Другая жизнь

Наверное, было бы ложью, если бы я сказала, что проснулась на утро, после первой сладкой ночи, в его объятиях, абсолютно счастливой. Так как, открыв в то утро глаза, первой моей мыслью было, что все стало куда сложнее, чем раньше. Не проще. Так как ещё вчера вечером, утопая в недрах своих сексуальных желаний и злости, на самом деле была ещё просто маленькой глупой девочкой с весьма странной влюбленностью. А теперь я являлась женщиной. Наверное, все-таки его женщиной. И я впервые стала предателем. И Томас, словно чувствуя это, так и не взял с меня слово, что возвращенный мобильник я не использую для того, чтобы уйти. Он дал мне выбор. Свободный выбор. И я с четкостью понимала и то, что я должна сделать его сама. И я бесцельно слонялась по дому. По небольшим коридорам, просторным комнатам, почти ничего не видя перед собою от роящихся в голове мыслей и чувств. Хотела ли я сбежать отсюда на самом деле? Хотела ли уйти, наконец, от Тома и своих собственных чувств? Хотела ли я вернуться к отцу? Нет. Три вопроса, а ответ все равно был один. Я не хотела. Потому, что здесь, с Томасом, несмотря на мое похищение, мне было куда свободнее и легче, чем было дома. Потому, что Том всегда слушал меня и объяснял мне непонятные вещи. Потому, что старался понять меня, а не только свою точку зрения. Потому, что прошлой ночью он был нежен настолько, насколько и жадными были его поцелуи. Ведь я, ещё с самого малого возраста, сказала себе, что буду сама выбирать мужчин. И не позволю им выбирать меня. И ещё столь недавно с четкостью могла бы ответить, что я сама выбрала Томаса. Недавно, но не сейчас. Потому что сейчас я понимала, что знаю о нем настолько мало, что не могла себе даже представить. Отдавая себе отчёт так же и в том, что я самого начала знала, что с ним что-то нечисто. Что он не тот, за кого себя выдал. Что абсолютно не тот. Но, несмотря на это, он был единственный, кто понравился мне в этой жизни. И я не обратила внимание на своё же предчувствие. И сейчас мне было больно от этого. Но ещё больнее для меня было то, что друзья, что погибли во взрыве, не были для меня уж так сильно близки. Были просто компашкой, с которой я вполне весело проводила время. Не так дороги, как мне дорог был Томас. И это делало меня в своих же глазах почти совсем конченной. Ничем не лучше мафиози, что убил ради амбиций подростков... Я вытерла непрошенные слёзы, закусывая губу. Наталкивая себя на мысли, что я не могу больше плакать, потому, что я не должна. Должна решать. И решить. И поэтому, снова перебрав в голове все возможные идеи и мысли, почти что бегом двинулась в его комнату. В комнату Тома. Как и вчера, отыскав заветный ключ в заброшенном аквариуме, что стоял у окна только как реквизит. Я понимала, что нехорошо рыться в чужих вещах. Даже нет, я знала об этом удивительно ясно и чётко, все равно заходя в эту комнату без хозяина уже не первый раз. Не для того, чтобы что-то спереть или разломать со злости, а для того, чтобы узнать. Про него. А так же про то, что он так и не сказал ещё мне. Ведь вещи скажут о хозяине куда больше красивых слов, разве нет? Я прикусила губу. "Пронырливая девчонка" - сказал бы он, чуть усмехаясь, увидев меня сейчас. Не рассердился бы слишком сильно, особенно после того, как назвал меня в этом доме хозяйкою, а не гостьей. Не пленницей. Но и не похвалил бы. И я увидела эту картину, как он качает головой и журит меня, как касается ладонью моих волос, что невольно улыбнулась. И мне стало чуточку легче от этого. Просторная комната - такими были его покои. Такая вычищенная до блеска с редкой мебелью комната, что создавалось невольное впечатление, будто здесь и не живёт никто. Он явно бывал