Peccatum

За окном таял снег, стекая с крыш, падая на землю и превращая её в сплошную грязь, по которой не просто невозможно ходить, но и жуть как опасно для жизни. Хотя, если подумать, любители спа-процедур оценят, наверное? Кто знает. На дорогах — сплошные лужи, в которых отражается облачное небо с неярким, сравнивая с летом, солнцем, деревья неподвижно возвышаются над людьми, голые, без единого листочка, такие унылые и скучные, как чтение книги, написанной бездарным взрослым, пропагандирующим свои политические взгляды через небольшой толмут в твёрдой мрачной обложке. Погода держалась на одном и том же уровне неделю или около того: хотите, чтобы было слишком тепло? Ха, мечтайте! Ждёте, не ждёте — выше пяти градусов по цельсию она не поднималась, хотя в кое-каких частях необъятной России уже ходили без курток, а некоторые смельчаки и отбитые экстремалы даже позволяли себе окунуться разок-другой в местные водоёмы. Правда, потом приходилось укутываться в две одеялки и пить горячий чай литрами, чтобы отогреться и не заболеть, но упустим этот момент — людям же надо понтоваться и соревноваться с собой. В этом маленьком городке подобных действий не наблюдалось, даже попыток не было; может, кто-то и решал утопиться на озере, но передумывал сразу же — температура воды оставляет желать лучшего, да и слишком мелко, чтобы совершить самоубийство. Придётся людям ждать лета: и удобнее, и проще, и сразу же в газете напечатают. Ну, а что поделать? Таков местный климат, приходится оригинально справляться с проблемами. Но, стоит признаться, середина марта приятно радовала одним своим наступлением. Наконец начали оживать птицы, их песни слышались повсюду, пусть большая часть перебралась в более тёплые местечки на всю зиму и пока что не вернулась «домой» — это не проблема, ведь природа всё равно отходит от спячки. Люди наполнили город, привычные звуки постепенно вернулись на улицы, народ вновь окунулся в суету и спешку. Эти привычные толпы повсюду, куда ни глянь, гуляющие парочки, мило болтающие и шагающие под ручку… Впрочем, зимой их тоже было полным-полно, но именно весной, когда наступает «время любви», кто бы не придумал этот ужасный стереотип, случилось какое-то наводнение, только вместо воды — люди. Но самая большая волна ожидается в апреле, ведь сейчас школьники торопятся закончить третью, самую длинную, четверть и наконец-то отдохнуть, но перед этим их ждут контрольные, а некоторых — не будем показывать пальцем на разнесчастные девятые классы — ещё и защита проекта, а уж потом, не связанные зубрёжкой, они пойдут по свиданиям со своими вторыми половинками. Какая прелесть, не находите? Жизнь никогда не стоит на месте. Всё вокруг развивается настолько стремительно, не успеешь моргнуть глазами — а вокруг тебя всё совсем новое, такое странное и незнакомое, чужое и непонятное. Время течёт, не замедляя темпа, поторапливая всех. «Давайте, поторапливайтесь, время не ждёт!» — так глупо звучит, но в этом, на удивление, есть смысл. Время действительно не ждёт, его так мало, чтобы тратить на бесполезные вещи, нужно тщательно планировать будущее, чтобы не остаться в дураках. С другой стороны, времени мало и для самих себя. Почему? Почему нужно тратить его на работу, важные встречи, пустые знакомства, когда есть что-то действительно важное? Когда люди остановятся, переведут дыхание и подумают: «А этого ли мы хотели?» Если бы было больше времени, человек сделал бы правильный выбор, ведь много кто страдает от последствий своих решений. Не потратил бы время на работе — возможно, встретил бы свою любовь. Не пошёл бы на ту вечеринку — получил бы работу своей мечты. Ответил бы тогда на звонок — отправился бы в незабываемое путешествие. И таких моментов много. Слишком много, катастрофически много. Есть, о чём задуматься, да? Маленькое событие в прошлом может повлечь за собой катастрофу в будущем. Сломать жизнь, ответив неправильно всего лишь один раз, легко. Проложить дорогу в лучшую жизнь, стоя на краю обрыва, сложнее. Но не ошибиться трудно; если тебе никто не помогает, если нет никого близкого рядом — ещё труднее. Гоголь сидел у окна и заворожённо смотрел на улицу, наблюдая за тем, как воробьи барахтаются в небольшой лужице у тротуара. Он, сам того не заметив, мягко улыбался, думая о том, что холодная зима прошла, что скоро будет лето, веселье, экзамены… Вряд ли это можно назвать весельем, ну да ладно, не будем портить атмосферу счастья, царящую в белоснежной палате. Его давно перестала волновать такая непостоянная штука, как время. Свою хандру, связанную с неправильными действиями и быстротечностью жизни, он уже поборол. В конце концов, если чётко понимаешь, что человек, по