«мне не по нутру, что я по утру
всё еще слеп»
он приходит домой, удерживая трехлитровую банку за крышку красными пальцами. на улице: минус семь. – где твои перчатки? – в стирке – прекрасно – мне тоже нравится в банке: квашеная капуста. – зачем? – для здоровья – откуда? – Геля подкинула – что за Геля? – да ты не знаешь ее – прекрасно я жду, когда он ответит своей обычной присказкой: мне тоже нравится. но он не отвечает. к большому моему облегчению. или небольшому. утром он собирается, заполняя собой всё пространство. к этому заполнению я давно привык. и всё же. сегодня его как-то уж слишком много. и у меня башка трещит. а он всё время путается под ногами. лезет под руку. он просто повсюду. я открываю холодильник – он уже там. я иду умываться – ему непременно надобится мыть тут же ботинки. я не могу думать, не могу сосредоточиться, я даже не могу опознать свою щетку. – я почистил зубы твоей щеткой – и че? я пожимаю плечом и ставлю его щетку в стакан. ползаю в холодильнике. какие-то контейнеры: в одном – плесень, в другом – всё покрылось склизким налетом. на каждом ценник – нехилый такой. – ты работаешь даже не на унитаз, а на помойное ведро – а ты решил до меня доебаться? – думаю, тебе следует быть более экономным – каким-каким? – или ешь вовремя, или, блядь, не покупай всю эту хуету – будешь меня жизни опять учить? но в какой-то момент он злится очень. по-настоящему. я этот момент пропускаю. – заебал обращается он ко мне таким тоном, что я сразу вкуриваю: це правда. я. его. заебал. и это не комплимент. – да ты сам меня уже заебал! возвращаю я любезность – ему, уже полностью одетому. он выходит из дома и хлопает дверью. я смотрю на эту дверь. Родик печально смотрит на меня. и в его взгляде я чувствую осуждение. – прекрасно сообщаю я пустоте. и она согласна со мной. пустота всегда со мной соглашается. в ванной я долго и грустно моюсь. настроение скатилось куда-то в жопу. и теперь, вместо того, чтобы его подвезти, и послушать еще этот бред, которым он был полон с утра, как баллон – газом, я уныло смываю пену. потом вытираюсь, глядя на полотенцесушитель. перчатки висят. сырые. я беру свои. сажусь в машину, хоть мне работать надо, а не хуйней страдать. но я не работаю и страдаю. звоню ему. – выйди на минуту он выходит. – чего? – вот он смотрит на меня так, как будто никогда ничего из моих рук не возьмет. как гордый воробей. потом выхватывает перчатки и молча уходит. в обед является сообщение: – спасибо я читаю, улыбаюсь и думаю: зачем людям тупость?