«Буквы разные писать тонким пёрышком в тетрадь Учат в школе, учат в школе, учат в школе. Вычитать и умножать, малышей не обижать Учат в школе, учат в школе, учат в школе…»
Гоголь стоит ровно, расправив плечи, как и полагается старшеклассникам. Со «сцены», вернее, с порога школы, украшенной всякими лентами и надписями, раздавалась знакомая детская песенка. Маленькая девочка, певшая эти понятные всем строчки, постоянно фальшивила на высоких нотах, проглатывала звуки и забывала про чёткую дикцию, но светловолосого это не очень-то волновало; он и не слушал толком. И речи директора, следующие сразу за выступлением, он тоже пропускал мимо ушей — всё равно ничего не слышно, какой смысл напрягать свой слух, чтобы снова услышать какую-то банальщину? За спиной мальчишки разговаривали о том, как они провели лето. Постоянные тусовки, алкоголь, девушки, поездки в другие города и за границу, мотоциклы… Ещё одна банальная вещь в этот день. Первое сентября — адское событие. Десятый класс, универсальный профиль, снова контрольные и снова потрёпанные нервы. Голубоглазый почти что абстрагировался от этого ощущения, и возвращаться обратно не хочется от слова «совсем». Лето прошло молниеносно, весь август они с Пушкиным занимались домиком на дереве, декорировали, улучшали лестницу и переходы от самого строения к недо-веранде, красили наружные стены в защитно-зелёный, чтобы было труднее заметить, если шпана решит пройти мимо, таскали столы и стулья. Благодаря отцу Саши и Есенину фундамент стал прочнее, так что риск поломки немного снизился. Конечно, много вещей туда не занесёшь: чем больше мебели, тем больше вес, а рисковать в данном случае нельзя, поэтому пришлось тщательно спроектировать модель желаемого помещения. Не будем лгать, даже на этой стадии не обошлось без переделок, оформление менялось десяток раз, каждый раз кардинально, потом были маленькие дополнения, что-то убирали, что-то дополняли, и то работа завершена всего-то на семьдесят пять процентов. Пришлось прерваться из-за того, что Коле пришлось почти две недели ходить по магазинам, чтобы подготовиться к школе. Тетрадки, вся канцелярия, от ручек до клея, рубашки, пиджаки и брюки, обувь, спортивная форма. Туда же весенняя одежда и атласы с контурными картами. Зачем так много всего? Никто не в курсе, но оба — и Сергей, и сам подросток — не упустили возможности высказаться по поводу школьной формы. Кто её вообще придумал? Не хватало только тратиться на одежду, которую, кроме как в школу, можно надеть только на похороны. Хоронить никого не собираются, вывод — бесполезная трата средств и времени. Парень сделал один шаг в сторону, чуть-чуть выйдя из сплошной колонны учеников, и попытался взглядом отыскать лысого. Скучно просто стоять и ничего не делать, нужно придумать себе занятие на ближайшие полчаса. Оппонент отыскался в ряду ребят из физмата; высокорослый с самого начала сказал другу, что тот — чёртов мазохист, раз решил пойти именно на этот профиль, но всё же поддержал, понимая, что именно этого Александр и хотел. Если у него душа лежит к чётким наукам, то почему бы и нет? Жалко, конечно, что они не в одном классе, так уж вышло, что универсальный — «А», социально-экономический — «Б», физико-математический и химико-биологический — в «В». С последним вообще забавно получилось. Завучи просто не захотели делать два отдельных класса, и соединили диаметрально противоположные профили в одну букву «В». Нельзя сделать всё по-человечески, нужно обязательно накосячить. Что же, как хотите, ваше дело. Друзья пересеклись взглядами, и показали знак Виктория — этакий знак приветствия, на котором они сошлись. Конечно, в оригинале это означает победу и мир, но этот смысл уже затерялся в современных реалиях, так что вполне можно использовать вместо заметных движений открытой ладонью. Хорошая альтернатива, да? Они даже умудрились поиграть в «Камень, ножницы, бумагу» на расстоянии, и только потом Гоголь жестами спросил, не видел ли пухлый Гончарова. Тот поднял указательный палец вверх, мол, погоди-ка минуту, дружище, и под локоть вывел Ивана вперёд. Тот явно не понимал, что вообще происходит, а потому злобно смотрел по сторонам, пока его нянька стоял и беззвучно смеялся, не смея мешать мероприятию. Это какими такими судьбами белобрысый оказался в том классе? А как же их соперничество на биологии? А как же их подколы по поводу и без? Это что за предательство такое? — Ахренеть, — парня ткнули локтём прямо в рёбра, и он болезненно ойкнул, сразу же замолкая. Очень эффективное средство борьбы против мата, стоит сказать. Блондин отвлекается от своих размышлений и стоящих вдалеке друзей, поворачивается к обидчику