Дионисус

Ноги дрожат, колени подгибаются, линии на холсте, что до этого были ровными и плавными, стали ломаными и похожими на походку Тэхена, когда он упивался в усмерть. Юнги морщится, стараясь держать себя в руках, но с каждой минутой становится все сложнее и сложнее. Колокольчик на кончике хвоста задорно звенит каждый раз, когда парень вздрагивает. Пробка мерно гудит, лаская нежные стенки. «Сука… Убью», — думает про себя Юнги, а в реальности же натягивает десневую улыбку и поглядывает на Хосока, чтобы запечатлеть сногсшибательный образ. Чон, откинувшись на локти, сидит на подиуме с широко расставленными ногами. Своего возбуждения он не стесняется, нет. Этот весь из себя светящийся мальчик гордится и тем, что член заинтересованно подрагивает каждый раз, когда Юнги, не сумев сдержать стон от очередной волны вибрации, скулит за холстом, и тем, что он сейчас весь такой открытый сидит в пустой аудитории. У Хосока вообще утеряно чувство стыда. Но почему-то рядом с Юнги хочется превратиться в конченого извращенца. — Ну и как там? — подает голос Хосок, терзая взглядом раскрасневшегося Юнги. — Тесно, жарко и ммм… — Юнги не может договорить, так как новая волна ярких ощущений накатывает, заставляя прогнуться. — С-сука. — А рисунок как? — не меняясь в лице, спрашивает Хосок. — Н-нормально в-все с рис-сунком, — чуть заикаясь, отвечает Юнги. Он ближе встает к мольберту, чтобы Хосок не смог его увидеть и медленно кладет руку на изнывающий член. «Раз тебе так хочется играться, вот, блять, и играйся сам с собой…» — думает Юнги и поглаживает плоть. Не то чтобы Юнги шел на это вот все, чтобы подрочить, но и мучиться столько он тоже не собирается. Он шумно выдыхает, когда его же теплая рука с чуть огрубевшими пальцами ложится на член и начинает медленно снимать напряжение. «Ох, блять-господи-как-же-хорошо», — на одном дыхании неслышно произносит Юнги. Про рисунок он не забыл, а просто взял небольшой перерыв. Ничего с этим, абсолютно ненужным, портретом не случится. Мин прикрывает глаза и откидывает назад голову, выпуская горячий воздух через нос. Хорошо… да…. — А что это тут у нас? — прямо над ухом доносится звенящий шепот. — Котик решил поиграться сам? — Ч-что? — Юнги было начал возмущаться, но его губы накрыл хосоков рот и немедленно начал терзать горячим языком. Нужно ли говорить о том, что Юнги не сопротивляется? А то, что он тут же повис на шее Чона, жадно хватаясь за упругие плечи, словно за спасательный круг? Конечно нет, ведь Хосок уже по-хозяйски гладит бедро, закинув предварительно ногу к себе, удобно захватывая под колено. Упругий член старшего упирается прямо в юнгиево возбуждение и перед глазами сотни тысяч искр, миллионы созвездий взрываются, планеты расходятся, потому что — ахуенно! Он такой большой и упругий, весь влажный, истекает смазкой и просится скорее в лапку Юнги. И младший обхватывает. Он медленно ведет по стволу, осторожно отодвигая крайнюю плоть, и заставляет Хосока утробно рычать при каждом движении. Хосок, до красных пятен сжимает кожу на мягкой попе, где, бля буду, останутся красные пятна. Но ничего, Мин заставит их все зализывать; не сейчас, так позже… Тихую аудиторию терзают пошлые звуки поцелуев, причмокиваний. А этим двоим не стыдно — им безумно хочется, и, кажется, Хосоку уже и самому осточертели эти игры с поддразниваниями, потому что Юнги надрачивает так искусно, что выть хочется. Но сначала оттрахать его, а затем повыть немного. Старший резко, одним движением, разворачивает Мина к себе спиной, заставляя того прогнуться, опереться на ближайший стул. Младший матерится, так как чувствует, как в него впиваются пока что только богомерзкие занозы. Но ничего, и эти ранки он тоже заставит зализывать. Подол черно-белой юбки падает на поясницу и Юнги только открыл рот с таким до глубины недовольным: «Какого…?», но потом просто простонал одну из гласных алфавита, выгибаясь в пояснице. Хосок ликует — котик и правда оказывается до безумия гибким. Его язык ловко скользит по тугому колечку мышц, заставляя их сжиматься и разжиматься в беспорядочном ритме. Пока ноги от сидения на корточках не затекли, старший старается вылизать своего котенка целиком и полностью, накрывая языком мошонку и яички, чуть посасывая