам необязательно... сейчас... - бормочет она. - Вдруг ты не... Теперь, когда я... Скалли скрещивает руки на обнажённой груди, и он с трудом заставляет себя оторвать от нее взгляд. - Что? Ты думаешь... я не хочу? Она пожимает плечами, губы слегка дрожат. - Господи, Скалли! - Он берет ее руки в свои и подносит к губам, целуя кончики пальцев. - Я никого и никогда не хотел так, как хочу тебя сейчас. Она слегка приподнимает брови и закрывает глаза, словно не зная, как реагировать на его откровенность. А он вдруг чувствует себя озабоченным шестнадцатилетним пацаном. Но так уж Скалли на него действует. Только она ему нужна. Он бы не стал так долго ждать никого другого. И, что самое главное, прождал бы еще столько же, если бы потребовалось. С робкой улыбкой она берет его за руку и ведёт в спальню. Приглушает свет, и они снимают оставшуюся одежду, не переставая при этом целоваться и прикасаться друг к другу. Его напряжённый член пару раз задевает ее живот, и Скалли издаёт непроизвольный смешок. Малдер же никак не может оторваться от ее груди. Но при этом периодически заглядывает в глаза Скалли, отмечая, что она нервничает ничуть не меньше его. Лежа на кровати, они целуются снова и снова. Его прохладные ладони изучают все изгибы ее тела. Малдер благодарен судьбе, что это происходит именно здесь, в постели Скалли, на безупречных выглаженных простынях, среди мягких, как облака, подушек. Он тут же мысленно делает себе пометку - позаботиться и о своём постельном белье. Дана Скалли заслуживает только самого лучшего. От его прикосновений она выгибается и мурлычет, как довольная кошка. Когда очередь доходит до выпуклости животика, его движения замедляются. Пальцы кружат по шелку кожи, словно исследуя каждый миллиметр. - Он... твёрдый, - наконец, задумчиво изрекает Малдер, с нежностью проводя ладонью по ее животу. - Как будто у тебя под кожей надули воздушный шарик. - Ммм... Глаза Скалли закрыты, и она не перестаёт дотрагиваться до него: шея, мочка уха... - Ты уже что-нибудь чувствуешь? - Ты про ребенка? - Ну да. Сменив позицию, Скалли оказывается сверху, и дыхание у него перехватывает. - Может, иногда. Трудно сказать. Он уже забыл, о чем спрашивал, ведь в данный момент она оседлала его, устраиваясь поудобнее и наклоняясь ближе. Так, что жар и шёлк ее тела буквально сводят его с ума. Остаётся лишь надеяться, что все не кончится раньше времени, хотя он уже близок к этому. С неприкрытой жаждой Скалли трётся об него, проводя сосками по его губам, и он не может поверить, что это происходит. Черт, вот-вот произойдёт. И невозможно уже больше ждать... Было ожидаемо, что она захочет сверху. Что до него, то свои любимые позы за столько лет он просто забыл. Впрочем, с ней, сегодня, ему нравится все. Она наклоняется ближе, исступленно, будто в лихорадке, целуя его, проводя руками по его волосам. Они сейчас так близко друг к другу, и все же Малдер прижимает ее еще крепче, придерживая ладонями за бедра. А Скалли извивается на нем, прикусывая его подбородок, и глаза ее полны сумасшедшего желания. А потом прелюдия резко заканчивается. Она сдвигается чуть ниже, а он начинает входить в нее, проталкивая налившуюся головку члена меж набухших складок. Словно не в силах вынести интенсивности того, что - наконец-то! - происходит, они синхронно закрывают глаза. Малдер дрожит всем телом. - О, Скалли… Наконец, он погружается в нее полностью, и они замирают, распахнув глаза и просто вглядываясь друг в друга, впитывая ощущения. «Так вот какой у тебя взгляд, когда я внутри тебя. Вот оно, то, чего я ждал так долго и что оказалось куда лучше, чем я мог себе представить». Он резко подается вперед, совершенно не желая торопиться и упускать этот момент и в то же время понимая, что не может больше сдерживаться. И Скалли начинает медленно двигаться на