и, скрючившись, смотрит на подростка. — Ауч, это было не очень-то гуманно с твоей стороны. Понимаю, что тыкать меня — одно удовольствие, но можно было бы просто выразить недовольство словами. Ну, знаешь, обычно так люди поступают, если их что-то не устраивает. Рядом стоял абсолютно спокойный с виду Достоевский, одетый с иголочки. Модный чёрный костюм с белоснежной рубашкой и фиолетовым галстуком-бабочкой, подаренной новоиспечённому школьнику Колей за пару дней до официального начала учебного года, туфли, наверное жутко неудобные, прилизанная причёска, благо без лака для волос, а то был бы настоящий кошмар, и пышный букет из алых роз, лепестки которых уже начали осыпаться. Было бы ложью сказать, что никто в их сторону не смотрел и не обращал на новенького никакого внимания. На самом деле, все взгляды были прикованы именно к Феде, ведь город буквально переполнен слухами о двух семьях из Москвы, поэтому новый ученик станет объектом обсуждений на ближайшие полгода минимум. Вот, например, его длинноволосого товарища всё ещё обсуждали на каждой перемене, вокруг его парты всегда собирался небольшой круг из любопытных лиц, и это немного выводило из себя. Но особенно сильно в этой ситуации бесило внимание именно женской стороны, потому что у них-то, в отличие от самого одарённого, были реальные возможности получить дольку внимания юного гения, есть даже шанс того, что кто-то действительно ему понравится, а там и до отношений недалеко. Светловолосый прекрасно понимал, что это — вопрос времени, но предпочёл бы оттянуть такое событие на крайний срок. А пока что они просто стояли бок о бок и смотрели на какого-то депутата, произносящего речь в старый хиленький микрофон, который толком-то не работал. — Он поступил в химико-биологический, если тебе интересно, — вдруг оповестил брюнет, прикрывая глаза и поудобнее хватая букет. Погода ясная, солнце неистово печёт, жарко, закрыться нечем, поэтому котелок на голове дымит. Стоять в такую погоду на улице, не под деревьями и уж тем более не под навесом, очень неприятно, хочется сесть в тень и не вылезать оттуда до самого вечера. — Я готовил его до победного, и, что удивительно, у Ивана вышло сдать все экзамены на пять. Все, кроме математики, — подросток переводит взгляд на высокорослого и слабо улыбается. — Мы это раньше не обсуждали, но я слышал, что ты сдал обществознание и математику на твёрдую четвёрку, а русский с географией умудрился вытянуть на пять. Поздравляю, ты молодец. — Спасибо, но мы не идём ни в какое сравнение с тем, как сдал экзамены ты. Понимаю, у тебя интеллект божественный, но сдать основу и литературу с историей на высший балл… Да ты просто монстр, Федь, — эспер заметил, как собеседник прикладывает руку ко лбу и хмурится, неосознанно опуская цветы вниз. Он сразу же забрал чужой букет себе, и теперь он превратился в настоящую вазу для разноцветных пучков, ведь таковых он имел целых две штуки. Удивительно, но фиолетовоглазый даже не сопротивлялся. — Эй, ты чего? Что-то случилось? — Голова раскалывается и перед глазами плывёт, — признался парень; его ноги подкосились, но Гоголь успел вовремя подхватить его за талию, не дав упасть. Не удивительно, что при такой погоде у кого-то кружится голова. Администрация могла бы разрешить хотя бы взять с собой панамки, но нет, внешний вид важен для фотографий, стойте на пекле с непокрытой головой. Чёртовы взрослые и их правила. Блондин оглянулся, пытаясь найти место где можно было бы посидеть и восстановиться, но ничего такого рядом не нашёл. Твою ж мать. — Как же в этом костюме душно… Я не привык носить что-то такое, обычно на моих уроках можно было носить всё, что угодно. Плюсы домашнего обучения. — Да, плюсы домашнего обучения, — длинноволосый слабо улыбнулся, поддержав шутку, и помог собеседнику выпрямиться, опираясь плечом на самого Николая. Состояние так себе, кто-то уже упал в обморок, не хотелось бы, чтобы то же самое ждало темноволосого. Но вариантов нет. — Слушай, я понимаю, что ситуация так себе, но ты можешь подождать пару минут? Сейчас средняя школа уйдёт, и мы пойдём в класс, продержишься? — А у меня есть варианты? — сын священника усмехается, забирая из чужих рук букет. Его оппонент, додумавшись до одной гениальной идеи, заслоняет собой солнце, создавая небольшой тёмный участок и укрывая Достоевского от жары хотя бы частично. Это немного помогает; по крайней мере, теперь брюнет может немного передохнуть и прийти в себя. Нужно было раньше до этого додуматься, но кто же знал, что такое произойдёт? Нужно было сказать раньше. — Слушай, ты же раньше с Гончаровым за одной партой сидел, да? Не против, если я займу его место? Одарённый, не