Бедный принц

Спустя три недели я насовсем переехал в особняк Филипа Силински, перед этим уладив все формальности во дворце. Перед окончательным переездом у меня состоялся очень серьезный разговор с отцом и, с криками и угрозами, мне наконец удалось отстоять свое право не быть больше наследным принцем и отказаться от наследуемого мне по праву рождения трона. Весь разговор проходил в одном из кабинетов отца, и Андрэ ван Изан сильно на меня злился. Во время ссоры, после особо неприятных для него слов, он не сдержался и даже пару раз ударил меня по лицу, но в наш бурный разговор вмешался внезапно вошедший в кабинет Фрэй Ван Изан и, вникнув в нашу ссору, попытался переубедить короля дать мне полную свободу действий. Первый раз за двадцать лет Фрэй ван Изан встал на мою сторону. Конечно, в порыве злости Андрэ ван Изан не сдержался и рассказал главную причину, по которой, в общем, я и отказываюсь от трона, что повергло моего биологического отца в глубокий шок. Фрэй ван Изан не знал, что меня связывает с Силински не только дружеские отношения, но и романтические, однако ему быстро удалось взять себя в руки. Даже будучи спокойным, Фрэй недоумевал, но выслушав обе стороны, все же был непреклонен в своем решении. Тогда он опустился в мягкое кресло, садясь между стоящими по обеим сторонам от кресла нами, помассировал седые виски и закурил, поднося к сигаре золотистую Зиппо. В тот момент Андрэ ван Изан молча стоял истуканом, ждал решения Фрэя и только и делал, что бросал на меня гневные взгляды. Но я был точно уверен, что это временно и вскоре пройдет. Всё-таки этот человек растил меня двадцать лет, любил и баловал, пусть и не перечил своей жене Саманте ван Изан, даже когда видел ее доминантное отношение к его собственным детям, к тому же был занят управлением страной. На протяжении долгих лет его кровный брат был правой рукой короля, и многие споры в поистине процветающей стране были решены с его лёгкой руки. Фрэй медлил, словно продумывал свои в скором высказанные слова на три шага вперёд, и мы упорно ждали его решающего вердикта. Ибо не только моя жизнь зависела от его решения — судьба страны была в моих руках, и король Андрэ ван Изан полностью положился на мнение брата, зная, что в порыве столь сильной эмоциональной встряски не может трезво оценить ситуацию. Затянувшись сигаретным дымом и сразу же выдохнув, Фрэй ван Изан наконец произнес: — Мэрил не создан для правления страной. Нам необходимо выбрать кого-нибудь из местных или же на трон посадить сына Мэрила, но тогда придется что-то решать с графьями, ибо твоё правление, Андрэ, будет продлено, и они снова могут попробовать поднять бунт, — Фрэй затянулся ещё раз и обернулся в мою сторону. — Мэрил, несмотря на то, что ты отказался от трона, ты всё ещё наследный принц и свою связь с Филипом Силински должен держать в тайне насколько это вообще возможно. Не подставляй нас под удар ещё раз, пожалуйста. И в случае необходимости ты всегда можешь вернуться домой к своей семье. — Спасибо! Я поблагодарил обоих присутствующих мужчин, еле сдержавшись, чтобы не броситься им на шею. Видя подобную реакцию, Андрэ ван Изан развернулся на пятках и, подойдя к своему рабочему столу, сел на стул. Он совсем не разделял моей радости, но всё-таки прислушался к словам брата и без единой эмоции на лице сказал: — Ну раз таково твоё решение, то поезжай!

