Дионисус

Юнги не относил себя к истеричкам: он всегда рассудительно подходил к проблемам, прежде чем начинать панику; внимательно изучал предмет спора, общался с людьми и вообще являл собой пример спокойствия и своего рода «дзена» в человеческом обличии. Мин Юнги никогда не бегал за своими партнерами, рассуждая исключительно просто: «У каждого человека свое личное пространство, нарушать которое в мои планы не входит». Делал он это не только из соображений приватности жизни человека, но и для своей собственной выгоды. Художники любят уединяться, любят иногда потюленить в кроватке часик-другой, провести все выходные в своей уютной квартире и не вылезать ровно до тех пор, пока не прижмет голод или недотрах. Сейчас у Юнги не было проблем ни с тем, ни с другим. Но отчего-то все его жизненные позиции и устои рушились один за другим. И это бесило нереально. Но еще больше Юнги бесился, когда прищурившись смотрел на Хосока из укрытия. Нет, он все еще держит дистанцию и табличка «личное пространство» все еще мельтешит перед глазами. А вот у этих мокрощелок, что виснут на сгибе локтя его благоверного, вообще никаких понятий нет. «Сука-дрянь, руки свои загребущие уберииии!!!» — орет в голове у себя старший и скребет ногтями по бетонной стене. — Эй, — рука внезапно падает на его плечо, и Юнги, вскрикнув, подпрыгивает на месте, поворачиваясь лицом к объекту. — Сука! — шипит Юнги, хватая за грудки Тэхена. — Ты че подкрадываешься? Тебе уши оборвать? Тэхен примирительно поднимает руки вверх, хлопая своими большими глазками. — А ты че так орешь? — вторит шепотом Ким и заглядывает за угол, чтобы посмотреть, что там его друг высматривал. Видит Хосока и улыбается широкой квадратной улыбкой. — Аааа… Понял-понял… — Че ты, блять, там понял, а? А?! Аааа?! — Юнги трясет друга, а Тэ лишь голову откидывает и довольно улыбается. — Че ты лыбу свою давишь, припизднутый? — Так, — Тэ спокойно кладет свои руки на руки друга и заглядывает ему в глаза. — Ты оскорблять-то меня заканчивай, а не то я твоему дружку расскажу, что ты подрачиваешь в одиночестве, пока он на выставках своих этих. — Юнги дует щеки, раздувает ноздри, но друга отпускает, и Тэхен, довольный собой, поправляет лацканы пиджака. — Так что ты тут делаешь? Юнги лишь дергает плечом и уходит в противоположную сторону; Тэхен не отстает, идя по пятам за другом, продолжая задавать один и тот же вопрос. И вот этому созданию зубы выбить охота, потому что гнида эта счастливая таких проблем не испытывает. Ну, как проблем… Мин просто ревнует. Банально и максимально тупо. Ревнует к каждой юбке, что подкатывает к его лучезарному, к каждой девчонке, что вся такая из себя: «Ой, Хосок-оппа, а подскажи, позялуйстя воть етот пункть. Ой ето тяк было легко… ихихихи!». — Тьфу, сука! Бесят! — ругается вслух Юнги, только представив этот смазливо-слюнтяйный монолог. — Да кто бесит-то?! — не унимается Тэхен, когда они присаживаются за стол. — Да все эти телки бесят меня, не могу, прям агрх! — рычит Юнги, злостно терзая сэндвич. — Прям так и виснут на Хосоке. Сил нет! Ругается Мин с набитым ртом, а Тэхен посмеивается в кулачок. — Ну так он же у тебя просто общительный, разве нет? — резонно замечает Тэхен, поддевая кусочек мяса в рамене. — Ты же всегда хвалился этой своей способностью давать личное пространство партнерам. Нет? — Хует! — огрызается Юнги, запивая ревностную желчь апельсиновым соком. — Ты видел, как он им улыбается? Он, блять, светится весь! Словно ему лампочку в жопу засунули. — А ты засовывал? — играет бровями Тэ. — Че? — застывает Мин, а в ответ получает пошлую ухмылку. — Я тебе сейчас что-нибудь в жопу засуну. — Ой, не нужно, право слово, — хихикает Тэхен и прикрывает покрасневшие щечки ладошками. — С меня сегодня хватит… Юнги безмолвно смотрит на друга, а затем с шумом отодвинув стул выходит из-за стола. Ему вслед еще доносится: «Юнги, прости! Ну ладно тебе!», но он не слушает. Точнее, старается, потому что