ожидавший такого предложения, удивлённо посмотрел на визави. Конечно, он полностью поддерживает эту идею, ведь, раз уж парень каким-то чудом уговорил родителей написать заявление в универсальный, заведомо зная, что в этом же профиле будет учиться голубоглазый, то упускать такой шанс нельзя. С другой стороны, что случится с учёбой последнего, если он будет на каждом уроке и на каждой перемене наблюдать за своим новым одноклассником, пропуская мимо ушей абсолютно все объяснения учителей? Что-то подсказывает, что это будет сильно мешать какой-никакой концентрации, что не есть хорошо. Да и снова отгонять от своего места вездесущих девчонок, напоминая, что у людей, вообще-то, есть личное пространство, что нарушение чужих границ — такое себе занятие, и что они просто задолбали своими охами-вздохами всех вокруг. Впрочем, соседство с гением окупает вообще все минусы: во-первых, он может спокойно ткнуть в бок, и тогда ты точно вспомнишь про то, что идёт урок, во-вторых, сможет объяснить тему, если что, в-третьих, с ним не соскучишься, ведь Фёдор знает так много фактов почти обо всём на свете, что слушать их — одно удовольствие. И, конечно же, самый главный плюс заключается в том, что они могут общаться намного чаще, чем прежде. Что ни говори, а высокорослый соскучился по их разговорам обо всём на свете, ведь за прошедшие три месяца отдыха они почти не встречались. Да и сидеть за одной партой со знакомыми тебе людьми гораздо приятнее, чем с кем-то, кто тебе противен. — Без проблем, только я предпочитаю последние парты, но, если тебя всё устраивает, присоединяйся. Думаю, со зрением у тебя всё в порядке, так что прямо перед доской сидеть не обязательно, а в самом конце обычно спокойно и тихо, можно спокойно смотреть в окно и наслаждаться погодой, — они очень разные. Достоевский относится к урокам крайне серьёзно, ведь он никогда не сталкивался с незаинтересованными преподавателями и с теми, кто не знает своего предмета, не знает о стычках и драках преимущественно между мальчишками, не знает тонкостей школьной жизни. А Коля знает, он терпеть не может это место, ведь ничего хорошего, кроме учительницы русского языка и литературы, по совместительству их классной руководительницы, здесь нет и вряд ли будет. Но приходится терпеть, чтобы получить хоть какие-то знания. — Кстати, сразу после классного часа мы покажем тебе школу и то место, где я хочу устроить что-то по типу штаба. Нам же надо где-то встречаться на переменах, раз уж мы в разных профилях и не можем сидеть в одном кабинете, — подросток задумался, наблюдая за тем, как школьники группами уходят внутрь здания. — Я вот понять не могу: как Кочерга одобрил тот факт, что ты пошёл в универсальный, а он — в химико-биологический? Ваня же прям как банный лист, если прицепится, то никогда не отстанет. — Я не знаю. Возможно, он понял, что мы, с большой вероятностью, не сможем общаться всю жизнь, поэтому решил пойти по своей дороге. Часто пути людей после выпуска расходятся. Хотя это не значит, что я буду рад расставанию с вами, — в одном взгляде блондина читалось недовольство этой фразой, и худощавый поспешил закрыть эту тему, чтобы избежать недопонимания. Они оба знают, что хотят до самой смерти продолжать общаться именно такой компанией, а получится ли — это уже другой разговор. — Так или иначе, спасибо, что возишься со мной, правда. Он не знает, что эта самая возня приносит Гоголю такое нереальное удовольствие, что лучше бы все дни были похожи на этот. Служитель божий редко когда бывает уязвимым, смотреть на то, как он мешкает и чего-то не понимает, долго-долго анализируя ситуацию, можно бесконечно. Правда, в конце концов шестнадцатилетний всё равно поможет своему лучшему другу, но не так быстро, как нужно было. Медленно уходят девятые классы, создаётся своеобразная человеческая пробка, на неё даже страшно смотреть. Они, наверное, завидуют тем счастливчикам, что проскользнули внутрь раньше всех, ведь те сейчас не парятся, просто сидят и слушают свою классную руководительницу. Подросток переглядывается с Пушкиным и легонько стучит указательным пальцем по наружной части запястья, намекая на то, что они должны встретиться в назначенное время в назначенном месте и, желательно, в полном составе, отговорки не принимаются. Точкой сбора они сделали одну из рекреаций на первом этаже. Туда заходили лишь изредка, ведь классы, находившиеся в том небольшом коридорчике, уже давно не использовали — первых классов обычно мало, поэтому те помещения использовали как склад парт и прочей мебели. Там даже можно найти таблицы с химическими элементами и формулами по физике, и, по чистой случайности, ключ от одного такого помещения голубоглазый стащил у практикантки, ответственной за летние отработки. Вероятно, после такого номера она получила выговор, но кому какая разница? Главное, что этот класс был самым настоящим кладом, сокровищем в куче хлама. А ещё там очень даже удобно устраивать встречи, только надо бы обустроить всё, а так… Идеальнее места не придумаешь. Не слишком далеко, даже если спалят, можно будет отмазаться, мол, в кабинете не хватает стульев. Очень удобно. Саша коротко кивнул, обещая, что после официальной части мероприятия всё пройдёт по плану, так что эспер успокоился. Как хорошо, что люди понимают тебя даже на расстоянии. Брюнет осторожно взял одноклассника за рукав пиджака, наблюдая за тем, как школьники пытаются протиснуться в узкую дверь, и, сам того не осознавая, сжался. Коля, наблюдающий за этими действиями всего минуту, ослабляет чужую хватку и берёт визави за руку, мягко улыбаясь. Как мило. Конечно, не привыкший к такой суматохе может быть ошарашен поведением окружающих. Но только первые несколько недель. Со временем к такому точно привыкнешь. — Всё нормально, не беспокойся, — спокойно произносит высокорослый, несильно сжимая ладонь Фёдора, затем разжимая и снова сжимая. Играется, дурак. Собеседник немного успокаивается и смотрит насмешливо, будто бы осуждая. Нравится, да? Тогда зачем скрывать? — Да-да, знаю, я придуриваюсь, ну уж извини, именно из-за моего характера ты меня заметил почти год назад, так что я не собираюсь останавливаться. Слушай, всё будет в порядке, просто держи меня за руку и ни за что не отпускай, так ты точно не потеряешься. А даже если и потеряешься, я тебя сразу же найду. — Вау, у меня что, появился раб? — Достоевский тихо смеётся, и, скажем честно, голубоглазый с каждой минутой всё сильнее и сильнее в него влюбляется. Темноволосому стоит почаще улыбаться и смеяться, ему идёт. Одним только этим он может завоевать весь мир, ведь все люди добровольно лягут парню в ноги. Ну, так думает сам длинноволосый. — Не помню, чтобы просил об этом. — Ты что, не шути так, Ваня же мне голову снесёт, если я заявлюсь без тебя. Я же его боюсь, да и ты сказал не ругаться с твоим дорогим другом детства, — ученики десятого «А» класса начинают двигаться в сторону входа, и одарённый ведёт товарища за собой, не прекращая улыбаться. В прохладном здании определённо самочувствие наладится. Хорошо, что Коля не стал рисовать шрам, а то он бы потёк от такой погоды. Во всех смыслах. — Надеюсь, тебе хоть немного понравится учиться в коллективе. — Ну, у меня есть как минимум три клоуна, справлюсь как-нибудь, — сирота выдаёт что-то в духе «Вот спасибо». — Не беспокойся, жалеть не буду.***
Синие стены с облупившейся краской, светлые участки на которых появились из-за того, что учителя сняли классный уголок, нарисованный на кусках фанеры, штукатурка и раскрошившийся мел тонким слоем покрывают пол, ходить не очень приятно, но можно. Кое-где валяются осколки стекла; то ли колбы разбили, когда переносили негодное оборудование, то ли ещё что. Почему-то у окна лежит порванный мат, который, по идее, можно было зашить и снова использовать на уроках физической культуры, но, похоже, в этом не было необходимости, раз уж это до сих пор не сделали. Большинство парт и стульев перевёрнуты, видно всю подноготную их жизни. И матерные надписи, одна краше другой, и шпоры, содержащие в себе формулы и какие-то даты, даже парочка телефонов было. Звонить по ним, конечно же, никто не рискнул — мало ли, кто оставил. Вдруг это учителя так выявляли юных вандалов в своих классах? Или ученики занимающиеся незаконным распространением наркотиков? Было бы неудивительно. Удивительно тихо. Место оправдывает себя, сюда действительно никто не додумается заходить. Возможно, это из-за старых страшилок о том, что тут якобы повесилась девятиклассница, не подготовившаяся к экзаменам, и теперь её дух сживает со свету школьников со всех параллелей. Хрень полнейшая. На самом деле, здесь просто тусовалась другая компания, в которую та самая девятиклассница входила, но из-за плохого поведения, вредных привычек и ряда других факторов, её родители решили переехать в другой город, будто бы им это хоть как-то поможет, и из этого события выдумали целый ужастик. Конечно же, чтобы отпугнуть непрошеных гостей и назойливую малышню от их места. На что только люди не пойдут, чтобы защитить свой кусочек личного пространства. Впрочем, ребят, давно уже выпустившихся из этой школы, никто не осуждает: ничего плохого же не случилось, а об этом месте и правда лучше никому не знать. Мало ли, что администрация сделает. Может ведь устроить здесь ремонт, и тогда останется лишь