***

За окном идущей на почти полной скорости машины проносились виды вечерней столицы. Я напряжённо сидел на заднем сидении шикарного автомобиля и от волнения теребил свои пальцы. Было несколько волнительно вот так просто взять и переехать в особняк Силински, но я уже согласился и даже выпросил разрешение у родителей. В город, в котором проживает Филип Силински, мы приехали поздно ночью, но в особняке везде горел свет. Силински, одетый в легкую рубашку и хлопковые брюки, стоял на пороге дома рядом с почти всей прислугой дома. Они все встречали меня. В момент, когда под светом яркой настенной лампы во дворе мой взгляд встретился с взглядом каре-зелёных глаз Силински, всё волнение, что я испытывал за последние часы, будто испарились. Я чувствовал себя другим, меня не покидало ощущение, что всё наконец-таки наладилось и больше ничего плохого со мной не произойдет. Я приехал домой. Прислуга быстро забрала мои вещи, а я стоял посреди двора как вкопанный и не мог отвести взгляда от хозяина этого чудесного места. Плечо Силински всё ещё было замотано бинтом, и бинт очень хорошо просвечивал сквозь легкую ткань рубашки. Филип стоял, засунув руки в карманы, и тоже не спускал с меня своего пронзительного взгляда. Будучи на расстоянии всего пару шагов друг от друга, мы даже не заметили, как остались одни во дворе. Прохладный ветер трепал наши волосы, задувал под одежду, но даже это не помешало мне смотреть на столь прекрасного человека, как он. Те честные признания в больнице, наше душевное и телесное соединение — всё это изменило меня. Изменило моё мнение, и если бы не тот факт, что Саливэл до сих пор в больнице, я бы выкинул из головы всё, кроме него. Силински неспешно подошел ко мне. От него пахло лёгким сладковатым запахом одеколона, его лицо было гладко выбрито, но из-за плохого освещения кожа казалась немного бледной. Я поднял свою ладонь к щеке Силински и прикоснулся одними кончиками пальцев, чтобы до конца понять, что это не сон. Чтобы знать, что всё это правда, реальность. Меня завораживало в нём всё, абсолютно каждая деталь и даже неповторимый запах его кожи. Я помню его ещё с прошлого раза, с нашей проведенной ночи вместе в больнице. Мне дико хотелось прижаться к нему всем телом сейчас же, но мы были на улице, а во дворе стоят камеры видеонаблюдения. Я просто не мог себе позволить этого сделать. Поэтому легко прикоснулся ладонью к его щеке и произнёс: — Привет. Силински улыбнулся и здоровой рукой перехватил мою ладонь. Он её сжал сильно, но не так, чтобы очень больно. Он рад. Я вижу по его лицу, насколько он рад меня видеть. — Пошли внутрь, холодно. Филип потянул меня за собой. В голове нет ни одной мысли. Войдя в особняк, я осматриваю уже до каждой мелочи знакомую обстановку гостиной, но всё равно вижу будто впервые. Тут ничего не изменилось: те же полы, мебель, картины. Силински взаправду удивительный человек. Несмотря ни на что. Меня за руку повели на второй этаж. Сразу же в крыло, где всегда проживал Силински. Вперед, налево, налево и первая дверь справа. Да, дверь слева — это кабинет. Не дом, а лабиринт какой-то! Но мои ноги уже прекрасно знают этот путь, я иду за ним, пока мы не останавливаемся возле его спальни. Я даже не успел подумать, куда перенесли мои вещи, когда Филип уже отпустил мою руку и отворил дверь в свою спальню. Я здесь впервые. Свет погашен, но на полу стоят маленькие свечи, они расположены по всей комнате. Их мягкий свет напоминает звёзды, которые каждую ночь пестрят в ночном небе. В каждом углу по одной большой свече, и дорожка маленьких огоньков, ведущих прямо к ЕГО постели. Я ничего не мог рассмотреть из убранства комнаты, но комната просторная, и на осмотр у меня будет достаточно времени позже. А сейчас всё мое внимание принадлежит только этому человеку, стоящему спиной ко мне. Мои руки поднялись к воротнику моего пальто, пуговица за пуговицей я расстегиваю верхнюю одежду, и они легко выскальзывают из петель. Услышав шорох, Силински повернулся ко мне и, не сдвинувшись с места, молча наблюдал за моими действиями. Я не останавливался на начатом. Раз уж Силински привел меня в свою спальню, то это серьезное намерение с его стороны. Я готов расслабиться и плыть по течению рядом с ним, вдвоем. — Поможешь? — ехидно спросил его я. Всё-таки это Силински