Бедный принц

Увидев прелестный пейзаж, я решил отложить свою поездку в город и насладиться запахом зелёных лугов и тишиной, присущей только деревням. Никакой спешки, суеты или надоедливых машин. Только я и прекрасный день. Забывшись на пару минут, наслаждаясь еле тёплым ветерком, я вспомнил об изначальной цели — сбить с толку преследователей и увести тех от дома Кэтрин. Вытащив из кармана телефоны, разобрал их, разбросав вытащенные батарейки на зелёной травке недалеко от остановки. Тишина полей и виднеющегося вдалеке густого леса успокаивала мои натянутые нервы и давала некое подобие свободы в своих мыслях и решениях. Почему-то, сидя на зелёной траве и вдыхая влажный солёный воздух, исходящий от моря, я не чувствовал тревогу за Кэтрин и Саливэл, которые находились сейчас вдали от меня. Встав на ноги и кинув на землю оба разобранных телефона девчонок, я со всей дури начал скакать по ним, разламывая их ногами вдребезги. Желая поскорей избавиться от проклятого средства связи. Мой телефон всё ещё был в кармане, и я долго думал, включить ли мне его перед тем, как его настигнет такая же участь, как и два других телефона. Почему-то с телефонами Кэтрин и Саливэл мне было легче разобраться, нежели со своим собственным. Ведь я знал, что эта маленькая коробочка схем и проводков — единственная нить, что связывает меня с Силински. Моё сердце вновь пропустило удар. Невыносимое чувство боли и тоски сдавило грудь, и мне пришлось приложить к ней обе руки в попытке заглушить это проклятое чувство. Силински — хищник и обманщик. Он во всём, что для нас делал, преследовал свои корыстные цели. Этот жестокий человек всё сделал для того, чтобы привязать нас с Саливэл к нему. Чтобы в конце концов уничтожить или сдать прямо в руки Фернанду Мартинесу. Возможно, он в сговоре с ним? Он ведь не дурак, а я просто наивный идиот, раз решился довериться этому человеку. Ну что уж теперь гадать, я уехал, и, надеюсь, наши пути с Силински больше не пересекутся. Больше ни секунды не размышляя, вышвырнул свой телефон в высокую траву, которую ещё не успели облюбовать местные жители фауны. Вот тебе, Силински! Присел назад на мягкую травку, пытаясь успокоить себя и привести своё сердце в порядок. По моим ощущениям, на травке я просидел примерно четыре часа. Солнце уже опускалось, а на улице вечерело. К остановке подъехал уже ранее виденный и опробованный мной автобус, и я поспешил уехать назад в дом Кэтрин. В автобусе кроме меня и водителя больше никого не было. Пройдя к концу автобуса, я сел на мягкие сиденья, откинув голову назад. То, что дорога будет длинной, и у меня ещё будет время подумать, приводило меня в состояние некой эйфории. Потому что могу ещё чуток не думать о проблемах или хотя бы не иметь к ним никакого отношения. Саливэл была права: нам нужно вернутся домой, и отец не даст её в обиду. Но что-то упорно мне не давало этого сделать. Наверное, то, что я узнал о происходящем за моей спиной, подорвало мою веру в людей. Сначала это была мать, которая лгала мне о моем отце. Затем сам отец, потом Силински и его непонятные мотивы по отношению к нам, и последний человек, самый страшный, — это Мартинес. Его я боюсь больше всего. Неизвестно, на что готов этот мешок с деньгами ради возвращения Саливэл в отчий дом. За окнами пейзажи сменяли друг друга. Сначала это была сельская местность с окружающими её лугами и поселениями, затем мы понемногу близились к окраине города, в котором на данный момент пребывали. Понемногу автобус заполнялся людьми, и я уже не чувствовал себя в безопасности. Видимо, уже на первый взгляд по мне видно, что я чужак, пусть и одет почти так же, как и они. Странным образом люди чувствуют страх, когда в их окружении появляется новый человек. Такова людская сущность — сбиваться в стаю, где все одинаково следуют всеобщим правилам. И похоже, что меня в эту стаю не приняли. Любой, кто обращал на меня свой взор, рассматривал словно статуэтку в антикварном музее или же дорогущую картину, только что написанную известным художником. Не обращая на них внимания, я продолжил смотреть в окно на город, в котором уже начинали зажигаться фонари. Водитель предупредил, что минут через пятнадцать мы доедем до конечной станции, и чтобы