Бедный принц

— Господин Силински? — Да! — в один голос отозвались мы с Силински, все ещё сидя на полу возле постели Саливэл. Мне удалось задремать в теплых объятиях Силински, но когда я услышал скрип двери, то тут же открыл глаза. В палату вошла медсестра, на её лице было чистое недоумение. Она осмотрела нас с ног до головы, и на её миловидном лице появился лёгкий румянец, но ровно до тех пор, пока она не увидела перевязанную руку Силински. На белоснежных тугих бинтах виднелось небольшое пятно свежей крови. Девушка тут же свела свои темно накрашенные брови и сказала: — Господин Силински, вы что это делаете? Вам ни в коем случае нельзя двигать рукой! Я вас везде уже обыскалась! — в её голосе звучали четкие строгие нотки, которыми ей всего за пару секунд удалось нас отругать и пристыдить. На самом деле, я пару часов в сидячем положении дрых, оперевшись на больное плечо Силински, а он молча терпел, грея меня в своих объятиях. Я повернулся к Силински и, состроив сожалеющее и пристыженное выражение лица, одними губами, не издав ни единого звука, прошептал: — Прости. Увидев это, медсестра цокнула языком и подошла к мирно спящей Саливэл. При свете дня её лицо казалось мне ещё бледнее, и я горько вздохнул. Стоя на ногах возле кровати девочки, смотрел на неё горестным взглядом и не узнавал. Как это могло случиться? Силински правда спас её? Только подумав об этом, я повернулся в сторону Силински, но в палате его уже не было. Медсестра, записав что-то в медицинскую карту Сал, развернулась на пятках и без единого слова вышла за дверь, оставляя меня наедине с бледным, больным ребенком. — Сал, — позвал её я, присаживаясь на край кушетки, — Саливэл, детка, ты меня слышишь? Мой вопрос остался без ответа, но я всё так же пытался дозваться до её спящего разума. — Сал. Это Мэрил, твой брат. Я здесь, я всегда буду рядом. Я с трудом выговаривал эти слова, по моим щекам текли слезы, но я не стирал их. Мне не перед кем было стыдиться или скрываться. Я продолжал разговаривать с Саливэл, и мне было до одури стыдно перед моей девочкой. Ведь это я был тем, кто не смог защитить. Все произошло так быстро. Я поздно понял, что значит волноваться за кого-либо; быть поддержкой и твердым плечом, на которое можно опереться без опаски, или что значит быть взрослым. Прожив на свете два десятка лет, я сам ни разу не ощущал этого и без всякого труда нашел в Силински эти качества. Доверился ему, надеясь, что рядом с ним с нами ничего не произойдёт. Но всё, чего я столько времени опасался, произошло, и Силински остался Силински, я вернулся во дворец, а моя младшая сестра была похищена и сейчас лежит на этой койке, вся окутанная проводками и пищащей больничной аппаратурой. Видеть Саливэл такой было крайне сложно, и я наклонился к её лицу, чтобы убрать прилипшие белоснежные волосы с ее мокрого от пота лба. — Мэрил. Саливэл совсем обессиленным голосом прошептала моё имя. Я не знаю, что чувствую, но ощущение такое, что все эмоции будто слились в один жужжащий комок. — Саливэл! — я довольно-таки громко выкрикнул ее имя, но никакой реакции или звука от Сал более не последовало. Мне пришлось собраться, взять себя в руки и, вытерев мокрое от слез лицо, пройти пару шагов, чтобы оповестить охранника и дать ему приказ: быстро найти врача. Охранник только кивнул и сразу же ушел, пока остальные двое из дворцовой охраны остались все так же не подвижны, как и до этого. Из охраны Силински был всего один человек. Видимо, Филип не посчитал нужным оставлять остальных в больнице. В ожидании врача или хоть кого-нибудь я ходил из угла в угол, пока спустя десяток минут в палату не вошли врач и две медсестры. Бородатый мужчина преклонных лет кивнул мне и подошёл к койке Саливэл, держа в руках её медицинскую карту, что-то проверяя и записывая. Мужчина в белом халате ощупал лицо Саливэл, померил пульс и, оттянув подвижное веко вверх, посвятил фонариком в глаза девочки, проверяя рефлексы зрачков. До и после всех манипуляций Саливэл оставалась спокойно спящей, пока я нервно раскачивался туда-сюда с пят на носочки, сдерживая себя, чтобы не броситься на врача с расспросами. — Она просыпалась? — негромко спросил у меня врач, не отрываясь от своих записей. — Она звала меня по имени, но после вновь уснула, — я говорил быстро, сильно волнуясь, а врач, казалось, даже бровью не повел — настолько безразличным было его лицо в момент услышанного. — Господин ван Изан, я понимаю ваше волнение, но ваша сестра находится в состоянии искусственной комы, и пока она не придет в себя, мы ничем помочь не можем. — Кома? — Я не знаю, сколько вам известно, но когда девочку привезли, в её организме была обнаружена повышенная доза седатива. Врачи экстренной помощи предполагали, что девочка была под наркотиками, но нет. Тот седативный препарат впоследствии стал для неё подобием наркотика. Организм девочки отравлен, и в данный момент мы его очищаем, она должна скоро прийти в себя. — Насколько все плохо? — Я не могу вам этого сказать, общее состояние удовлетворительное, но психическое состояние пациентки… — Спасибо! — я прервал поток тревожной для меня информации. — Чем я могу помочь? — Единственное лекарство для нее — это вы. Разговаривайте с ней и надейтесь, что она сумеет перебороть то, что с ней делали. Я с непониманием посмотрел на врача. — Именно! Физически девочка тронута не была, но насколько мне известно, её нашли в подвале. Возможно, это как-то повлияло на её психику.

