НИКname

Я лежу на коврике, как пес в мультике. Плечо у меня опять потекло. Льдина. Марина более, чем уверена, что это нервное. Я более, чем уверен, что это просто хуйня какая-то. Ник показывается в проеме двери в нору, в которой у нас с Мариной вообще-то приватные встречи. Я не вскакиваю, как ошпаренный, и не сажусь, как нэцкэ, потому что придется выворачиваться, придется корячиться. Так и так придется, но как будто рано еще. Можно и обождать с этим. Ник просит у Марины минутку, подразумевая десять. Он из тех людей, которых знает весь город. Я один не знаю его. Марина спрашивает у меня, и я говорю: – Иди. – Что, закончим на сегодня? Я смотрю на него и думаю – навсегда. Он стоит надо мной, скрестив на груди руки, и смотрит злобно. По-моему, все должно быть наоборот, нет? – Вставай, – требует он. Когда я закрываю глаза. И все пропадает. Какое-то волшебство. Обожаю веки. Он пинает меня в ребра. Не сильно. Но все равно как-то нехорошо. Я хватаю его за щиколотку и – прощай, моя Галатея. Вали сь с пьедестала. Катайся по полу. А я буду рыдать. БЛЯДЬ Он проворно вскакивает, я не могу похвастаться тем же. – Что с тобой такое? Спрашивает он. Да ни хуя. Но если б я знал, то, конечно, ответил бы. Каким-то нечеловеческим усилием воли я встаю. Может быть, это даже не выглядит жалко. Он не дает мне уйти. Запирает дверь на ключ, ключ прячет в кулак. Марина перед уходом: ключ в замке. Я как будто бы не расслышал ее. А теперь дошло. Смысл этого ключа. – Я не хочу с тобой говорить. И слушать не хочу. Мне все равно, что ты скажешь. Он кивает. Но ключ не отдает. Дверь не открывает. Я смотрю на него в огромное зеркало. Он замер, как василиск. Кусает кожу на среднем пальце правой руки. Жест так умиляет меня, что я сейчас не только слушать начну. Любую лапшу на уши. Позвольте, я сам развешу. – Что, собственно, изменилось? Интересуется он совершенно резонно. – Нет, правда, что? Ты, типа, не спал никогда с женатыми мужиками или с бабами? В твоем возрасте других и не бывает. Он смотрит на меня своим глубокомысленным нечитаемым взглядом. Мне начинает казаться, что он их все просто купил в магазине и теперь меняет, как солнечные очки. – Ничего же не изменилось. Я не изменился. И я не врал тебе. Ты все знал. Это правда. Я все знал. Просто я хотел обмануться. А теперь – как?