сказать «прощай» чудесному райскому уголку. Фёдор валяется на мате, глядя на потолок и рассматривая его мелкие и не очень трещины. Они создают своеобразный рисунок, словно бы виноградная лоза, обвивающая свои преграды и продолжающая расползаться во все стороны. Это занятие успокаивало и напоминало о знакомых комнатах, так что в каком-то смысле даже успокаивало после напряжённого первого дня знакомства с царящей в учебном заведении обстановкой. Конечно, расположение всех помещений гений уже запомнил, это, как-никак, самая простая часть, но с таким количеством незнакомых людей не свыкся. Конечно, в церкви тоже всегда полным-полно народу, но это немножко другое. Со всеми ними не обязательно контактировать, а здесь с каждым нужно познакомиться, рассказать о себе, запомнить десятки имён, не говоря уже про учителей и их требования. Для каждого надо разработать тактику поведения, узнать слабости и особенности, чтобы в дальнейшем правильно выстраивать диалог, но сделать это за какой-то час очень сложно. Достоевский просто не привык к такому, поэтому и без того болевшая голова разрывалась на части от всех мыслительных процессов. Поэтому парню был просто необходим отдых. А лежать под открытым окном и просто ничего не делать, сфокусировав всё внимание на одном объекте, здорово разгружало мозг. В это же время Гоголь отодвигал ненужные доски в сторону и старался организовать хоть какой-то уютный уголок, чтобы можно было нормально сидеть и, например, делать домашнее задание. Он сдвинул несколько столов в один, поставил рядом те стулья, что хотя бы были целыми, и тряпкой всё это дело протёр, избавляясь от пыли. Ребята всё ещё не подошли; вероятно, их задерживают на классном часе, объясняя то, как их совместный профиль вообще будет работать. Конечно, расписание в большинстве своём у них будет разное, но вот основные предметы будут общими, как и кабинеты. А вот остальных тонкостей Коля не знал, и слава Богу. Его вполне устраивало его расписание, почти что не отличающееся от девятого класса. Разве что часов химии и физики меньше, но оно и к лучшему. Фиолетовоглазый неожиданно чихнул, видимо, надышавшись пылью, и зажмурился, свернувшись калачиком. — Будь здоров, — одарённый прекрасно понимал, что у новоиспечённого десятиклассника не всё в порядке со здоровьем, потому что столько неблагоприятных факторов за день влияют ой как сильно, а потому его не трогал, чтобы дать немного передохнуть и прийти в норму. Сын священника и так очень бледный, прямо-таки ходячий мертвец какой-то, а от почти что обморока он ещё и выглядел крайне болезненно. Блондин даже отдал ему последнюю таблетку анальгина и бутылку воды, чтобы хотя бы голова перестала беспокоить, так что терпеливо ждал эффекта. Да уж, такой себе первый день получился. Жаль, конечно, что всё сложилось именно так и никак иначе, лучше бы было прохладно, тогда хотя бы одной проблемой стало бы меньше, но нет, все планы рухнули. Спасибо, погода, ты снова подставляешь. — Ты как? Держишься? — Да, мне лучше, — вяло отозвался темноволосый, переворачиваясь на спину и удобно устраиваясь в позу морской звезды, прикрывая глаза от накатившей усталости. Николай понимает. Все эти линейки и разговоры с учителями отнимают много сил, больше, конечно же, эмоциональных. Тут любой устанет и захочет поскорее оказать дома, в привычной обстановке или просто в зоне комфорта. Для худощавого, что вполне очевидно, процесс получения знаний будет куда приятнее, чем общение со сверстниками или преподавателями, но длинноволосый в какой-то степени рад, что без коммуникаций в школе просто не выжить. Это не домашнее обучение, где ученик может использовать минимум слов и просто слушать, если так ему будет комфортнее, здесь нужно подстраиваться под устоявшуюся систему «вопрос-ответ», где устная часть является чуть ли не самой главной составляющей. Почему рад? Да потому что это пойдёт только на пользу брюнету, он сможет чётче различать эмоции окружающих, анализировать людей станет гораздо проще, а значит и свои чувства он начнёт понимать. Разве не замечательно? Сплошные плюсы. Только, само собой, сначала будет тяжело. Но через это все проходили, только каждый в своё время. — Ну, раз так… — высокорослый медлит, прежде чем спрашивать. Он роется в массивном учительском столе и находит пустые листы в клетку и пару коротких карандашей. Сойдёт за черновики или бумагу для каких-нибудь заметок. При желании можно даже чертежи рисовать, неплохо. — Как тебе первое сентября в новом амплуа? — Неплохо, — подросток внимательно наблюдал за чужими действиями; Гоголь поднял с земли небольшой глобус и покрутил его вокруг оси, наблюдая за тем, как макет