этого горлопастого дурня слышно во всех уголках корпуса. Обижаться на Тэхена можно сколько угодно, но одно остается неизменным — он действительно всегда гордился этим своим качеством. Скорее, умением: именно такое отношение к людям позволяло ему без проблем встречаться, а затем и расставаться. Нет ничего хуже, чем отношения из-под палки или разрыв, который затем приносит тебе нереальное количество боли, ощущение вырванного сердца и вот это все прочее. Находясь вместе с Хосоком, он, конечно же, не задает никаких лишних вопросов, просто всецело отдаваясь их встречам и мимолетным разговорчикам в коридорах университета. Начинать капать на мозг любимого никогда не поздно, но вот исправлять потом это все заебешься. Поэтому Юнги терпит. Он натянуто улыбается, когда к ним подходит одногруппница Чона и, приобняв его за талию, ударяется своим бедром о его. — Хей, Хосок-а, — щебечет девушка, — а чем ты занят сегодня вечером? «Да ты в край охуела так заигрывать с моим Хосочком!» — кипит внутри Юнги, а внешне выражает все самое светлое и прекрасное, словно и не хочется этой дамочке шею свернуть. — Ух, — задумчиво стукает двумя пальцами по губам Хосок, — даже не знаю. Сегодня планировал с Юнги вот прогуляться. Младший улыбается и переводит взгляд на своего парня и подмигивает. Юнги смущенно отводит взгляд, потому что такое внимание на людях серьезно смущает! Мин ощущает себя влюбленной дурочкой, но поделать с этим ничего не может. Да и не хочет, пожалуй. — Уууу, — обиженно дует губы девушка, — ну ты уже столько раз отказывался от наших групповых походов куда-либо. Может, все-таки разок сходишь? — девушка переводит взгляд на Юнги, словно тот не старше нее, а вообще мразь подкаблучная. — А он один разок и без тебя прогуляется вечером. «Ух, блядинушка, я тебе эти твои рыжие патлы ща на локти-то намотаю», — мило улыбается Юнги. — Ох, конечно-конечно, — Юнги продолжает дарить свою десневую улыбку собеседникам. — Хосок-а, если тебе очень хочется пойти с одногруппниками, то иди. — Хен? — удивленно смотрит Хосок на Юнги. — Ты уверен? Мы же с тобой планировали это еще на прошлой неделе. — Все в порядке, — кивает Юнги. — Один вечер я и правда смогу пережить самостоятельно. Девушка довольно улыбается и сильнее сжимает талию Хосока. «Ну, ничего. Обнимайся, сладенькая, пока можешь…» Пока сидит дома, Юнги истерично просматривает социальные сети, ждет какого-нибудь поста от Хосока, какой-нибудь записи в Твиттере, хоть что-то! Пусто… Самому писать ему тоже не хочется, потому что «личное пространство». Ну и ревнивой истеричкой в его глазах выглядеть не хочется. Жопа-прилипало: Хееей, Юнги-яяяя Я: Чего тебе? Жопа-прилипало: Как там твоя ревность? Жопа-прилипало: Не помер еще? Я: Твоими молитвами Я: Чего хотел? Жопа-прилипало: Да просто интересно, как ты там один. В своей квартирке сидишь… Жопа-прилипало: Страдаешь… Я: Тэ, если есть что сказать, то говори. Жопа-прилипало: Окей, говорю Жопа-прилипало: Тебе нужна школьная форма! Юнги пробивает себе лоб мощным ударом, и звонкий шлепок разносится по всей квартире. Я: Сдохни Жопа-прилипало: Как грубо! Жопа-прилипало: Я же серьезно! Жопа-прилипало: Если он такое внимание уделяет девушкам, значит, все это не просто так. Жопа-прилипало: Может, у него кинк какой есть… Жопа-прилипало: На юбочки там, чулочки, рюшечки! Жопа-прилипало: Ты вспомни его первую просьбу Жопа-прилипало: Он абсолютно точно извращенец! И насколько бы Тэхен не был странным, сколько бы идиотских идей он не привносил в жизнь Юнги, иногда звучали вполне себе разумные идеи. Хосок ведь и вправду нередко просил его об «экспериментах», намекал на косплей, кидал дорамы и аниме жанра «повседневность, школа». И Мин либо не догадывался, либо вся эта влюбленная хрень из него выдавила того самого Мин «Мастер сексуальных утех» Юнги. И вот другу он ничего не отвечает, потому что не хуй, а то еще подумает, что Юнги важно, что тот думает по поводу их с Хосоком отношений, но