Синара - и смех, и грех.

— Вот такие вот дела, — жалобно закончила я, отхлебывая, ну просто здоровый «глоточек» водки. А хорошо-то как стало! По телу разливались приятные тепловые волны, а сама я разомлела от такого ядерного напитка. Кстати, весьма неплохого. — И что ты теперь будешь делать? — стараясь выговаривать четко слова спросил заплетающимся языком Виктор. Он сам уже был давно навеселе, и теперь щуря сосредоточенно черные пьяные глаза пытался внимательно слушать меня. Мы оба прислонились друг к другу и горестно заливали моё горе. — Я…ик! То есть…ик… Да, что же это такое? Ик! — икая пыталась я хоть слово вымолвить. — Короче, ик… давай выпьем! — объявила я. Мы поочередно приложились к фляжке. Но тут у нас случилась беда мирового масштаба… — Мля-я-я, закончилось, — выдохнула я, переворачивая фляжку. — Ик! А теперь… ик… вперед за моим… ик… высококлассным… ик… антидепрессантом! — воскликнула я, вставая. В итоге неловко покачнувшись, я чуть камнем не полетела вниз. Ладно, что добрый друг Витя успел подхватить мою бывалую тушку. — Осторожно, Синара, — сказал этот индивид повышенной привлекательности. И вот просто красивая и шикарная картина: я в объятиях известной звезды квиддича и просто красавчика Виктора, а он нежно убирает черный локон с моего лица. — Ты очень красивая, — и вот он наклоняется ко мне, как я вдруг на весь замок громко выдаю: — Ик! — И всё очарование картины пропало. Он тоже это понял, и выпустил меня из крепких объятий. — Эээ, Витя лучше не надо! Честно. Ик! Ты же теперь даже больше, чем друг! Ик! — Больше?! — нахмурив темные брови на переносице спросил Крамм. — Да! — брякнула пьяно я, качнув головой. В итоге меня чуть не затошнило. — Ты же идеальный собутыльник! Ик! А идеальный собутыльник… ик... это намного больше, чем… ик…парень или друг! Похоже Виктор не оценил очень почетную должность в виде «идеального собутыльника». Ну, и зря! — Не расстраивайся… ик! У меня есть… ик… подруга, которая…ик… совершенно свободна…ик! — страшно икая сказала я. От икоты у меня начала сильно болеть голова, а тошнота подступать все сильнее и сильнее. — А ты? — в упор спросил Крамм. Мне симпатизировала его упорность, но… — А у меня… ик… как оказывается… ик… имеется немалое…ик… количество ухажеров! — чуть не умерев от икоты сказала я. А потом хихикнула. Видели бы меня сейчас эти «ухажеры», то точно свалили бы. — Вперед! Ик! За моим…ик… ромом! — громогласно объявила я, хватая за руку Витю. Тот покорно встал и пошел следом за мной. Гулявшие студенты удивленно смотрели на наш шатающийся дуэт. А если честно, то это меня шатало. Споткнувшись, и чуть не пропахав носом лестницу, я выругалась. Проходившие студентки недобро на меня покосились. А потом они чуть не сдохли от зависти! Потому что идеальный мужчина с тяжелым вздохом быстро взял на руки пьяную и чертовски счастливую меня! — Уииии! — завопила радостно я, когда мы начали быстрее продвигаться по лестнице, чем под моим началом. А сзади слышался звон разбитых женских сердец, которые пали ниц перед настоящим мужчиной. Но тут произошла еще одна подлость в виде двух хмурых и угрюмых рыжих придурков, которые мрачно наблюдали за передвижением Виктора со мной на руках. Я с пьяненькой улыбочкой кокетливо поправила волосы Крамма. Тот удивленно воззрился на меня, и чуть не споткнулся. — Витя, сладкий мой…ик… это и есть те два рыжих барана, которые… ик… предали меня, — капризно надув губы, медовым голосом пропела я, беспардонно указывая указательным пальцем на близнецов. Те чуть не засмеялись от «Витя, сладкий мой», а потом грозно нахмурились на словечке «предали». — Предатели! — констатировала