Земли движется. С космического корабля, наверное, вид на голубую планету куда красивее, чем простой шарик, обклеенный разноцветной бумагой. Жалко, что простым людям этого не увидеть. Пока что. — Честно говоря, было страшно. Хорошо, что ты был рядом, а то я бы и вовсе сбежал, — тяжёлый вздох. Голубоглазый усмехается, отставляя свою временную игрушку в сторону и возвращаясь к обустройству их уголка для «заседаний». Забавно слышать, что он может не только плохо влиять на сына такого святого человека, но ещё и помогать. Даже удивительно. — Я почти никого здесь не знаю, нахождение рядом с одноклассниками приносило мне дискомфорт. Все они такие посредственные и обычные, я совсем не вижу в них чего-то особенного, — пока Коля слушал монолог собеседника, он успел отметить, что у того настоящая мания собирать среди окружающих тех, кто хоть как-то выделяется. По своей инициативе он вряд ли начнёт общаться с кем-то из серой массы; поддержит разговор и продолжит контактировать при необходимости, но первым знакомиться точно не станет — не в стиле Достоевского. А вот к неординарным личностям его как магнитом тянет. — Пока что из нашего класса я могу общаться только с тобой и Алисой. Одарённый почувствовал, как сердце защемило, и резко остановился. Он застыл на одном месте, взяв в руки поломанную линейку, и уставился в одну точку на стене напротив. Укол ревности? Так неожиданно? Да уж, Федя, умеешь ты выдавать неожиданные вещи. Нет слов. — Алиса? — спрашивает светловолосый, выпрямляясь, но не поворачиваясь — просто не может сейчас смотреть на оппонента и одновременно скрывать свои эмоции. Он прекрасно понимает, о ком идёт речь, но хочет удостовериться. Только услышать предполагаемый ответ парень не желает. Снова влезать в эмоциональную мясорубку? Нет уж, спасибо, не очень заманчиво. — Вы знакомы? — Она с мамой постоянно приходит в церковь помолиться, пересекались пару раз, немного пообщались, ничего необычного. Приветливая и, на первый взгляд, достаточно скрытная и робкая, но на самом деле с ней легко общаться. Не скажу, что Алиса произвела на меня фантастическое впечатление, но поговорить с ней можно, — низкорослый смотрел на спину визави и всё никак не мог понять, что это за реакция такая. Такое повторялось и раньше, не один раз, но Достоевский всё никак не мог разобрать ни ситуации, при которых он видел подобные эмоции, ни слова, после которых следовало что-то такое. Есть ощущение, что темноволосый на самом деле понимает, о каком именно чувстве тут идёт речь, но никак не хочет этого принимать. Под рукой столько великолепных примеров, тогда почему ты так недогадлив? Впрочем, чего и стоило ожидать. Подросток хмурится и принимает сидячее положение. Голова полностью прошла, усталость тоже, самое время полноценно существовать. — Коля, что-то случилось? — самый тупой вопрос, который вообще можно задать. Какой ответ он ждёт? Что всё в порядке, просто показалось? Или лучше пусть собеседник признается, что его что-то тревожит, и тогда даже думать не нужно будет? Что за бред, никто не станет выдавать свои чувства, если они настолько сложны. — Всё нормально, я просто задумался, — да, вот и оно. Типичный ответ на этот вопрос, всё идёт по обычному сценарию без каких-либо отклонений в сторону, великолепно. Гоголь наконец-то поворачивается и весело улыбается; что ни говори, а прятать свои истинные эмоции он умеет хорошо, месяцы практики не прошли даром. И ведь не отличишь маску от правды, остаётся только поверить на слово. Парень быстро сообразил, что худощавый может спросить, о чём именно он думал, поэтому, предотвращая любые вопросы, он продолжил рассказывать. — Я подумал о том, чтобы устроить здесь нычку с таблетками. Ну, знаешь, медсестры постоянно нет в школе, потому что она работает в нескольких местах одновременно, так что было бы хорошо иметь при себе небольшую аптечку с самым необходимым. А, чтобы не таскать её с собой в рюкзаке и не усложнять себе жизнь, можно положить её где-нибудь здесь. Только, учитывая всё это и другие задумки, которые ребята подкинут, когда всё же соизволят прийти, придётся делать небольшую карту кабинета, а то не поймёшь, что где располагать, — Фёдор встал с места и подошёл к столу, взяв в руки огрызок карандаша. Инструменты так себе, конечно, но то, что здесь вообще что-то такое завалялось — чудо. Блондин внимательно проследил за чужими действиями, не мешая и никаким образом не препятствуя. — Ты же у нас спец во всех областях, возьмёшься за проектировку? — Только за наброски, — холодно отозвался тот, усаживаясь поудобнее и рассматривая пожелтевший лист бумаги, отведённый ему на работу. — Всё равно придётся консультироваться