сути, слишком мало живёт, что надо действовать сейчас, потому что «завтра» может не наступить, становится как-то проще существовать. Ты осознаёшь, какое место в мире занимаешь, и можешь немного предсказывать события завтрашнего дня. Парню это не очень удавалось — он до сих пор не знает, что делать, даже мыслей никаких нет, но всё нормально. Пока ты счастлив, даже неправильные решения кажутся пустяком. Другой вопрос: можно ли назвать Колю счастливым? Ведь в его коротком существовании было и наверняка будет столько дерьма, что письменная версия выйдет намного больше учебника по геометрии с седьмого по девятый класс. И вообще, с каких пор все плохие дни измеряются учебниками? Всё просто: геометрия — самый большой ужас в этой вселенной. Вернёмся к теме размышлений. Когда-нибудь, но явно не сейчас, Гоголь сможет стать счастливым. Возможно. Просто ещё не время. Все вещи пациента аккуратно сложены в сумки и пару пакетов, кровать аккуратно заправлена. Гипс с рук и ног снят, вообще ничего лишнего, кроме одежды, на теле нет; парень надел единственные вещи, которые у него с собой были — широкий бесформенный бежевый свитер, пару потёртых джинс и какие-то старые ботинки, взятые явно не из его дома. Он вообще их видит впервые, но есть некоторые подозрения, что это Сергей додумался такую обувь притащить, ведь именно он занимался одеждой. Что ж, никто никого не обвиняет, у блондина и правда мало одежды. Адекватной — ещё меньше. Пожалуй, есть смысл пройтись по магазинам и наконец-то что-нибудь купить; последний раз вещи для себя парнишка покупал года три назад, и то школьную форму, которую потом благополучно сжёг на заднем дворе. Сегодня Николай Гоголь, парень пятнадцати лет, одарённый, переживший тот ещё ужас, наконец-то выписывается из больницы. Этот день стал своеобразным маленьким чудом. Голубоглазый почти не думал о том, что даже самые близкие люди могут оказаться токсичными и несправедливыми, такие мысли полностью исчезли из головы, но осознание некоторой привязанности давало о себе знать буквально постоянно. Забыть и выкинуть за борт довольно значимую часть жизни не получится, слишком уж сложно, слишком больно, сбегать от всех этих противоречивых чувств тоже не вариант. Всё же в мыслях Коля останется в старом пыльном домике на краю города — там, где когда-то жила мать, где царили счастье и уют. Там, где подросток потерял всё, что имел. Там, где прошли детство и юность. Привязанность к месту — ха, что может быть смешнее в данной ситуации? Ах, точно, привязанность к отцу. Вот, что порвёт весь зал. Парень поднялся с места, поправляя рукава, и в последний раз окинул взглядом непривычно пустую комнату. Здесь он провёл свою «промежуточную фазу», здесь он попрощается с сожалениями и двинется дальше, ведь он заслуживает новой, лучшей жизни. Жизни, где не будет всей этой режущей боли, где он охотно будет просыпаться по утрам, где не будет слов «Как жаль, что ты не сдох», где вечером школьник не будет пытаться себя задушить или утопить. Каждый заслуживает спокойной жизни. Абсолютно каждый. Возможно, когда-нибудь высокорослый уедет отсюда, оборвёт все связи и кардинально изменит себя и окружение, но это вряд ли. Ведь для этого не обязательно уезжать — нужных людей, которые будут о тебе заботиться, можно найти совсем рядом. Просто нужно хорошенько поискать. Да и в этом городе есть те, кому не всё равно: Коля не слепой, он прекрасно видит и чувствует их заботу. И за это подросток благодарен. — Ты готов? — дверь открылась, и на пороге показался Есенин. Он держал в руках большую оранжевую куртку, на которой в некоторых местах были заплатки потемнее. Эспер быстро смекнул, что она предназначалась именно ему; в конце концов, ничего подобного в гардеробе длинноволосого не было и быть не могло — несмотря на то, что одежда явно не была новой, выглядела она недёшево и как-то солидно даже, а на самом Сергее куртка была. — Если да, то скорее собирайся, нам ещё в магазин надо заглянуть. А тебе, должно быть, слишком сильно хочется домой. — В продуктовый? — задал риторический вопрос школьник, быстро накинув на себя подарок. Чёрт, как удобно и уютно, даже снимать не хочется! — Только не в этот гипермаркет, пожалуйста, там всегда очень много людей, а мне как-то не хочется сейчас контактировать с кем-либо малознакомым. Думаю, это и так по одному моему лицу видно. И да, ты прав, — он улыбается, стараясь не замечать, как теплеет на душе из-за простого «домой». — Мне чертовски хочется попасть к тебе в квартиру. «Даже если учитывать тот факт, что я там уже был», — мысленно усмехается Николай, поднимая с пола вещи и выпрямляясь. Подумать только: уже совсем скоро ему больше не нужно будет возвращаться на эту койку, не нужно будет ходить к психологу, прогулки автоматически станут длинными и не ограниченными одним районом. Красота. Шатен подобрал оставшиеся пакеты и, бегло пробежавшись взглядом по комнате, удовлетворённо отметил: ничто не забыто. Покрутив на пальце ключи от своей Lada 4×4 Bronto, Серёга вышел из палаты, ожидая, что его подопечный последует за ним. Впрочем, Гоголь так и сделал. От волнения и предвкушения ноги стали ватными, идти, по внутренним ощущениям, было сложно, но школьник с этой задачей неплохо справлялся; по пути попрощавшись с любимыми медсёстрами, Катей и Лизой, с врачами и знакомыми пациентами, с которыми он умудрился познакомиться от скуки, светловолосый легонько толкнул входную дверь и вышел на улицу. После душного, однотонного помещения больницы улица, наполненная весенними красками, показалась если не Раем, то оазисом точно. Утренняя прохлада, обступившая со всех сторон, немного морозила щёки, и высокорослый от наслаждения прикрыл глаза, наслаждаясь немного забытыми ощущениями. Коротких прогулок, включённых в программу реабилитации, ему не хватало, так что теперь подросток планировал оторваться по полной — чуть позже, правда, но всё же. — Залип, да? — рядом совсем неожиданно оказался продавец пивного магазина. Он уже дошёл до машины и погрузил в неё свою часть вещей, но, видимо, заметив ступор голубоглазого, вернулся, чтобы тому помочь. Коля бы вздрогнул, если бы не привык к тому, что окружающие его люди решили, все как один, резко появляться рядом, то ли стараясь напугать, то ли ещё что. Открыв глаза, любитель книг посмотрел на оппонента, спокойно, с улыбкой на лице, и согласно кивнул, не найдя слов, чтобы описать свои эмоции. Он просто в восторге. Начинаешь ценить привычные вещи, когда оказываешься их лишён длительное время. — Понимаю. Я сам люблю находиться на природе, люблю наблюдать за небом, вслушиваться в звуки, наслаждаться свежим воздухом. Летом — самое то. Тепло, можно уйти в лес с ночевкой, развести огонь, петь песни под гитару, жарить картошку и зефир. Что может быть интереснее? — длинноволосый вставил тихое «да» и направился за мужчиной — иначе назвать его язык не поворачивается — к ниве коричневого цвета, попутно передавая некоторые пакеты оппоненту. — Слушай, если хочешь, можем рвануть летом в поход. Что скажешь? Ты, я, уха, костер, лес и палатка. — Как по мне, звучит просто замечательно, — улыбнулся Гоголь, открыв дверь и закинув свою ношу на заднее сидение. Сам он сел на пассажирское место справа от водительского и пристегнулся. Хоть город и небольшой, вроде бы можно нарушать, но безопасность — важнее всего. И, ко всему прочему, девятиклассник не горит желанием вернуться в больницу, только-только выписавшись. — Я давно не выбирался на природу, да и особых планов на лето нет, почему бы и не сходить с тобой в поход? — воспоминания о поездке к берегу Волги с родителями яркой картинкой всплыли в памяти, но школьник умело проигнорировал горькое чувство, разъедающее грудь, проследив за тем, как Есенин уверенно садится за руль. С ним по городу Коля ещё не катался, так что это новинка. — Вот и решили, — удовлетворённо произнёс широкоплечий, заводя машину и на ходу накидывая ремень безопасности. Ох, это тот самый уровень «опытного водителя», когда начинаешь выполнять несколько действий одновременно. Залипательно. Блондину, несомненно, было гораздо легче в обществе Сергея, нежели какого-то иного взрослого. Они во многом похожи: походы, авантюры, свободная жизнь без каких-либо ограничений, погоня за жизнью, в которой всё происходит именно так, как ты того желаешь. Между ними — исключительно доверительные отношения, понимание и согласие, схожие интересы. И всё же есть вещи, в которых они сильно отличаются друг от друга, и, если честно, Гоголь боится представить, что будет, если из-за этого возникнут конфликты. Ещё одного резкого поворота от судьбы он банально не выдержит. Парень посмотрел на улицу через стекло. Внутри транспорта было тепло и уютно, даже жарко периодически, чего не скажешь про то, что творилось снаружи. Окошки холодные, покрытые тонким ледяным узором — скажите спасибо ночному морозу, который оставил на городе свой след. «Фирменный почерк, почти как в криминальных сериалах», — думает школьник, сам поражаясь своей памяти. Откуда он вообще помнит содержание телевизионных передач, если этот зомби-ящик смотрел давным-давно, да и только на первом канале. Смех да и только. Всё внимание переходит на опекуна; тот внимательно следит за дорогой, словно забыв про существование пассажира. Оно и к лучшему. Голубоглазый мысленно прикидывает, какие из его вещей забрали из дома: не