привел меня к себе, почему я должен проявлять инициативу? — Не думаю, что тебе надо помогать. По-моему, ты и сам неплохо справляешься, — в голосе Силински была насмешка, но она была не ехидной, не обидной. Он просто играл со мной. — Хорошо, тогда… Я сделаю вот так, — мое пальто соскользнуло с плеч на пол. И я принялся снимать с себя рубашку без пуговиц. — А потом вот так… Силински жадно наблюдал за моими действиями. Сняв с себя почти всё, что в данный момент являлось для меня преградой, кроме нижнего белья, брюк и обуви, и оставшись с голым торсом, я сделал пару шагов в сторону Филипа, эротично закусив губу. — Думаю, вам нужна помощь, мой господин, ведь так? — спросил его я, расстегивая пуговички на его светлой рубашке. Силински молчал. — Мой господин, вам ведь нравится? Нравится, когда такой же господин, как и вы, помогает вам? Ваша рука! Я несу несуразный бред, представляя на месте себя пышногрудую красавицу-служанку, что попала в дом обаятельного господина. По выражению лица Силински, ему вполне нравится мой маленький спектакль. — Прекрасный юноша, вы ведь не думаете, что вот так просто сможете получить меня? — ответил мне Силински, перехватывая и останавливая мои руки. — Ну. Что мне сделать, чтобы суметь заполучить вас? О, мой господин! — Прошу, выпейте со мной бокал вина. И Силински с небрежно расстёгнутой рубашкой опустил мои руки и повернулся к принесённому заранее слугами столику, на котором стояла бутылка вина, два бокала и закуски. Силински разлил по бокалам душистое вино и передал бокал с напитком мне. Вкус вина был бесподобным, но то, как мы выглядели, было не совсем кстати такому изыску. Я отпил ещё один глоток и поставил свой бокал назад на столик. Силински погладил меня по обнаженному плечу и отставил свой бокал на столик. Я даже не успел ни о чём подумать, как Филип опередил меня и провёл сладкими от вина губами по моей щеке, плавно двигаясь к моим губам. Я ждал этого момента. Наша маленькая игра затянулась, а ночь уже близится к концу. Больше я ждать не собираюсь, всё-таки я не прекрасная дева, а парень! Филип опустил меня на кровать, целуя мои губы нежно, спокойно и легко. Я отвечал на его поцелуи, но более неопытно, ненасытно. Мне хотелось спешить, будто я боялся, что эти минуты ускользнут от нас, будто этот прекрасный миг может в любой момент испариться. Мы были вместе, рядом. Я находил этого прекрасного мужчину действительно привлекательным и сексуальным. Через пару минут на нас совсем не осталось одежды. Силински всё делал аккуратно, почти незаметно, а я лежал, глупо улыбаясь, и сравнивал наши предыдущие разы, чтобы перестать хотеть его так сильно. Силински вошел в меня неспешно, в этот раз мы находились лицом друг к другу и я мог видеть его лицо в мягком свете утреннего солнца. Свечи почти погасли, но я не обращаю на это внимания, я вижу только его. Мое тело ощущает тепло Силински, мерные толчки и ни на что непохожие волны блаженства. Мы отдавались друг другу, но это было не только сплетение наших тел. Мы сплелись душами, стали одним целым, и с каждым его толчком в меня ощущения становились всё лучше и лучше. В момент, когда мы оба были на пике удовольствия, Силински снова дал мне первенство, и я всем телом трясся от испытываемой эйфории и от прошивающего мое тело оргазма. Я сжимал его внутри себя, пока его особо сильный последний толчок не стал решающим и Силиски не опустился на меня, кончая. — Это было очень хорошо, — немного придя в себя, сказал я всё ещё громко дышащему и лежащему на мне Силински. — Я рад, что тебе понравилось. — Всё, что ты делаешь или будешь делать, будет мне нравиться. Силински рассмеялся. Он отодвинулся от меня в сторону, выйдя из моего болезненно расслабленного тела окончательно. Стало неловко, потому как я почувствовал, что из меня вытекает, и, не договорив до конца, я встал с постели. Повернувшись лицом к Силински, прошмыгнул в ванную. Из комнаты доносился громкий смех. Этот паршивец смеялся надо мной! Я включил воду в душе и встал под теплые струи, омывая свое тело, пока дверца в душевую не открылась и полностью обнаженный Силински не подошел вплотную ко мне, обнимая меня за талию и страстно целуя. Я не мог противиться очередному наплыву возбуждения и, оторвавшись от мягких губ Силински, прошептал: — Как хорошо, что ты здесь.