с Пушкиным, он чувствует окружающее пространство куда лучше, чем я, так что его идеи тут будут как нельзя кстати. Отлично. Николай мысленно выдохнул, поздравляя себя с тем, что сберёг остаток нервов и не полез разбираться с первой в очереди девчонкой на истребление. Алиса — их общая одноклассница, сидит на третьем ряду впереди и хорошо разбирается в обществознании. О ней мало что можно сказать, ведь общается она только с ограниченным кругом лиц, и больше никому не доверяет. В целом, полностью подходит под описание серой массы, никто её не замечает и в личную жизнь не лезет, а значит и информации мало. И это дико раздражает. Конечно, голубоглазый не собирался становиться диким манипулятором, заманивать всех неугодных барышень в паутину интрижек и слухов, нет, он бы никогда не пошёл на это, находясь в здравом уме, но у школьника сейчас нет абсолютно никаких представлений о том, как можно избавиться от компании этой девушки. Можно, конечно, наврать с три короба о том, какой брюнет жестокий и холодный, что отчасти является правдой, но вряд ли это поможет. И что тогда делать? Мириться с тем, что вокруг постоянно будет кружить толпа одноклассниц? Господи помилуй, только не это. И как вообще Алиса умудрилась подружиться именно с фиолетовоглазым, а не с кем-то ещё? Почему именно на него десятиклассница обратила внимание? И как долго они знакомы? Совпадений в этом мире не бывает, всё, что делается, имеет под собой вполне логичное основание, у каждого поступка есть «фундамент», даже если кто-то в это не верит. Конечно, можно смахнуть на то, что всем нужны новые знакомства, друзей много не бывает, люди редко остаются рядом на всю жизнь и прочее, прочее, прочее, но Гоголь во всю эту чушь не верит и считает, что есть тут деталь головоломки, о которой он не знает. Что, если темноволосый соврал? Что, если он был инициатором знакомства, потому что действительно заинтересовался в представительнице противоположного пола? Он сказал, что не понимает понятия «любви», что для него это чуждо, но есть подозрения, что сейчас он и правда влюблён, просто пока что не осознаёт всей ситуации. Допустим, это так, но что, если он уже разобрался в себе? Вдруг они не просто общаются, но ещё и встречаются? Тогда все слова, сказанные в больнице, приобретают смысл и становятся значимыми. Для длинноволосого точно. Школьник старается как можно тише вздохнуть, чтобы не вызывать подозрений, и отходит к окну, перекрестив руки на груди. Больно. Даже думать о таком — абсолютно точно худшем — развитии событий чертовски больно. Подозревать, что их общение постепенно угаснет, потому что Фёдор заинтересуется кем-то другим, постоянно выстраивать догадки, что он на самом деле чувствует, не знать происходящего, верить в лучшее… Утомительно. А чего тут можно ждать? Что визави просто возьмёт и всё расскажет? Да, они лучшие друзья, но нет никаких гарантий, что брюнет и правда будет обсуждать свою личную жизнь с ним. С другой стороны, он говорил и о вещах намного хуже. Как сложно. Голубоглазый не знает, сколько ещё протянет, скрывая всю правду внутри, но он постарается держать себя в руках столько, сколько нужно. Только начало казаться, что всё налаживается, что теперь не будет никаких помех, но нет, жизнь не бывает простой. А чего он вообще хочет? Десятиклассник ожидает какого-то знака, побуждающего к действию, но чего именно? Что Достоевский придёт и заявит, что он теперь официально гей или, что более вероятно, учитывая то, о ком идёт речь, бисексуал и готов к отношениям? Ну, такое вряд ли произойдёт, можно даже не надеяться. Признания в любви тоже можно не ждать, книголюб не похож на такого человека. Вряд ли он будет так открыто говорить о своих чувствах вслух, не в его стиле. Тогда и вариантов-то не остаётся. Что, придётся ждать вечно? Как заманчиво, только об этом и мечтали. — Господи, я ненавижу эту школу и эти тупые правила. Пожалуйста, верните меня в детский садик и оставьте там, я не готов к этому аду, — старая частично прогнившая дверь, покрытая белой краской, со скрипом приоткрылась, и внутрь вошли бедные ученики «В» класса; парни синхронно обернулись на новоприбывших, Коля жестом попросил закрыть дверь на ключ, висящий на крючке рядом с дверной рамой. Александр так и сделал. — Знаешь, ты идеально подходишь под их стандарты, — ухмыльнулся блондин, положив руки на пояс. — По уровню развития так точно, — за эту колкую фразочку он получил старой газетой по макушке, а потому тихо ойкнул. На самом деле, было вообще не больно, но нужно же подыграть, а то наш белобрысый товарищ с тонкой душевной организацией обидится. — Да брось, шутка же смешная. Вижу же, что тебе