тут редко. Не в пример белому ламинатному полу, тёмная меблировка. Он явно любит контраст. И, посреди всего этого безобразия стоял комод. Огромный, дубовый и явно достаточно старый. Не похожий на современного типа шкаф, кровать и журнальный столик. Явно привезенный из другого дома, из прошлого. И, наверное, очень ему дорогого. Так стоит ли мне говорить о том, что чтобы найти и разобрать характер Тома по полочкам, я полезла именно в этот комод, а не в какой другой? Разумеется, быстренько пропуская ящики с его нижним бельем и явно любимыми наглаженными носками. Ибо в своей влюбленности ещё не дошла до того, чтобы скучать по второй половине так, чтобы обкладываться его вещами. Я искала чего-то важное. Чего-то очень нужное для него. Не зная сама, что это может быть, но все же чувствуя, что это что-то может помочь мне решить. Остаться в этом доме или прощаться. Я не особо надеялась на успех. Уже почти потеряв надежду найти в этой почти идеально-нежилой комнате хотя бы какой-то изъян. Отличие, его личную вещь. Поэтому взвизгнула от радости, когда посреди белья последнего ящика пальцы наткнулись на что-то другое. На прямоугольную вещь. Которую я извлекла из комода почти что с благоговейным придыханием, только сейчас поняв, что обнаружила фотоальбом. Слегка запыленный и со странной обложкой, он показался мне достаточно старым. Спрятанным от чужих глаз и, по-видимому, хранящим в себе не одну тайну. Тем, который не открывали очень давно, но все равно достаточно важным. Почти реликвией Тома. Затаив дыхание и сев на кровати, я осторожно открыла первую страницу, опасаясь увидеть на фото не то обгорелые трупы, не то, что ещё похуже. Или что еще хранят опасные мафиози вместо сувениров? Вместо этого увидев лишь черноволосого черноглазого мальчика в шортах, с тёплой улыбкой глядящего на большую собаку, стоящую рядом. "Друг" - говорила мне подпись на обратной стороне фотографии, подписанная ещё рукой ребёнка. Друг. Его друг... Я ещё раз осторожно провела рукой по неровным и слишком размашистым буквам, снова закусывая губу от весьма странного чувства внутри. Сочетающего в себе, кажется, и тепло, и лёгкую грусть о прошлом. То, от которого снова невольно намокли глаза от глухого осознания того, что с тех пор, как я узнала про взрыв, я думала о Томасе как об обычном бандите. Как об убийце. Её больше, не меньше. А он... Он просто был человеком. Таким же, как все. Таким же, как я. Со своими ошибками и своим прошлым. И это осознание, глухое и одновременно такое яркое, заставило меня на несколько минут выронить драгоценный альбом и просто упасть на его кровать, спрятав мокрое лицо в подушках. Задышать ещё чуточку чаще и судорожнее, парочку раз всхлипнуть. Не заплакать. Давая себе полный отчёт в том, что в последнее время я плакала слишком уж много, став из-за своей влюбленности уж слишком эмоциональной. Уж слишком переживая. И мне совсем не стоит делать этого впредь. Я выдохнула, сев обратно и вытирая руками глаза. Понимая в этот момент, что должна рассмотреть этот фотоальбом до последней фотографии, чтобы узнать о его жизни хоть что-нибудь. Чтобы сложить пазлы этой головоломки в единую картину. Вновь, как и в прошлом, желая и опасаясь найти здесь фотографии его прошлых женщин. Ведь я думала лишь об этом, что у Тома уже есть кто-то важный, поэтому он отказал мне в тот раз. Что есть кто-то важнее маленькой собеседницы. И поэтому и полезла в его мобильник. Вот только увидела там вовсе не то, что искала... Я выдохнула, стараясь больше не вспоминать о том моменте и своём шоке, и перевернула страницу. Рассмотрев на ещё черно-белом фото семью - состоящую из высокого и статного мужчины в очках с тонкой оправой, достаточно элегантной