***
— Мое имя Филип Силински. Да, это я вам звонил. Через пятнадцать минут я буду возле их дома. Проследите, чтобы ваши люди были наготове. — Есть!***
Черный Мерседес подъехал к резиденции Фернанда Мартинеса. На дворе уже была глубокая осень, и во Франции, как это часто бывает, лил дождь. Силински стоял под черным зонтом, одетый в теплое пальто, и в уме составлял план действий. Спецназовцы уже окружили дом, и преступникам было не сбежать, но все же Силински боялся за жизнь девочки. Мало ли что те могли с Саливэл сотворить. Они посмели поднять руку на Марию, насиловать её. Что их остановит сделать то же самое с маленькой девочкой? Ради достижения власти Сэдрик готов на всё, а Мартинес всегда был тем, кем можно управлять.***
Силински запахнул пальто и двинулся по гравийной дорожке, ведущей прямиком к дому. Позвонил в звонок. Стоя на высоких ступенях, Силински видел подаваемый спецназом знак боеготовности. Это был специальный отряд по борьбе с терроризмом. А действия Сэдрика и Мартинеса приравнивались именно к нему. Перед Силински открыли дверь. Опустив свой зонт и стряхнув с него воду, что было знаком готовности, Филип уверенно вошёл внутрь дома. Насколько Силински успел оценить обстановку в резиденции Мартинеса, та очень хорошо охранялась изнутри. Повсюду стояли вооруженные мужчины в черных костюмах. Везде было полным полно напихано камер, стояло какое-то оборудование, компьютеры. У Силински не было времени разбираться, для чего они нужны. В приоритете было найти Саливэл. Трое мужчин провели Силински в кабинет, перед этим проверив на жучки и оружие. Только после проверки дубовые двери отворились, и Силински увидел Сэдрика и Мартинеса, мирно попивающих виски. — О, брат, — Сэдрик метнулся встать, но Мартинес настороженно отставил стакан с бурой жидкостью и жестом руки осадил его, — зачем пожаловал? — Есть дело, — Силински сел в кожаное кресло. — Вы забрали то, что принадлежит мне. — Вот как, — усмехнулся Мартинес, — и что же «твоё» мы забрали? Думаю, с тобой у нас никаких счетов не осталось. — Мне нужна девчонка, — спокойно ответил Силински, — у меня на неё свои планы. — Может, тогда ты присоединишься к нам? — спросил Сэдрик. — Глупец, я не делюсь своими игрушками. — Ну что же, право твоё, но ты опоздал. — О чем ты? — Силински свёл брови, его глаза потемнели, и ему пришлось закусить изнутри щеку, чтобы не показывать злости. Он ещё больше стал ненавидеть сидящих перед ним людей. — Девчонка в надёжном месте, где ты не сможешь её отыскать, — громко рассмеялся Мартинес. Блеф. Мартинес блефует, Силински чувствовал это и не мог сдаться. — Хорошо. Я могу приоткрыть окно? — Сэдрик и Мартинес удивились, но ничего не успели сказать. Силински подорвался к окну, открыл и выкинул через него зонт. Очередной знак. Пора.***
Когда до преступников дошло, что только что произошло, Мартинес уже достал пистолет и нацелился прямо в голову Силински. В это же время в доме уже были слышны выстрелы, стоны боли и чувствовался стойкий запах крови и пороха. Сэдрик напал на брата первым, пока Мартинес держал того на прицеле, но не смел стрелять. Силински знал, что они будут вооружены, потому извлёк пистолет из закрытого зонта, прежде чем выкинуть его. Первый выстрел — и Сэдрик громким «бах» упал на пол. Из его живота хлынула кровь темно алым потоком, и на полу сразу же образовалась небольшая лужица. Увидев раненого любовника, Мартинес озверел и начал стрелять куда ни попадя. Его руки сильно тряслись, и один из многих выстрелов пришелся Силински в плечо, а ответный выстрел Филипа — Мартинесу в ногу. Тот упал к своему уже мёртвому любовнику. Филип быстро метнулся к нему и поднял выпавшей из рук Фернанда пистолет. Лицо Сэдрика было бледно, а открытые глаза остекленели, и Мартинес смотрел на него глазами, полными грусти и потери. Казалось, что сейчас для Мартинеса ничего не было важно. Не было истерики, гнева и угроз расправы. Мартинес потерял того, ради кого всё совершал, кого слушал и кому был верен до конца. Силински, чувствуя боль в плече и тёплую кровь, что течет по его руке вниз, отворил дверь, и четверо вооруженных людей резво проскочили в кабинет и сразу встали в стойку на случай непредвиденного нападения. Увидев труп Сэдрика и ничего не понимающего Мартинеса, спецназовцы связали того наручниками и подняли на ноги, выводя из кабинета, а потом и из дома. Мартинес даже не вырывался, он молчал, и только голова его всё время была повернута в сторону удаляющегося кабинета, к его любовнику, подельнику, к смыслу его жизни. Мартинес был всего лишь марионеткой в руках искусного кукловода.***
Саливэл нашли через пару часов еле живую, запертую в подвале в соседней пристройке к дому. Девочка была под наркотиками и почти не дышала. Бледная кожа, ранка на губе и свалявшиеся в ком светлые кудри. Для Саливэл тут же по рации вызвали вертолет, и те, кто находился с ней во время освобождения, не верили, что девочка сумеет выдержать полет и выживет. Силински видел это бледное хрупкое тело и не мог поверить, что это Сал. Он стоял, не двигаясь, пока полицейские и врачи поднимали её на носилки, ставили капельницы и выносили из сырого подвала. Одному богу известно, что с ней делали, и Силински даже не знал, что говорить её семье. Если девочка оправится после потрясения, то это будет настоящим чудом. А пока она будет находиться под присмотром врачей, Силински сделает всё возможное для её выздоровления. — Мэрил, — простонала Саливэл, когда ту, закутанную в тонкую ткань теплопроводящего одеяла, выносили из дома. На улице по-прежнему лил дождь, а из-за потрясения и шока Силински не чувствовал, насколько болезненно ноет его собственное плечо. Его мысли были полностью поглощены болящим сердцем за Саливэл, за Мэрила, которому лишь предстояло увидеть сестру в таком состоянии. Силински посадили рядом с Саливэл в вертолет экстренной медицинской помощи, и уже через пятнадцать минут в больнице, под мизерной дозой обезболивающего, вынимали пулю из пробитого почти насквозь плеча.