могли же они найти всё? Вот, к примеру, рация. Никто ведь не догадается её забрать, а зря! Или тушь? Впрочем, теперь она и правда не нужна, но как память о доме вполне сойдёт. Ещё можно было бы прихватить подушку, ведь спать на чужом диване сначала будет непривычно, а это будет хоть как-то помогать освоиться. Где-то на полках кухни завалялись пакетики чая… Как лицемерно. Длинноволосый хочет отделаться от неприятных мыслей о своём прошлом, но продолжает считать, что ему нужны вещи «на память». Всё уже решено, но ты продолжаешь тянуть себя на дно из-за тупой ностальгии по людям, которые плевать на тебя хотели, Коль? Как смешно. — Я бы хотел навестить кое-кого сегодня. Если у нас нет особых планов, конечно, — пытаясь отвлечь себя от размышлений, говорит подросток, глядя на семёрку в соседнем ряду. Она стремительно проезжает мимо и скрывается за поворотом, а вот их «LADA» стоит на светофоре и ждёт зелёного. Конечно, бывший пациент времени в койке зря не тратил и уже решил для себя, чем будет заниматься в ближайшие несколько дней после выписки. — Можно? — Что ж ты сразу не сказал? — удивился визави. — Конечно можно, только скажи, куда и к кому, — Есенин ласково улыбнулся и потрепал мальчишку по голове, мельком поглядывая на счётчик секунд. Ещё полминуты свободного времени, можно не торопиться. — Я даже могу прямо сейчас тебя подбросить, если вы с этим «кое-кем» договорились встретиться. Опережая твои вопросы: я и сам могу прошвырнуться по продуктовому, как раз поеду в тот самый гипермаркет, который ты так не любишь, накуплю всяких вкусностей и всё съем. А тебе ничего не достанется! — блондин наигранно надулся. С ним обращаются так же, как и с ребёнком, но это даже весело. Коле нравится, что он может побыть в детстве ещё немного. Так сложно жить в этом чёртовом мире, иногда хочется просто расслабиться и побыть маленьким наивным мальчиком какое-то время. — Да я к Сашке хочу заглянуть. Пушкин который, — спокойно отвечает высокорослый, откинувшись на спинку сидения и потянувшись. Оппонент, судя по тому, как на лице отобразилось понимание происходящего в наичистейшем его виде, сразу смекнул, о ком это Коля говорит, а потому спрашивать не стал; знает, видимо. А вот сам Гоголь не знает — не интересовался, зато показать дорогу может. — Мы с ним начали реже общаться, когда я… Ну, ты понял, — говорить о произошедшем слишком тяжело, язык заплетается, поэтому парень и не пытается. А шатен и не заставляет: он прекрасно понимает чужие эмоции, поэтому просто коротко кивает в ответ. — Он приходил ко мне пару раз, но, наверное, ему слишком неловко в компании моих новых знакомых, иначе как объяснить его замкнутость? Хочу показать, что мы всё ещё друзья, и что Саша, на самом деле, чертовски талантливый. Ему не нужно этого стесняться. Говорить дважды нет нужды: автомобиль поворачивает направо, проезжает более-менее пустынные улочки с потрескавшимся асфальтом и большими ухабами на половину дороги, позади остаётся заброшенный двор со сломанными качелями и упавшим забором, рядом с дорогой достаточно плотной стеной разрослись кустарники, тянущие свои зелёные кривые руки к колёсам, неожиданно большое количество деревьев — такого не встретишь на главных улицах — и оглушающая тишина. Когда машина налетала на кочку, Гоголь подпрыгивал на месте, чуть ли не ударяясь головой о потолок; ремень безопасности предотвращал неизбежное за секунду до него самого. После этого райончика, в котором парень знал кое-какие потайные местечки, чтобы спрятаться от гопников или просто побыть в одиночестве, начались частные дома. Если прикинуть, то население разделено на равные половины: пятьдесят процентов, живущих в квартирах в небольших панельках, и пятьдесят процентов, живущих в небольших или огромных, всё зависит от капитала, коттеджах. В данном случае размеры внушали. Есенин остановил машину у обочины и пронаблюдал за тем, как светловолосый попутчик отстегнул ремешок и вылез из транспорта, поправив куртку. Он размял плечи и осмотрелся, вспоминая путь; взгляд остановился на холме, и здесь даже не нужна гадалка, чтобы понять, о чём школьник думает. То место было важной частью его жизни, боль будет разливаться по телу каждый раз, когда он будет смотреть на город. Будет сложно. Впрочем, другого никто не обещал. Тяжёлый вздох, сероглазый задумчиво смотрит на руль, сжимая его длинными пальцами, и, наконец, решает отправиться дальше. Дела не ждут. — Ну что ж, дружок, — улыбается он, глядя на собеседника через приоткрытое стекло. В чужом взгляде читается заинтересованность: мол, «Любопытно, что ты сейчас скажешь?» Да ничего особенного. Только то, что ты и так знаешь. — Повеселитесь там. Ты