нем. У них пока нет общего ритма, только лишь ощущения. Внутри нее тесно и влажно, а такого выражения лица Малдер не видел у нее раньше. Он вдруг понимает, что Скалли возбуждена до предела, и эта мысль чуть не подводит к краю его самого. Теперь он двигается навстречу ей все решительнее и быстрее, видя, как она отчаянно цепляется за края подушки, на которой он лежит. Ее рот открывается в беззвучном крике, когда она кончает впервые, бурно, хоть и безмолвно. Малдер замедляет движения, придерживая свой собственный оргазм, потому что хочет, чтобы эти мгновения длились еще и еще. Какая же она красивая, когда не контролирует себя! Они занимаются любовью в тишине, прерываемой учащенным дыханием и приглушенными стонами. Их губы неразрывно прильнули друг к другу, и Малдер сопровождает поцелуями каждую новую волну оргазма Скалли. А когда сдерживаться дольше ему уже невозможно, он кончает так же мощно, держа ее за бедра, пока все его тело сотрясается в финальном взрыве. Оторвавшись друг от друга, они синхронно откидываются на подушки, глотая воздух как рыбы, оставшиеся без воды. - Господи, Малдер. О, господи... - Знаю, да. Первые их слова за долгое время. Он пытается выровнять дыхание, заново «проигрывая» в голове только что произошедшее, мысленно перебирая малейшие детали и нюансы и бережно сохраняя их в памяти.Все получилось так спонтанно и так эмоционально... он не был к такому готов. И Скалли явно замечает его волнение. - Ты в порядке? Неуверенность в ее голосе отзывается болезненным уколом в сердце. Повернувшись, Малдер успокаивает ее поцелуем. - Все хорошо. Просто мысли навалились. Пытаюсь разложить все по полочкам. - Я тоже, - она прижимается лбом к его лбу. - Ты знал, что это произойдёт? - Сегодня? Нет. Точно нет. Но в конце концов? Я очень надеялся. В комнате вновь воцаряется тишина. Малдер ждет, что Скалли поговорит с ним еще, расскажет, что думает по поводу этой новой ступени в их отношениях. Разумеется, после полного слияния в партнёрстве переход к сексу - не такая уж и неожиданность. Они годами шли к этому дню. Однажды утром, на кухне, намазывая маслом тосты, он произнёс вслух: "Я влюблен в Скалли. Я влюблен в неё". Будто член общества анонимных алкоголиков, признающий свою зависимость. Типичный первый шаг в программе по исцелению. Впрочем, кроме этого словесного подтверждения, никаких других шагов в этой "реабилитации от любви" он не делал, да и не хотел делать. С того момента возможность начать отношения с кем-то еще была для него закрыта. Он понимал это и тогда, но теперь – когда они наконец-то занялись любовью – понимает еще яснее. Только она. От этой торжественной мысли в висках у него щемит, и он потирает их пальцами. А Скалли, верная себе, не выдаёт никаких ночных признаний или заверений в любви. Она просто устраивается рядышком, переплетая свои ноги с его и устроившись прямо под подбородком Малдера, в идеально подходящем ей месте. Кончиками пальцев он скользит по ее коже, лаская грудь. - Не могу не спросить. Ты всегда такая... отзывчивая во время секса? Она проводит по волоскам у него на груди и слегка усмехается куда-то ему в плечо. - Потому что, хоть прежде на меня тоже никто не жаловался, - продолжает он, - должен сказать, в первый раз я закинул разом столько мячей в одну корзину. - Да, это... Это из-за всплеска гормонов во время беременности. - А... А я-то думал, что показал себя во всей красе. Скалли довольно вздыхает, и кончики ее ресниц щекочут его подбородок, когда она тянется за поцелуем. - Ты и показал. Просто потом, когда все это кончится, тебе придется прилагать чуть больше усилий. Она перекатывается, чтобы встать с кровати, и голышом направляется в ванную. Малдер глядит вслед фигуре в сумраке коридора и размышляет о том, что Скалли только что сказала ему. Об истинном смысле этих слов.