***

С момента, когда палату Саливэл покинул врач, я был сам не свой. В голове крутилось множество мыслей, и я никак не мог понять, что можно сделать с ребенком, чтобы довести до такого состояния? И как вообще Мартинесу пришло в голову травить Саливэл? Близился вечер, а Саливэл всё так же неподвижно лежала на больничной койке. В больнице уже везде включили свет, на улице зажгли фонари, и сквозь чуть приоткрытое оконце в палату проникал свежий вечерний воздух. Где-то среди сумеречных туч уже мелькали жёлтые молнии, и с каждым их бликом я чувствовал себя ещё более обессиленным. — С тобой всё в порядке? — в палату вошел перевязанный на одно плечо Силински. — А. Это ты? Да, — соврал я, всматриваясь в озабоченное лицо почти подошедшего ко мне Филипа, — расскажи, как ты нашел Саливэл? — Эмм, — Силински встал на месте, так и не дойдя буквально два шага до меня, — что именно ты хочешь знать? — Почему ты нам врал? Мой голос звучал очень тихо, но узнать правду для меня было очень важно. Уже с самого начала я предполагал, что Силински как-то замешен во всём этом, просто не мог связать всё воедино. А теперь, когда я всё понял, зачем скрывать что-либо? — А ты как думаешь? — сев напротив меня на принесённый охраной стул, спросил Филип. — Для чего я это делал? — Тебе незачем спрашивать мои мысли по этому поводу. Просто ответь честно, хотя бы раз скажи чёртову правду! — Врал, потому что боялся тебя потерять. — Меня? Разве ты не говорил, что я безразличен тебе? Ну да ладно, сейчас меня это не интересует. Так как ты спас Саливэл? — Я знал, где она, — спокойным тоном ответил мне зелено-кареглазый Силински, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Очевидно, что он не врёт. Но мне от его правды не становится легче, и раненое сердце болит все так же. — С самого начала я знал, кто вы такие, а потом вы мне стали небезразличны, и мне пришлось снова врать, чтобы ты не вмешивался в это дело и вам не навредили. У меня были свои счета с братом и Мартинесом. — С братом? — Муж Марии, любовник Мартинеса. Впрочем, долгая история, как-нибудь расскажу, если ты все ещё… — Стой! Мы стали тебе небезразличны, это когда? Когда ты хотел унизить меня перед Саливэл, в доме Кэтрин? — Кэтрин Като! — усмехнулся Силински, и в его глазах заплясали мелкие огоньки. — Ох, эта обедневшая графиня! — Ты и это знал?!