заслужил. — Спасибо. Продавец пивного магазина, переключив передачу, уезжает, оставляя Гоголя наедине со своими мыслями. Ему не нужно объяснять, что нужно вернуться в новый дом где-то к девяти, не нужно просить быть осторожным, не нужно проводить лекцию по технике безопасности — он и сам всё знает без лишних слов. Есенин понимает это лучше, чем кто-либо ещё, и за это ему спасибо. Ещё раз глянув на виднеющийся даже отсюда фасад церкви, Коля не почувствовал ничего особенного, вообще ничего. Он-то надеялся на печаль, ненависть, агрессию в сторону каких-то вещей из прошлого, может, разочарование даже, но ничего из этого списка не было. Холм был важной частью его жизни, почему он не может быть ею и сейчас? Во всяком случае, будет лучше, если некоторые вещи останутся неизменными. По крайней мере сейчас. И так голова кругом от всех этих перемен, а от тяжёлых раздумий ещё и неприятный осадок на душе. Отыскав в целой куче однообразных строений аккуратный знакомый домик из белого кирпича, который ещё и выглядит новее всех остальных, подросток облегчённо выдохнул и поспешил к нему. А вот и пункт назначения. — Долго же ты, — буквально из ниоткуда, хотя, наверное, всё же из-за угла, но не суть, появился Пушкин, беспощадно уничтожающий печенье, и голубоглазый с трудом сдержал крик, отшатнувшись в сторону. Он едва ли сдержал поток двухэтажного мата, и то потому, что старается фильтровать слова, чтобы однажды не спалиться. — И моё сердце остановилось… — Моё сердце замерло, — ответил, тоже пропев, блондин и выпрямился, недовольно глядя на друга, который ехидненько улыбался в ответ на чужое возмущение. Эх, как жаль, что под рукой нет чего-то тяжёлого, так и хочется ударить. — И тебе привет. Доводить людей до инфаркта — твоё новое хобби или что? — Да ладно, чего ты так, просто проверяю, живой ли ты, — высокорослый вопросительно изогнул бровь, глядя на оппонента в духе «А по мне не видно, что ли?» Как много можно сказать одним взглядом; Сашка сразу сообразил, что ему пытаются донести, и поднял руки в примирительном жесте. — Хорошо-хорошо, признаю, виноват. А если по факту, то я действительно долго ждал того прекрасного дня, когда тебя выпишут. Не ожидал, что всё это так затянется. Коля сам не ожидал. Дом с крышей глубокого василькового цвета неожиданно оказался совсем близко — вернее, так только кажется, ведь дойти до него, обсуждая последние новости со своим другом, можно гораздо быстрее и незаметнее, чем моргнуть. Таким образом, Гоголь узнал, что теперь у их параллели новый физик: лет тридцати, не больше, худощавый, с длинным носом, на который, по какой-то неведомой причине, запала женская половина класса, фетишистки адские, высокий, под метр восемьдесят пять ростом, и невероятно тупой. Добрые семь десятых рассказа лысого занимали жалобы в духе «Да он ни черта не понимает в этой прекрасной науке!» и «Да он позорит школу!» Как оказалось, бедному новому учителю пришло в голову провести тест на определение знаний своих учащихся — где-то на этом моменте светловолосый понял, какой цирк творился в школе без него, и уже представлял, что случилось дальше — и заодно определить дальнейший план работы с классом. Сашка, в чём никто и никогда не смел сомневаться, написал работу на отлично, расписал всё по шаблону, ну просто загляденье, а не тест. Но когда за это ненаглядное творение самого Господа Бога в тетради кривым и слишком узким почерком стоит «четыре» — тут уж не до восхищений. Пушкин, несмотря на просьбы одноклассников не спорить, ведь это, цитируем, «Всего одна четвёрка, она не испортит твой средний балл, успокойся», вспылил, и принялся доказывать, что у Ивана Владимировича — именно так звали беднягу, что нарвался на гения в области физики — ошибка в подсчётах, поэтому несправедливую оценку необходимо срочно исправить. В весь этот импровизированный словесный баттл Гоголь даже не пытался вникнуть: он даже парочку терминов в пределах одного параграфа толком не запоминал, куда уж ему до понятия целого эссе из всего курса этого предмета. Единственное, что он мог — подбодрить товарища, сказав, что тот полностью прав. — Спасибо. В общем, после демонстрации моих знаний Ванька-Встанька, — о, а вот это уже гоголевская школа. Привычка давать всем тупые прозвища оказалась заразительной, вот так новость, — перерешал, вернее, посмотрел в гдз решение номеров, и оказалось, что ответы реально неправильные! Нет, ну ты можешь себе такое представить? — парень открыл железную входную дверь, жестом приглашая голубоглазого внутрь. Дважды просить не нужно. — Добро пожаловать в нашу скромную обитель. Внутри всё выглядело даже лучше, чем снаружи. Прямо с порога парней ждала развилка: перед ними