сморщенную кожу. — Сука, — ругается Юнги, опуская обессиленно голову. Потому что-то, что вытворяет своим языком Хосок — это просто, блять, противозаконно. Потому что если младшему потребуется одеваться вот так каждый раз, чтобы получить свою порцию римминга, то он готов это делать. Всегда. Постоянно. Хоть, блять в Покахонтас его нарядите, он будет с радостью примерять эти все вот бабские шмотки. Потому что, облятькакхорошо! Чон же улыбается, чувствуя, как ноги младшего подгибаются, стоит языку чуть сильнее углубиться в анальное колечко. Он раздвигает обе половинки, сильно сжимая белую кожу, и мягко выдыхает, всасывая кожу. — Дааа! — не выдерживает Юнги, выстанывая на всю аудиторию. Хосок медленно поднимается, ведя кончиками пальцев по коже ног, обводит тазовые косточки, выше, по впалому животу и ребрам. По телу проходит мелкая дрожь и Юнги выдыхает сладкое имя. — Хосок-а, ммм… — Да, котенок? — шепчет старший, закусывая мочку уха. — Твой язык до Гонконга довести может… — дрожащим голосом произносит Мин, а Чон лишь улыбается. — Это ты еще мой член не почувствовал… Юнги широко раскрывает глаза, когда чувствует, как в разработанную дырочку входит сначала головка, а затем и весь член. Младший шепчет что-то вроде: «Ух, сука», — и впивается в деревянную поверхность табуретки до белых костяшек. Стоять — тяжело, глаза открыть — страшно, в заднице — все ноет, но это не сравнится с теми ощущениями, что дарит Хосок, когда медленно начинает двигаться. Внутри все опаляет жгучим жаром. Кожу покрывает табун мурашек, когда Хосок касается шейного позвонка губами. — Блять, мы кони что ли? — возмущается младший, когда уже просто перестает чувствовать свои ноги. Чон негромко посмеивается и медленно выходит, подхватывая Юнги на руки. По аудитории разносится легкий звон колокольчиков. Старший за пару шагов преодолевает расстояние до подиума и ставит младшего на ноги, а сам усаживается на выступ. — Так лучше? — он заглядывает в глаза Юнги и тот тонет. Тот кричит внутри себя, просит о помощи, так как захлебывается, его легкие наполняются жидкостью и приятным чувством теплоты, которое исходит от Чона. Взмокшая челка спадает на глаза, которые горят огнем, блестят тысячью заведенных светлячков, губы, раскрасневшиеся от поцелуев, изгибаются в теплой улыбке; руки с длинными пальцами, которые обвивают паутинки вен тянутся к белой коже и мягко смыкаются на бедрах, притягивают к себе, и Юнги сдается. Он кладет руки на шею старшему и припадает к губам, завлекая в жаркий поцелуй. Целовать Хосока ахуенно, потому что он — горячий, заводной и такой невообразимо нежный. Мин присаживается на член Чона, ловя своим ртом стон. — Да… — еле слышно произносит Хосок, впиваясь в ягодицы, а Юнги улыбается в поцелуй. Теперь он снова сверху, пусть дерут опять-таки его. Но он сверху и это радует! Объезжать такого игривого скакуна, как Хосок, конечно, приятно, но вот то, с какой силой он пытается истерзать Юнги, ему уже не кажется смешным. Чон подмахивает бедрами, помогая младшему глубже принять его, разжигая все больше желания и похоти. И это не было бы чем-то таким уж странным, если бы не одно, но — Юнги все это чертовски нравится. То, как его ягодицы горят в руках Хосока, как тот грязными словечками раззадоривает его, как он прикусывает кожу на ключицах, оставляя красные пятна; он заводится еще сильнее, когда касается своего члена, надавливая на головку, а Хосок мажет языком где-то в уголке рта, простанывая его имя. Звуки, что шлепками кожи о кожу разносятся по аудитории, всхлипы и хосоково: «Да, котенок, давай», доводят Юнги до исступления и яркого оргазма. Он пачкает подол платья, живот старшего и свою руку. Прикусив губу до крови, Хосок кончает прямо в Юнги, скривившись от наполняющей его приятной истомы. Мышцы приятно сокращаются, заставляя проникнуть глубже в младшего, спустить пару раз, и напоследок накрыть рот мокрым поцелуем. Они тяжело дышат: Хосок, уткнувшись в грудь Юнги, а тот в свою очередь, зарывшись носом в мокрые от пота волосы. — Картину… — на выдохе внезапно сказал Хосок, — я так понимаю, я не увижу? Юнги чуть отстранился и заглянул в глаза старшего. Он иронично выгнул бровь и улыбнулся, показывая клычки. — Поверь, у меня есть, что тебе показать и без этого.