Вдребезги

— Ты злишься? Какой глупый вопрос. Тобирама не злится, Тобирама бесится. Сакура между тем смотрит мужчине прямо в глаза — она совсем его не боится. Сакура знает: даже в порыве мнимой ярости он ничего ей не сделает. Даже словами резануть по сердцу не сумеет. Тобирама не такой. Тобирама обдумывает не только каждое свое действие, но и слово. Настоящий дипломат. Сакуру порой бесило, что свою дипломатию — сухую, безразличную — он тащил и в споры с ней. Ему не нужно было кричать, подавлять тяжелыми взглядами. Тобирама всегда давил здравым смыслом и холодными аргументами. Сакура ненавидела с ним спорить. Потому что всегда проигрывала. Даже ей Тобирама никогда не позволял обойти его. Тобирама всегда все знал лучше всех, всегда был прав. Даже Хаширама без его совета как глава клана не спешил принимать никакие решения. Авторитет Тобирамы был непогрешимым. Для Сакуры тоже. Он с детства вызывал у нее неподдельный интерес. В отличие от его старшего брата, который вечно где-то (и с кем-то) пропадал и у которого вечно было шило в одном месте, Тобирама казался девушке удивительно взрослым. Его не интересовало то, что интересовало обычно мальчишек его возраста. Тобирама всегда был либо при отце, либо в себе. Сакура долго не могла пробиться в его мир, в его личное пространство. Тобирама никого туда не пускал. Даже брата — только по особым случаям. Наверное, если бы у Сакуры не было таланта к ирьенин дзюцу, если бы она не спасла своими техниками многих его соклановцев, Тобирама бы и не заметил присутствия подле себя этой приставучей девчонки. Сакура ведь была чужая. Бесклановая сирота, прибившаяся к Сенджу после их наведывания в очередную разоренную войной деревню. Тобираме она сразу тогда не понравилась. Шпионка. Не иначе. Долгое время он за ней следил, хотя никто прямого приказа Тобираме на это и не давал — личная инициатива. А вдруг ее подослали Учиха? Доверять никому было нельзя. Даже зашуганной девчонке с дурацким именем под цвет ее дурацких волос. Поэтому Тобирама все свое свободное время, которого и так было немного, проводил в обществе этой странной девчонки. Девчонки, которая очень любила пропадать в лесу, занимаясь сбором разных трав. Которая очень любила игнорировать присутствие где-то поблизости Тобирамы Сенджу. Она ведь знала, что он рядом. Она знала, что ей не доверяли. Сакуре будто бы даже на это было плевать. Она слишком увлекалась травами. Плевать ей на какого-то глупого смурного мальчишку, который вечно во всех видел врагов. Сакура первое время даже не пыталась с ним сблизиться — сразу было понятно: бесполезно. Приходилось посматривать на него только искоса, ответно следить утайкой. Его брат был намного общительней. Мягче. Светлее. Сакуре сразу понравился Хаширама. И это было взаимно. Они много проводили времени вместе, вместе собирали травы, вместе дурачились. Вместе огребали от главы клана за то, что частенько выходили за пределы земель клана. Хаширама всегда заступался за Сакуру. Хаширама души не чаял в новой «сестренке». Тобираму напрягало даже это. Очень уж она умела втираться в доверие. А после того, как Сакура всерьез стала увлекаться медициной и делать успехи в ирьениндзюцу, Тобирама окончательно помешался на контроле за ней. Сакуру, оказывается, многому успели научить ее родные. У нее был талант к исцелению. Бесценный талант во времена войн. Во времена, когда твой отец, дядя, брат каждый новый день могли закончить на окровавленной, заваленной такими же бездыханными телами земле. Хороших медиков в клане Сенджу не было. Они вообще были редкостью. Сакура же уже с десяти лет начала помогать местным ирьенинам, собирая нужные травы, почитывая нужные книжки. «Меня мама учила» — просто отвечала она на все расспросы и мягко улыбалась. Ей верили. Клан Харуно и правда когда-то славился своими целителями. Если бы Сенджу успели вмешаться до той кровавой бойни, они могли бы заключить с ними союз. Но шиноби опоздали. Клан Харуно был истреблен. Осталась только чудом выжившая спрятавшаяся девчонка. Сакура. Буцума знал: Харуно с раннего детства посвящали своих детей в тайны ирьениндзюцу. Буцума знал: девчонка в дальнейшем могла хорошо послужить его клану. И Сакура служила. Тренировалась в контроле чакры, искала все новые и новые целебные травы, практиковалась в техниках ирьенина. У Сакуры получалось. Даже под пристальным вниманием одного из сыновей Буцумы Сенджу. Сакуру совсем не напрягал Тобирама. Она старалась его не замечать. Не принимает ее ну и ладно. Многие в клане относились к ней с опасением, недоверием. И она понимала, почему. Она знала, чем могла заслужить доверие. И поэтому все свое время Харуно посвящала изучению ирьениндзюцу. Чтобы доказать, что она тоже своя. Она тоже может быть полезна своим. И она была полезна. Уже с двенадцати лет она сама занималась лечением раненых. Уже в четырнадцать ей не было в этом