находилась узкая лестница, ведущая на второй этаж и чердак, рядом с ней расположился небольшой коридор, ведущий в гостиную и ванную, справа — приоткрытая дверь в отцовский кабинет, ну, а слева ничто иное, как самое святое место в доме — кухня. Всё это совсем не было похоже на бывший дом длинноволосого. Здесь всё иначе, от пола до потолка. В хорошем состоянии, добротное, чистое и аккуратное. По паркету приятно ходить босиком, поэтому, сняв обувь, гость только кайфовал. Первым делом Саша повёл его в ванную — помыть руки. Потом, когда они перестали баловаться с водой, стараясь облить друг друга с ног до головы, было решено пойти на кухню, потому что, по словам хозяина дома, блондина там ждал сюрприз. Пройдя по, теперь уже, плитке чуть дальше от двери, книголюб встретился взглядом с красивой женщиной. У неё были прекрасные вьющиеся светлые волосы и добрые глаза; выглядела дама так, словно сошла с обложки модного журнала. — Ох, добро пожаловать! Ты Коля, да? Мой сын рассказывал о тебе, — она мягко улыбнулась, кивнув Пушкину. Точно, он же говорил, что его мать — бывшая модель. Погодите, тогда эта женщина — мама Сашки? Выглядит очень молодо и современно. Сколько ей там? Лет так сорок пять? — Меня зовут Надежда, но можешь звать меня просто тётей Надей, я не против. К сожалению, мой муж занят на работе, поэтому не сможет присоединиться к нам. Но, пожалуйста, чувствуй себя как дома. «Как дома». Подросток промолчал, что здесь он чувствует себя гораздо уютнее, нежели в месте, которое когда-то называл своим домом, промолчал, что тут безопаснее. Промолчал, потому что не захотел строить из себя жертву. Его стараются тепло принять, не будет же Гоголь портить всю атмосферу своим нытьём? — Спасибо за гостеприимство, — ярко-ярко улыбается Николай и, жестом приглашённый к столу, покорно следует за Пушкиными. Глаза разбегаются. Такого пиршества у высокорослого не было давно: на первое — аппетитно выглядящий борщ со сметаной, которую парень аккуратно размешивал ложкой, на второе — великолепная жареная картошка с куриными отбивными, и, конечно же, десерт — пирог с манго и взбитыми сливками. Интересно, почему именно манго? Его очень трудно достать в этом маленьком городке. Так много еды за раз светловолосый ел разве что в детстве; сейчас это кажется небывалой роскошью, да и плотно обедать не всегда хочется — проще просто перекусить и не отвлекаться от дел, нежели готовить три разных блюда. Но сейчас и желание, и компания есть. Тётя Надя постоянно что-то спрашивала: то о хобби, то о планах на будущее, то о школе и друзьях. Удивительно, но любые темы, касающиеся семьи, прошлого и недавнего происшествия обходились стороной. Девятиклассник понимал, что, наверное, это всё его пухлый друг постарался, поэтому не подавал виду, что он всё заметил. После чудесного обеда Гоголь и Пушкин, не забыв похвалить кулинарные способности и золотые ручки хозяйки, пошли наверх, чтобы поболтать и немного поразвлекаться. Поднимаясь по лестнице, Саша предложил поиграть в какую-нибудь игру на приставке; Коля, не долго думая, согласился — когда ещё подвернётся возможность спокойно поиграть со своим другом? — Кстати, мне нужно отдать тебе рацию, — высокорослый вопросительно глянул на собеседника. Дежавю. — Сергей привёз её в прошлом месяце, я её немного подправил, теперь как новенькая. Но это всё потом. На втором этаже было пять дверей. Две, как сумел догадаться Гоголь, вели в спальни. За третьей, как объяснил хозяин дома, была гардеробная его матери, а за четвёртой — её кабинет, в котором она шьёт наряды. После непродолжительной карьеры модели Надежда пошла в модельеры — её опыт и полезные курсы по этой направленности сильно помогли открыть небольшое дело, привлекая барышень, следящих за модой. Так что да, эта удивительная женщина организовала секту поклонения вещам, грубо говоря. За пятой дверью, к слову, была ещё одна ванная комната. Пока лысый включал PlayStation 3 и доставал диски с играми, блондин плюхнулся в кресло-мешок и принялся осматривать комнату. Большая люстра с хрустальными подвесками, явно мамина прихоть, стены цвета кофе с молоком, большое окно почти на всю стену, частично закрытое занавесками — да, пожалуй, вид на закат отсюда открывается просто обалденный. Одну стену полностью занимает шкаф: правая сторона занята книгами по физике и учебниками, левая — одеждой, верхняя часть отдана фотографиям и каким-то милым статуэткам, а чётко посередине расположился большой телевизор, под которым, в ящике, и лежат диски. Вдоль стены, параллельной этой, стоит кровать и массивный дубовый письменный стол с компьютером и полками для тетрадей, а ещё дверь, ведущая в ванную. Тут даже принтер