никто не забывал свои вещи в автобусе. В принципе, при мне никаких вещей не было, а беспокоиться о других дело десятое. Только сейчас я осознал, насколько голоден, и как меня разморил сегодняшний день в тишине и относительной свободе. Хотелось прийти домой и увидеть счастливое лицо Саливэл, обнять её и не думать о том, что будет завтра. Автобусная остановка находится в пятнадцати минутах ходьбы от дома Кэтрин. Назвать его своим домом у меня язык не поворачивается, да и я уже принял один дом своим, однако об этом мне лучше не вспоминать. По пыльной дороге я шел к земельному участку. Мимо проезжало скудное количество машин, дул несильный ветерок, но довольно прохладный для этого времени года. Мне пришлось обхватить себя руками и опустить немного голову вниз, так как пыль, летящая мне в глаза, заставляла слезы появится в них. А прийти в дом с красными глазами было последнее, чего я хотел. Я подошел к забору и обратил внимание на чёрный мерседес, что стоял в метрах десяти от земельного участка. Дыхание замерло, и я буквально влетел в дом, боясь, что мои самые страшные опасения будут правдой. — Саливэл! — крикнул я в тишину дома. — Саливэл, ответь! — о, нет. Нет. Пожалуйста. Только не это. Никто мне не ответил. Словно сумасшедший, я метался из одного угла в другой, пытаясь найти хоть какие-то следы насилия. В душе надеясь, что даже если Силински здесь, то он не мог так поступить с Саливэл. Не найдя явных признаков, но всё ещё оставаясь настороже, я тихонько поднимался на второй этаж. Дощатый пол предательски скрипел под моими ногами, но я не обращал на это внимания, продвигаясь вперёд и то и дело оглядываясь по сторонам. Осторожно приоткрыл дверь в не обжитую нами комнату. Там застал лишь тишину и намёк на приближающиеся сумерки. Закрыл дверь и повернулся к следующим дверям — опять то же самое. Осталась лишь наша совместная комната, в которую я и поспешил заглянуть, перед этим взяв увесистую вазу в руки, которая в случае непредвиденного нападения послужит хорошим средством самообороны. Толкнув плечом дверь, перед глазами я увидел уму непостижимую картину. Ваза из моих рук выпала, так и не прослужив мне ни единой секунды. Саливэл сидела в объятиях Силински на его коленях почти полностью обнаженная и гладила его руками по широкой груди, пока Кэтрин ласкала того со спины и целовала в губы. На Силински так же, как на Кэтрин и Саливэл почти не было ни одного клочка одежды. Силински своей рукой гладил по обнаженной спине Саливэл, пока второй рукой наглаживал гладко выбритую промежность Кэтрин. Услышав треск разбившийся вазы, Саливэл первая соскочила с колен Силински и упала на колени плача. Кэтрин, увидев мой ошарашенный взгляд, отстранилась от проклятого лжеца и опустила свои подлые глаза в пол. Её губы были пухлыми от поцелуев, а лицо раскраснелось, явно не оттого, что ей стало стыдно. Как я себя чувствую сейчас — не передать словами. Мне даже не удалось ни о чём подумать, как я, увидев ехидный взгляд Силински, словно зверь напал на него. Нанося удар за ударом, видя его невменяемый взгляд и то, как он полностью подчинялся и сносил боль, я понял, что Силински невменяем. Я отпустил безвольное тело Силински и толкнул его на диван. Рывком поднял Саливэл и окровавленными руками начал трясти безмозглую девчонку. Саливэл плакала, но и её глаза горели точно таким же нездоровым блеском. Отпустив Сал, я подошел к Кэтрин и, взяв ту за подбородок, посмотрел в ее возбужденное лицо. Посмотрев в эти глаза, которые не выражали ни капли сожаления и были вполне осознанными, в отличие от её жертв. Я пошёл против своих правил и отвесил Кэтрин ощутимую пощёчину, вложив в неё всё, что я пережил за прошедшие десять минут. Весь страх, боль и отчаяние, а ещё дикое чувство предательства со стороны дорогих мне людей. Кэтрин схватилась за лицо, приложив к щеке свою ладонь, и подняла на меня взгляд, полный ненависти и презрения. — Мэрил ван Изан, — подойдя ко мне, Кэтрин буквально выплюнула это имя мне в лицо, — вы за всё заплатите! За всё, что ваша семья нам сделала и чего лишила. И тут я понял, что в полном дерьме, и моя жизнь никогда не будет нормальной и спокойной. Помимо защиты Саливэл, мне придётся ещё решать проблемы предавшей меня семьи.