равных. Единственная наследница клана Харуно и правда оправдала все ожидания Буцумы — он быстро приблизил девчонку к своему семейству. — Следи за ней. Ровный голос главы клана разбивает тишину. Тобирама продолжительно смотрит на отца. Не понимает. Он ведь и так не спускает глаз с этой девчонки. — Она слаба во всем, что не касается ирьениндзюцу. Не спускай с нее глаз — медики нужны не только нам. — Как скажете, отец. Тобирама и без формальных приказов привык беспрекословно подчиняться. Тобирама и без наказов отца привык к Сакуре Харуно в своей жизни. Она была нужна его клану, она нужна была его отцу, а значит нужна и ему, Тобираме. — Не смотри на меня так, — Сакура поджимает губы, хмурится. Будто и правда злится. Злится, что Тобирама даже сейчас продолжает переживать за нее, держать ее подле себя, за собой. Да, Сакура злится. Ей уже девятнадцать. Ей не нужна нянька. Да и нянька из Тобирамы была просто отвратительная, ужасная, честно говоря. Тобирама думал прежде всего о своем долге, об обязательствах, которые постоянно навешивал ему клан. О том, что Сакура не просто объект, за которым нужно следить и который нужно защищать, а живой человек с живыми чувствами, Тобирама редко, но все же позволял себе забывать. Тобирама, казалось, никогда не расслаблялся. Всегда был напряжен. Всегда ждал удара. Тобирама был очень сложным. Особенно для Сакуры. Особенно для той, кому приходилось терпеть Тобираму рядом с собой почти каждый день. И не отвяжется ведь. Скорее, напротив, только сильнее привяжет к себе. И Сакура со временем привязалась. Походы в лес уже не проходили без совместных прогулок. Поначалу Тобирама держался поодаль, но затем начал помогать Харуно, редко задавая сухие вопросы по части собираемых трав. Сакура была довольна даже этому слабому прогрессу в их натянутых отношениях. — Это было глупо. Тобирама смеряет девушку нечитаемым тяжелым взглядом. Ему намного проще вразумлять старшего брата, чем ее. Все-таки Сакура сложная. Почти непрошибаемая. Только она могла вывести его на эмоции. Только за ее жизнь он боялся так же, как за жизнь брата. Не потому, что она была ценным медиком. Она просто была ценной для Тобирамы. Почти все его близкие люди давно покинули его. — Это было правильно, — упрямо парирует Сакура, скрещивая руки на груди — неосознанно повторяя этот жест за Тобирамой. К компромиссу они сегодня точно не придут. Оба упрутся в свою правду. Тобирама смотрит на девушку, в нем просыпается все больше раздражения. Нужно было прикончить тогда Изуну — сейчас не было бы проблем. Хотя даже в этом Тобирама позволял себе сомневаться — это же Сакура. Вовсюда лезет, всем хочет помочь. Совершенно не думая о своей безопасности, рисках. Не думая о своей жизни. Почему-то об этом все время нужно было заботиться Тобираме. Пусть Сенджу никогда в охранники и не нанимался. Сакура была для него исключением. Сакура во всем была для него исключением. — Они могли убить тебя, — для Тобирамы это слишком очевидно. Для Сакуры тоже. Проблема лишь в том, что Сакуре на это плевать, а Тобираме нет. — Считай, это была миссия. Дипломатическая. Мадара Учиха не объявит нам войну, если Изуна останется жив. Ты правда это не понимаешь? — Ты правда настолько наивна? — Тобирама не сдерживается. Повышает голос. Бледное лицо Сакуры мрачнеет. Он все еще считает ее за наивного ребенка. — Дурак, — тихо произносит она, резко разворачиваясь в сторону дома. Она не хочет бессмысленных споров, слишком устала: все равно она ему ничего не докажет. Тобирама слишком упертый, слишком непрошибаемый. Дурак! Дурак! Дурак! Она ведь из-за него решилась на эту чертову сделку с Учиха! Она ведь прекрасно понимала, на кого первого в случае потери брата обрушится гнев и месть Учиха Мадары. Она ведь уже знала, каково терять самых близких. Тобираму терять она совсем не хотела. Почему ему можно рисковать собой ради нее, а ей нет? Почему Тобирама даже не допускает мысли, что ему порой тоже нужна защита? Сакура уходит, проглатывая тугой ком обиды. Тобирама стоит на месте, даже не думает догонять. Все он понимает. Какой бы Сакура ни была сложной, Тобирама давно уже научился читать ее как раскрытую книгу. Сакура его — тоже. Наверное, это им обоим мешало. Каждый пытался спрятать друг от друга свои слабости и у каждого это не получалось. Каждого это выводило из себя, выбивало почву из-под ног. Но отказаться от их странной связи они оба уже не могли. Тобирама еще долго простоит под холодным ночным небом в одиночестве. Еще многое успеет обдумать. О чем-то даже пожалеть. А завтра Сакура без его ведома снова чуть свет прошмыгнет в клан Учиха — проведать своего особенного пациента. Изуна идет на поправку, слава Ками. Сакуру порадует эта новость даже больше самого Мадары, который на этот раз сам решит проводить ее обратно домой. Мадаре срочно нужно видеть Хашираму. У Мадары для него родилось интересное предложение.