есть! И всё же как-то пусто. Комната большая, места много, а стены совсем пустые. — Слушай, — обратился к другу голубоглазый, перестав осматривать интерьер. Тот так и не обернулся, занимаясь своими делами. Ну и ладно. — Ты не пробовал вешать, скажем, плакаты? Или ещё какие-нибудь штуки. Ну, знаешь, зеркало, может быть картины. Гирлянды тоже отпад. — Никогда об этом не задумывался, — честно признался оппонент, поднимая голову и поворачиваясь к Гоголю. — Я не особо умею оформлять комнаты. Хорошо живётся, есть всё необходимое — и на том спасибо. Сыграем в «LEGO: Pirates of the Caribbean»? — Очень зря, Саш. Не спорю, тут хорошо, удобно, но уюта нет. Чего-то твоего нет, словно здесь кто-то другой живёт. Можем, если захочешь, как-нибудь в другой раз это исправить, украсить всё, — видно, что Пушкин задумался. А что? Неплохое предложение, почему бы и нет. Хуже-то не будет. — Я всё равно не разбираюсь в играх и не знаю, как играть, так что давай, включай эту. Парни взяли в руки джойстики и уткнулись в экран. Сначала шла сцена, не требующая их вмешательства и пересказывающая начало первого фильма. Светловолосый, честно говоря, ни одну часть не смотрел, поэтому не был в курсе того, что происходит, хотя и без этого было интересно. Девушка, капитан Джек Воробей, тупая стража… Ну да, всё в лучших традициях средневековья. Пухлый начал было комментировать происходящее, шутить, но, быстро сообразив, что его собеседник ничего не понимает, бросил это дело. — Ты реально не смотрел? Ну ты даёшь, Коль, это же классика! Каждый должен посмотреть хотя бы первую часть, — удивлённо произнёс школьник, поглядывая на визави. Последнему было как-то неуютно: на него почти что наезжают, а что голубоглазый мог поделать? Не было возможности ознакомиться с произведением искусства. — Извини, — нервно ответил парнишка, настукивая какой-то странный ритм на своей коленке. — Ладно, потом вместе посмотрим. Как раз освежу себе память, — Александр расслабился и, заняв более удобное положение в своём кресле-мешке, нажал на одну из кнопок, двигая игрового персонажа в сторону. — Смотри, эти кнопки отвечают за передвижение, а эти — за действия. Последующие двадцать семь минут ушли на то, чтобы объяснить Гоголю принципы игры. Любитель книг не соврал: он и правда не разбирался в том, что происходит, и с трудом взаимодействовал с игровым пространством, постоянно лажая при передвижении и атаках. Однако, после первого часа игры, высокорослый более-менее приспособился, иногда выкидывая неожиданные комбо, а уж после нескольких часов вообще стал профессионалом. Только вот за четыре часа непрерывной игры они и трети не прошли: слишком уж много времени потратили на разминку. С непривычки у Коли заболели глаза, не говоря уже про спину и руки, так что пришлось отложить полное прохождение на потом. Сам подросток уткнулся лицом в колени, пытаясь физически отдохнуть, но становилось только хуже, а Пушкин, разложив всё по местам, лёг на мягкий ковёр в позе звёздочки. Никто из них не ожидал такой усталости от простого гейминга, но факт фактом — перебор. — В следующий раз будет намного проще, ведь ты научился. — В следующий раз мы будем делать паузы, — промямлил Коля. Блондин поднялся с места, чтобы сделать небольшую разминку. Парочка упражнений на мышцы шеи, рук, ног, наклоны и круговые вращения туловища — и всё, больше ничего не нужно. Лысый, всё это время лежавший на полу и не желавший вставать даже под угрозой полного уничтожения, принял сидячее положение и предложил сходить в ванную, чтобы умыться. Оппонент согласился. — Чем занимается твоя мама? — поинтересовался девятиклассник, вытирая мягким полотенцем воду с лица. Так гораздо лучше: прохладненько, свежо, ты будто бы снова жив-здоров. Подросток смотрел в небольшое окно, располагающееся слишком высоко. Наверное, это для того, чтобы всякие извращенцы не подсматривали за принятием душа. — Сажает цветы, ты имеешь в виду? Это тоже её хобби, — хозяин дома энергично мотнул головой, стряхивая холодные капли, и забрал полотенце. — Она всегда мечтала о такой спокойной жизни. Знаешь, быть моделью с двадцати лет — круто, конечно. У тебя есть деньги, связи, крутая профессия. Но всё это не так уж важно, если ты несчастлива. Она была такой. Потом влюбилась, переехала сюда, бросила всё, что знала и имела, — пауза. Парень задумчиво смотрит куда-то и одновременно никуда. Подбирает слова. — Мой отец постоянно пропадает на работе. Его навыки очень нужны здешним жителям, понимаешь? Он нас любит, но времени на семью не так много. Наверное, это не то, чего моя мать хотела. Гоголь ободряюще положил свою руку товарищу на плечо. — Ты чувствуешь себя одиноко? — Нет, не совсем