понравилось. — Ещё чего, — ну вот, обиделся. — У нас какая-то традиция прямо с порога бить Колю, — Пушкин усмехнулся, проходя в центр комнаты и осматривая помещение. У него, спасибо папе и его урокам инженерии, было много идей по поводу того, как использовать всё пространство так, чтобы не было ничего лишнего и всё по делу. Конечно, до дизайнера интерьера пухлому далеко, но кое-что он тоже умеет. — Фёдор занимается чертежами? Круто, пойду помогу. Кстати, когда мы закончим со штабом? — Штабом? — переспросил Достоевский, поднимая глаза с листка на высокорослого. Посмотрите-ка, это что, недоумение? — Каким штабом? Мы здесь впервые, ничего ещё толком не успели сделать. — Я им ещё не рассказывал, — улыбаясь во все тридцать два, высокорослый повернулся в сторону, не желая видеть упрекающих взглядов товарищей. Конечно, двое из них вообще не понимали, о чём идёт речь, но вот Александр разошёлся не на шутку. Он то затевал гневную тираду, то резко успокаивался, бурча себе под нос что-то о том, как в этой комнате даже поругаться нельзя, а затем всё же матернулся в сторону светловолосого друга. Жалко, что Феде нельзя закрыть уши. — Хорошо, смотрите: у нас есть домик на дереве, в который мало кто заходит, потому что он расположен в заброшенном районе города, где никто не живёт, а значит и это тайное место никто, кроме нас, не знает. Так как после всех маленьких конфликтов нас официально стало аж четыре, хотя ещё в прошлом году я и подумать не мог, что свяжусь с Гончаровым, но вы только посмотрите, как всё обернулось, так что теперь у нас что-то вроде банды, но не банда, так что нам нужно постоянное место для сборов. Школа не подходит, здесь нас в любой момент могут спалить, да и приходить сюда трудновато, плюс делать нечего и помещение не то, но это всё не важно. Половину лета мы обустраивали этот дом. Что-то полностью перестраивали, что-то достраивали, но, если коротко, всё ещё не закончили, поэтому я не видел смысла рассказывать. Устроили бы потом посвящение, только не в десятиклассники, конечно, отпраздновали бы, но теперь вы в курсе, поздравляю, — пауза, голубоглазый подбирает слова. — По нашим расчётам работы будут завершены к концу октября, как раз будет не сильно холодно, чтобы проверить, вмещает ли наш воздушный форт четырёх человек. — Вам что-нибудь нужно, чтобы закончить реставрацию? — белобрысый успешно проигнорировал комментарий книголюба по поводу их стычек в прошлом. Да, сейчас они спокойно общаются, но это не значит, что теперь подколов и шуток не будет. Скорее, их станет только больше. — Строительные материалы, мебель, декор? Понимаю, что много всего не поставишь, всё же это дом именно на дереве, там нужно учитывать прочность каркаса и всё такое. У меня дома целый склад ненужных вещей, валяющихся без дела, может, что-нибудь пригодится. — Может, — ответил Пушинка. Он тут главный инженер и дизайнер и, хоть до настоящего профессионала ему ещё далеко, он тоже кое-что умеет. — Если хочешь и никто из присутствующих не против, мы можем зайти к тебе и посмотреть. Может, что-то и правда подойдёт. Гоголь и Достоевский переглянулись, безмолвно понимая мысли друг друга, и незаметно улыбнулись, наблюдая за развитием событий. Стоит ли говорить, что они оба всё прекрасно понимают? — Мы не против. — Тогда я провожу нашу бледную Белоснежку до её башни, — хохотнул блондин, выпрямляясь и рассматривая резко поменявшееся выражение лица Вани. О, да, уводят лучшего друга, как ужасно. Поздновато ты спохватился, дружище. — Признайтесь, что все мы устали от этого дня. Давайте не будем задерживаться и пойдём отдыхать, все чертежи можно доделать завтра на переменах. Возражений не было. Старая белая дверь закрыта на ключ, спрятанный у высокорослого во внутреннем кармане пиджака, все пыльные окна закрыты, в рекреации царит тишина. На улице всё ещё душно и даже жарче, чем утром, но это совсем не ощущается. Парни поднимаются на холм и увлечённо обсуждают прошедшую половину дня. Сын священника явно впечатлён всеми новыми для него ощущениями, а потому с радостью делится своими мыслями с другом. До церкви они доходят незаметно. — Спасибо за день, было весело, хоть и немного необычно, — на прощание говорит брюнет, слабо улыбаясь. — Знаешь, нам стоит чаще проводить время именно вдвоём. Я скучаю по нашим безумным прогулкам. Не имею ничего против всей компании, но от общения с таким количеством людей я немного устаю. — Я тоже скучаю, — с Фёдором не хочется разговаривать громко. Они просто шепчут, и этого достаточно. — Тогда прогуляемся завтра после школы? — Давай. Тогда до завтра? Расставаться не хочется, но приходится. — До завтра. Домой Коля уходит счастливым.