я. Близнецы еще сильнее омрачились. — Очень приятно, — еле проговорил вежливо Виктор. Я возмущенно уставилась на него. — Какой «приятно»?! Наоборот должно быть очень неприятно! А вообще… Пусти меня! Что меня вечно хватают и тащут куда-то?! Еще бы дубиной по голове и в пещеру за волосы поволокли «любить», как неандертальцы! — гневно орала я. Виктор, который теперь на века останется «Витей», смущенно поставил меня в вертикальное положение. И как только меня поставили на ноги, так те подло подкосились и через секунду я уже была в горизонтальном положение. — Син! — взволнованно воскликнули Уизли, кидаясь ко мне. Виктора они отодвинули назад, и теперь вдвоем помогали активно сопротивляющейся мне встать. — Я сама! Сама пойду! — закричала я. А потом все-таки разревелась, как клоун. То есть только слезы во все стороны полетели. Не хватало теперь только горы носовых платочков и множества бутылок бухла. Да, я бы сейчас еще выпила. — Син, что с тобой? — обеспокоенно спросил Джордж, протягивая мне белый платочек. Я даже не стесняясь щедро поделилась своими бациллами с тканью, и обратно протянула уже насквозь мокрый платок Джорджу. Тот с брезгливой миной выкинул его куда-то. А я еще сильнее залилась слезами. — Перестань пожалуйста, — проныл Фред, который всегда не мог спокойно переносить мои слезы. — Ты вскоре затопишь весь замок! — Правда? — хрипло спросила я, и… слезы только сильнее побежали из глаз! — Вы… вы гады! Как вы могли так поступить со мной?! — выла я. — Вы самые безжалостные близнецы, которых я знаю! И мне плевать, что вы единственные близнецы, которых я знаю! Это ничего не меняет! Я же не арабский шейх, чтобы делать гарем! Уж, лучше бы меня блевательными батончиками и конфетками, которые вызывают прыщи накормили. Хотя… про прыщи уже слишком! Все-равно, я вас не прощу! — проревела горестно я, вставая на ноги и придерживаясь за стеночку двинулась к картине с Полной Дамой. Затем обернулась, и нормальным голосом сказала: — Пока, Вить! — Я же вежливая и воспитанная все-таки! — Пока, Синара, — недоуменно сказала Виктор. А я жалобно всхлипывая назвав пароль, втащила себя в гостиную Гриффиндора. — Ты так говоришь, будто мы виноваты в том, что оба влюбились в тебя, — сказал Фред. — Хотя по-большому счету это ты виновата! Я с грацией хромой ламы плюхнулась на кресло, и шокировано вытаращилась на него: — Я?! — Да, ты! Если бы ты так сильно не изменилась за лето, и на тебя бы не стали интенсивно заглядываться какие-то придурки, то мы бы всё так же дружили! — То есть вы тоже причисляете себя к придуркам?! — ехидно поинтересовалась я. — Да! То есть нет! — нервно сказал Фред. Джордж только покрутил у виска, и в этом я была с ним абсолютно согласна. Джордж подошел к креслу, в котором восседала я и тихо сказал: — Мы можем все так же как раньше общаться, но ты просто знай, что ты нам не только в дружеском плане небезразлична, но и… короче, ты поняла, Син. Что ты на это скажешь? — внимательно глядя мне в глаза спросил Джордж. О! Мой ответ был более, чем красноречив! Он был воистину ярким и незабываемым, а главное точно выражал мои мысли! Проблевавшись на единственный здесь ковер, я похоже стремилась выблевать не только свой обед, но и внутренности. Джордж брезгливо морщась держал мои длинные волосы, пока Фред боролся с позывами своего желудка. Не помогло… Как оказалось, единственный кто из нас был крепок на желудок и отвратительные зрелища — это Джордж. — Ребят, может хватит? — беспомощно попросил он, когда Фреда настигла вторая волна, а отходивший от рвотных позывов мой желудок, тоже решил поставить новый рекорд. Бедный, бедный Йорик!