так. Мы проводим все выходные вместе. Хотелось бы больше, но такова взрослая жизнь. Да и теперь у меня есть настоящие друзья, — он искренне улыбается, глядя в зеркало. — Так что я, пожалуй, счастливый человек, — молчание. — Ах да, время! Я провожу тебя до калитки. Прощаться было тяжело. Всё то время, пока они накидывали куртки и обувались, ещё можно было терпеть, но сейчас стало невыносимо грустно, аж сердце разбивается на миллиард осколков. Школьник отвык от социума, но с друзьями ему было легко и весело, даже была мысль остаться с ночевкой в этом прекрасном доме, но она сразу же отправилась куда подальше, ведь голубоглазого, вообще-то, ждут. Шагнув на тротуар за пределами участка, Николай ещё раз поблагодарил хозяев за гостеприимство и тёплый приём, помахал товарищу на прощание и медленно побрёл в сторону пивного магазина, различая скрежет металла где-то за спиной. Путь предстоял долгий и утомительный, учитывая раннюю усталость. Районы находятся достаточно далеко друг от друга, ноги всё ещё немного болели из-за длительного пребывания в одном положении, и Гоголь сейчас искренне сожалел о том, что человечество не изобрело телепорт. А было бы так удобно! Нажал кнопочку или дёрнул на рычаг — и, вот, пожалуйста, ты уже в другом месте. Правда, эта штука, наверное, сначала была бы нереально огромной. Парень прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, наслаждаясь лёгким морозом. На небе много туч, но всё равно видно приближающееся к линии горизонта солнце. Потеряться во времени — новое достижение, забытое ощущение, называйте, как хотите, но светловолосый понятия не имел, как он умудрился потратить столько часов на непонятно что. Если повезёт дойти до темноты — произойдёт чудо. На одном из поворотов захотелось повернуть налево; школьник вовремя понял, что собирался пойти к прежнему дому, и развернулся. В одиночестве на него потихоньку накатывали всё новые и новые мысли. За каждым углом мерещился тёмный силуэт; Коля предпочёл бы не знать, чей, но он прекрасно знал. Знал, что у него самого произошёл нехилый сдвиг по фазе, знал, что ему мерещится, словно кто-то обхватил шею сильными руками и потихоньку сдавливал. Пришлось несколько раз присесть, чтобы не потерять сознание. «Не хватает только панической атаки», — с долей самоиронии подумал длинноволосый, мутным взглядом рассматривая асфальт, усеянный осколками разного цвета. Отстой. На главной улице стало попроще. Это не элитный район, где люди привыкли сидеть в своих садиках на заднем дворе, слушать джаз и потягивать из бокала алкоголь, здесь гуляют все без исключения: шумят, торопятся, ярко одеваются, громко смеются и танцуют под музыку. В толпе было легче. Из-за обилия красок тени, преследующие всюду, куда не направься, исчезли, всё такое яркое, гирлянды на деревьях, пестрят вывески. Небо окрасилось в алый, розовый, фиолетовый и рыжий, добавляя свой необыкновенный шарм царящейся обстановке. У клумбы стоял студент в пальто, играющий на гитаре; его друзья и подруги подпевали «Батарейку», «Вахтерам» и другие известные песни, заставляя прохожих втягиваться в процесс и кайфовать. Около этой компании Гоголь остановился, улыбаясь искренне, без грамма фальши. Ему нравилась атмосфера, царящая в провинции: здесь так уютно, так тепло и комфортно. Коля, не обладающий музыкальным слухом, тоже напевал строчки из песни "Крошка моя" — случайно слышал пару раз по радио, поэтому запомнил. В квартиру к Есенину парень вернулся только тогда, когда совсем потемнело. Запыхавшийся, растрёпанный, уставший, но невероятно счастливый, блондин открыл дверь в магазин и, не увидев никого знакомого, пожал плечами. Он лениво разулся прямо внизу, шагая от входа всё дальше и дальше, а пока поднимался по лестнице, то успел и куртку скинуть. Удивительно, но сегодня заведение закрылось намного раньше, чем обычно; только студент на подработке мыл полы, пока его работодатель хозяйничал. Наверху сладко пахло выпечкой и фруктовым чаем. Подросток непонимающе хлопал глазами, стоя на пороге и не понимая, что происходит. Он хотел было повернуть голову в сторону, но не успел. — Вот чёрт! — выругался Сергей, моментально оказавшись рядом с подопечным и толкая его за дверь. Чего? — Выходи! Живо! — Эй, ты чт... Окей? — Теперь заходи. Голубоглазый, ничего не понимая, послушно шагнул внутрь, осматривая помещение. Что-то должно было измениться? У его опекуна появилась способность? Что происходит? — Добро пожаловать домой, Коля! Гоголь, опешивший от такого поворота событий, замер. В глазах — только шок и полнейшее непонимание. Через минуту слёзы уже сами текли по щекам, а школьник, опустив голову, улыбался, уже не сдерживая всхлипы. Он дома.