женщины и все того же улыбающегося мальчика, держащего за руки явно своих отца и мать. "По виду, интеллигентная семья" - как сказал бы про них мой отец. Он тоже был из интеллигенции вроде как. Строгий авторитарный бизнесмен с кукольной блондинкой под ручку и бесенком вроде меня. Так были ли мы интеллигентной семьёй на практике? Далее следовало фото отца Томаса на фоне музея. Того самого, который еще столь недавно взорвался. Ещё совсем старого, до сделанного, и сейчас бесконечно пропавшего евроремонта. С облупившимися стенами. Так его отец работал в этом музее? Очень похоже. Ведь Том говорил мне о его истории с таким жаром. Этот жар явно передал ему кто-то родной. После чего шли ещё фотографии. Его семьи. Маленького Тома в не слишком богатой обстановке дома. Не как у нас. Так Том желал жить лучше, чем жили его родители? Последним же в этом альбоме было фото все той же женщины-матери. Уже постаревшей и, как мне показалось, довольно осунувшейся. Более без явно любимого мужа. Стоящей на фоне этого самого дома, на кровати которого я столь бесцеремонно и не спросив разрешения сидела и изучала находку. Это фото было цветным и ярким, не в пример прошлым. Но явно не новым, так как у дома не стояло большой беседки, которую я видела во дворе. Не было небольшой пристройки по левому боку. А после этого фото шли пустые листы, говорящий лишь о том, что скорее всего этот альбом принадлежал матери Тома. Что она вставляла в него фотографии, бережно сохраняя историю её сына и их семьи. Что Том перестал пополнять его сам, так как не считал это слишком уж важным, но и не выкинул, оставляя, как часть истории. Когда эта женщина, его мать, умерла. Я встряхнула волосами, отгоняя ненужные и не очень приятные мысли о своей собственной матери, которой уехала из города десять лет назад и больше не появлялась. Отгоняя свои страхи. И, чтобы переключиться, поймала себя на запоздалых мыслях о том, что так и не нашла ни одного фото женщины рядом с Томасом. В его жизни не было никого важного? Никого, кого он бы хотел запомнить? Подавляя подступившую к горлу радость, говорящую о том, что я такая одна-единственная. Нужная. Ведь по поведению Тома я полагала, что похищение юных девушек не входит в его привычку. И продолжала переворачивать пустые страницы, уже не надеясь найти что-то. Но уже в самом конце, почти потеряв надежду, увидела фото немолодого мужчины в кожаной куртке, которого сначала приняла за дядю Тома. Но, перевернув страницу, поняла, что малость ошиблась, так как короткая надпись гласила "наставник". А это кто? И поняла, что невольно нашла ещё одну маленькую зацепку и часть пазла, необходимого пазла о жизни Тома, который мне просто необходимо было сложить в недалеком будущем. Оставшуюся же часть дня я просто провалялась на его кровати. Думая и прислушиваясь к собственным чувствам и ощущениям. Снова вспоминая его горячие вчерашние поцелуи и невольно сходя с ума от всего этого. Потому что, даже несмотря на все то, что узнала, я любила Томаса. Без сомнения. Я любила его. И вряд ли помышляла о создании новой жизни без прошлого года. Жизни, где его больше не будет рядом. И поэтому, уже под самый вечер, когда за окнами разлилась полутемная синева, я решила остаться. Здесь, в этом доме, с Томасом. Не с мафиози, убившим подростков. Не со вруном, который обманывал меня столько времени. С человеком. С повзрослевшим мальчиком с фотографии, прошлое которого я должна была принять и понять. И, поняв, что он уже скоро приедет, со всех ног бросилась в свою комнату, твёрдо решив надеть на себя платье, которое понравилось ему больше всего. Так же записав в памяти, что надо обязательно спросить у Тома, кем был для него тот наставник.