***

После того, как меня приняли негодной для дальнейшего диалога, меня втащили в комнату и кинули на кровать. Я уже в полете быстро уснула, но только для того, чтобы через три часа, растолканная кем-то встать. — Крестный? — в шоке выдохнула я, узнав знакомые мерцающие фиалковые глаза в темноте. — Здравствуй, крестница, — ехидно протянул он, затем принюхавшись, продолжил: — Я смотрю, ты тут развлекаешься неплохо. Но для принцессы, это недостойный вид забавы. Так, что я требую, чтобы ты немедля привела себя в порядок и через минут десять вышла в нормальном состоянии. Не бойся, твоя подруга не проснется, и на комнате полог тишины установлен. Жду, — коротко и ясно бросил он. Я вздохнув взяла кое-какие вещи из шкафа, и потопала в ванную. С крестным спорить совершенно бесполезно, это я давно знала. Он с моего рождения был всегда рядом со мной. Его называли при дворе «самым верным псом королевы». И это было так. Мама ему безоговорочно доверяла, настолько, что три года моей жизни и Чака, крестный нас воспитывал. Мы жили в красивом и уютном двухэтажном домике на берегу озера Керри. Это было просто потрясающе! Никаких дворцовых правил, этикетов, неудобных нарядов и остальной придворной мишуры. Только мамы страшно не хватало. Три года ее мы не видели с Чаком. Только тогда, когда мама взошла на трон и при дворе стало относительно безопасно нам позволили приехать в королевский замок. Вздохнув, я сполоснулась в душе, почистила зубы и надела черные брюки и красную майку. — Крестный, ты же сюда пробрался по Огненным Чертогам, да? — уточнила я. — Да, — кивнул он темной головой, располагаясь на стуле. Выглядел он как обычно потрясно — кремовая шелковая рубашка была заправлена в черные кожаные брюки, черный ремень с с серебристой бляшкой удерживал их на узкой талии, а темно-фиолетовый камзол, расшитый серебром и бриллиантами подчеркивал ширину плеч и нереальный цвет глаз, на ноги он по обычаю натянул черные ботфорты, в которых можно было найти от смертельно ядовитых игл до метательных серебряных ножей. Черная густая челка все время падала ему на правый глаз, отчего ему приходилось ворошить волосы, чтобы они «стояли». А на золотистой коже можно было найти бледные шрамы, которые особо отчетливо виднелись на скуле и шее. Ему было, как и маме 33, но выглядел он на три года моложе своего возраста. Мне всегда казалось, что они с мамой идеальная пара, и что возможно Брендан — мой отец. Но логически я понимала, что это все мечты. — Так, что случилось? Раз ты с Ирландии перескочил в Англию? — сразу решила спросить я. — Синара, неужели ты забыла, что завтра у твоей матери исполняется десять лет правления? — удивленно спросил он. Точно, забыла. — То есть ты преодолел весь этот путь, чтобы мне напомнить, что у мамы десять лет правления? — ехидно поинтересовалась я. — И вы с Чаком обязаны присутствовать, — добавил он, сверкая сиреневыми глазами. — А вообще, может я просто соскучился по своей любимой крестнице? — протянул он. Я не выдержав расхохоталась. — Крестный! Ты же слишком расчетлив, чтобы что-то делать из-за простого «соскучился по любимой крестнице»! — хихикнула я. — Что? Неужели ты меня раскусила? — озадаченно воскликнул он. При мамином дворе он занимал должность первого советника и начальника королевской безопасности. — Так у меня же был хороший учитель в детстве! — в тон ему воскликнула я. Воспоминания о том, как он нас с Чаком учил пыткам на тараканах и стрекозах — до сих пор свежи. Но мы сами попросили научить! И мама об этом ничего не знала. — Ладно, ты меня раскусила. Я здесь не только сообщить, что заберу тебя и Чака завтра вечером в Ирландию на три дня, но и по другим делам, Её Величества, — вздохнул он. — А профессор Дамблдор в курсе? И что за дела? — Да, профессор в курсе. А это уже не твоей юной головушки дело, — щелкнув меня по носу, усмехнулся он. — Опять тайные поручения мамы? — сухо сказала я. — Иногда мне кажется, что вы с мамой та еще парочка обманщиков, способных обмануть весь свет. — Ну, из песни слов не выкинешь, — ухмыльнулся крестный. А затем встав, подошел к свечке. — Подожди! — вдруг вскрикнула я. — А можно мне взять Лекси завтра с собой в Ирландию? — А ее родители будут не против? — спросил Брендан, вглядываясь в лицо спящей девушки. — Нет, — горестно вздохнула я, и быстро поведала ему историю Лекси. Лицо крестного стало просто до ужаса страшным и грозным! Фиолетовые глаза в прямом смысле запылали бешенным огнем! — Понятно, — опасно и ласково протянул он. — Конечно можно, Синара. Похоже мне придется сегодня еще в одно место наведаться, — все с такой же ласковой интонацией протянул он. Я вздрогнула. Крестный никогда не кричит или не ругается. Высшая степень его злости — это ласковый голос и нежный взгляд холодных глаз, когда кто-то захлебываясь собственной кровью падает перед ним. И это в сто раз страшнее. — Ты же не собираешься его убивать? — в ужасе спросила я. Он может. — Что ты, милая. Просто некоторых грязных мразей, надо научить, что хрупкие кости девушки не способ выражать бескрайнюю любовь, а продавать невинную девушку — это очень и очень плохо, и вообще ай-ай-ай, — холодно промурлыкал он. Почти что добрая улыбка искривила полноватые губы, но это была обычная улыбка убийцы. А потом подмигнув мне, весело сказал: — Сладких снов, Синара, — и быстро исчез в огне свечки. И как мне теперь уснуть после этого?! Если, я теперь от страха сама дрожу?!