«– кто здесь раньше был?
– когда-то здесь было солнце
– и что с ним стало?
– оно сгорало судорогой и просило ему помочь
– и никто не помог солнцу?»
но Олег не понимает. он не понимает ни одного слова. он подходит и начинает его раздевать. очень быстро. – я не хочу, не трогай меня но Олег всё еще не понимает, что он вообще такое несет. расстегивает молнию, стаскивает куртку, свитер. и Ник перестает сопротивляться. Олег торопится, ему нужно – увидеть. ему нужно – понять. что он такое сказал? снимает футболку – и появляется шрам. как запрещающий знак. как отпечаток губ на стекле. как улыбка смерти. по спине стекает холодный пот. потом лопатку шибает молнией. Олег отходит от Ника к столу. берет сигареты. спрашивает с ошеломлением: – что это такое? Ник усмехается, оттягивая кожу. – это носочек, а это дырка. но уже заштопали поднимает футболку, надевает ее, дальше свитер, дальше куртку. – как я должен был догадаться? Олег кладет сигареты на край, откуда они грозятся упасть. – да забей – забить? ярость взрывается в голове и волной разносится по всему телу. – ты больной? что с тобой не так? Олег замечает, что орет потому, как у него руки трясутся. – почему ты не сказал мне? почему ты не сказал мне! блажит он, как умалишенный. его захлестывает жуткая паника, страшная вина, невыносимый ужас. больно, страшно, и всё одновременно. – ты, блядь, чем вообще думал? что уйдешь красиво в закат? никем непонятый? всеми отринутый? или что я тебя всё равно кину? мой отец ссыт в пакет тринадцать лет, а когда тот лопает – прямо на пол. думаешь, меня можно напугать? Ник молчит. от него отпадает штукатурка, грязь, куски торта. он маленький. очень маленький. и у него в голове насрано. не ори на него. не ори на него. Олег подходит к Нику. сгребает. хочется его смять, как коробок спичек. – Господи, кто же насрал тебе в голову?