внутри себя искренне благодарит. План приводить в действие необходимо было незамедлительно. Задержку по операции «Детка» Юнги допускал максимум в пару дней: найти школьную форму, найти парик, научиться нормально ходить на каблуках, научиться краситься. С последним ему пообещал помочь Тэхен, который ждал такого перевоплощения даже больше, чем сам Юнги. Согласно их плану, Юнги должен пропустить занятия, как и Тэхен. Опять. Но перед этим они предупредили и Чонгука, который как раз-таки был не в восторге от всего этого плана. — Почему просто не поговорить? — хмурится Чонгук, а Тэхен куксится. — Ты что же, не хотел бы увидеть меня в школьной форме? — он тянет свои худенькие ручки к шее любимого. — Хотел бы, — смущенно произносит тот и целует Тэ в кончик носа, — но я люблю тебя и в спортивных штанах, и в безразмерных худи, в облегающих джинсах и простых черных шортах. Я люблю тебя любого, и мне кажется, что Хосок солидарен со мной по отношению к Юнги-хену. Тэхен выпячивает нижнюю губу и смотрит на Чона глазами олененка. Подбитого, раненого, жалкого олененка. Чонгук выдыхает, закатывает сочувственно глаза, и соглашается.

***

Когда Хосок заходит в небольшую комнату Юнги, то медленно, боясь потревожить спящего на кровати, завернутого плотно в одеяло, любимого. — Юнги-я, — шепчет Хосок и присаживается на край кровати, — Чонгук сказал, что ты заболел. Почему мне не сказал? Чон посматривает на комок, что отвернулся от него и вздыхает. — Если ты обиделся из-за того случая, когда я ушел с одногруппниками в бар, то нужно было прямо сказать. Не нужно скрывать от меня такие вещи… Я же волнуюсь. Хосок кладет руку на краешек одеяла и тянет вниз, заглядывая под него. Заглядывает и, мягко говоря, охуевает. — Ч-чего? — шепчет он. — Папочка, — сладко зовут его со стороны двери. — Папочка, твоя малышка, кажется, заболела… Юнги издает звук «кхе-кхе» и подходит ближе к потерявшему дар речи Хосоку. Он медленно берет его руку в свою и прикладывает ко лбу; медленно ведет тыльной стороной руки по виску, щеке, заводит на подбородок и хитро улыбается. — Папочка не хочет проверить температуру своей малышки? — Юнги медленно погружает указательный палец в рот и зазывно посасывает. Он втягивает щеки и чуть закатывает глаза, играя удовольствие. Чон какое-то время сидит и просто тупо осматривает Юнги…? Перед ним сейчас стояла во всей красе самая настоящая школьница: черное каре, темно-зеленая школьная форма с короткой, еле прикрывающей попу, юбкой, пошлые черные чулки с креплением на ремешках и черные туфли на высоком каблуке. И это одновременно заводит Хосока и обескураживает. — Ч-что происходит, хен? — тупо спрашивает Хосок, протягивая свободную руку к покрасневшей от смущения щеке. — Что это все значит? Юнги отпускает пальчик изо рта и посматривает на парня влажным взглядом. — Это то, чего ты так сильно хочешь, — Юнги ведет хосоковой ладонь по своей груди и талии. Медленно, перебирая каждый шов на пиджаке, который плотно облегал фигуру. — Ты же этого хотел, папочка? Мин заводит горячую ладонь себе под юбку и касается уже влажного члена. Старший шумно выдыхает, когда чувствует свободную руку Хосока на своей заднице. Чон все еще безмолвно смотрит в лицо Юнги, но руки уже сами по себе разгуливают по нежной юнгиевой коже. Он собирает кончиками пальцев гусиную кожу на задней стороне бедер, ведет вверх по аппетитной попе, а затем игриво запускает руку под трусики. Подходя ближе, Юнги упирается руками в плечи Хосока и смущенно отворачивается. — Папочкаааа, — скулит Юнги, подаваясь вперед бедрами, — твоя малышка горит. — И что же должен сделать папочка? — улыбается Хосок, массируя растянутое колечко мышц. Юнги, сильнее краснея, поднимает за край юбочку и демонстрирует твердый стояк: розовая головка выскакивает из черных кружевных трусиков. Чон шумно сглатывает, наблюдая картину полного разврата, самых тайных мужских желаний, самого большого страха целомудренных домохозяек — сексуальная школьница на каблуках. Но только для Хосока это еще и убийственное комбо с текущим от возбуждения Юнги, чей член он безмерно любит и без переодеваний. Хосок падает спиной на кровать, заваливая Юнги за собой; он заставляет того встать над ним, расставив ноги. Мин удивленно вздыхает, но младшего слушается, собирая коленками простыню. Чон сдвигает за краешек трусики, открывая вид на розовое колечко, что сжималось и разжималось каждый раз, когда он касался рукой члена. Горячий язык медленно скользнул внутрь Юнги, и тот с громким стоном выгнулся. Как так получилось, что первый в своей жизни римминг он получает вот так, ему не понятно. Но ему очень хорошо… даже ахуенно. Когда Хосок вылизывает его так, словно тот не человек, а безумно вкусное мороженое, Юнги краснеет. Младший шумно посасывает и яички, и кожу возле самого отверстия, он проталкивает горячий язык все глубже, вызывая толпы мурашек по телу. — Ах… Папочка, — Юнги упирается пальцами в свои бедра, до красна сжимая кожу. — Войди в меня… Хосока этот стон просто выбивает, нахуй крышу сносит, и он одним движением подминает хрупкое тело под себя. Когда Юнги элегантно вытягивает свою ножку, обутую в лакированные туфли, Чон облизывается. Он берет ее в свою руку и покрывает нежными поцелуями. Даже сквозь капрон Юнги ощущает, какие горячие хосоковы губы, какие ласковые и томные эти его поцелуи. Чон ведет кончиком языка прямо по чулкам, выше, цепляется зубами за капрон. Он медленно снимает кружевные трусики, оставляя пояс для чулок и сами подвязки. Он смотрит сверху на раскрасневшегося парня, на разбросанные по подушке черные волосы, на колом стоящий член. — Папочкааа… — хнычет старший и ведет рукой по внутренней стороне бедра, поддевая резинку чулок. — Ух, сука, — ругается на выдохе Хосок и резко входит. Если раньше секс между этими двумя имел какой-то самый обыкновенный, даже бытовой, смысл, то в этот раз все выходило за рамки. За рамки разумного, дозволенного и правильного. Все это, по мнению Юнги, было не правильно, но так горячо и так ахуенно. Было невообразимо приятно стонать под Хосоком, смотреть на его шальные глаза, чувствовать его руки и прикосновения по всему телу, его зубы и язык. Он был буквально везде! И Мин стонал под ним, просил еще. Кончал он, к слову, тоже не один раз. Обессиленный, взмокший и с чувством выполненного долга Хосок валится рядом с Юнги. Его грудь вздымается так часто, что кажется будто он вот-вот задохнется. Мин кладет ладонь на ребра и закрывает глаза: чувствовать под рукой вибрацию от биения сердца — ахуенно, слышать его тяжелое дыхание — ахуенно, быть его единственным … ну, вы поняли. — Слушай, — облизывая пересохшие губы, на локте приподнимается Чон. — А что это вообще за игры с переодеванием такие внезапные? — Ну, как тебе сказать, — Юнги стягивает парик и облегченно выдыхает, — ох, блять, как же хорошо… В общем-то, ничего внезапного: ты хотел девочку, ты получил девочку. Хосок пару секунд смотрит молча на старшего, а затем прикладывает ладонь к его лбу. — Ты как? — Юнги хмуро смотрит на парня. — Какие нахрен девочки? Зачем они мне? — Это я тебя должен спросить! — вскакивая на кровати и усаживаясь рядом с Чоном, начинает Мин. — Зачем ты им столько улыбался? Зачем разрешал с собой флиртовать? Зачем… — Юнги прячет смущенный взгляд, — зачем кому-то еще, кроме меня, ты это разрешаешь? Хосок тянет широкую улыбку, превращая глаза в полумесяцы и утягивает Юнги за руку к себе. Туфля с грохотом падает на паркет, а Хосок разрывается со смеху. Он крепко прижимает к себе вспотевшего Юнги, треплет по волосам и целует в висок. Он удерживает брыкающегося и требующего объяснения котенка и тихо умирает. Кто разрешал ему быть таким милым и невообразимо прекрасным? — Я люблю тебя, Юнги-я, — шепчет на ухо Хосок и чувствует, как зверек в его руках становится спокойнее и покладистее. — И я тебя люблю, Хосок-а, — шепчет тихо Юнги, обвивая руками крепкое тело Чона.