Сборник разнофандомных однострочников

— Ты знаешь, — говорит Шепард и вызывающе щурится, — Я никогда особенно не любила насекомых. — Ты знаешь, — отвечает Явик ей в тон. — Я никогда особенно не любил млекопитающих. Если только в окружении, когда все равно, чье мясо ты ешь. Шепард, подавившись неначатой фразой, обиженно поглядела на протеанина через костер. А потом усмехнулась и вытянула ноги к огню. — Ты по-прежнему нас недооцениваешь, — нравоучительно сказала она, взмахнув ложкой. — Да, на "Нормандии" не было времени и возможности нормально готовить, но поверь мне - мясо млекопитающих очень вкусное! — Это что, предложение? — Явик склоняет голову набок, глядя на нее, полуприкрыв все четыре глаза. — Если мне придет в голову убить тебя и съесть — это не может считаться канибализмом. — Может, — зевает Шепард, — Я разумное существо, ты разумное существо. Разумные существа друг друга не едят. — В вашем цикле, может быть, — равнодушно говорит Явик и тут же ехидно поддевает, — Зато зоофилия на каждом шагу. — Точно-точно, — не открывая глаз, Джейн раздвигает губы в плотоядной усмешке. — И ты находишься как раз рядом с таким зоофилом, который может покуситься на твое древнее тело. Бойся меня! — Протеане ничего не боятся, — высокомерно заявлет он и пожимает плечами: — Если я почувствую непосредственную угрозу, я тебя съем. — Ага. И останешься в джунглях один на один с твоим топографическим кретинизмом. — Шепард откровенно наслаждается игрой в подколки, она мурлычет что-то себе под нос и отбивает такт по бревну, на которое опирается спиной. Их отношения с Явиком превратились в настоящую дружбу. Прошло уже полгода с победы над Жнецами и два месяца с тех пор, как они сбежали ото всех в глубокий космос. Последний протеанин хотел посмотреть Галактику и позвал ее с собой. А Джейн к тому времени уже осточертели интервью, поклонники, больницы, Совет Цитадели и командование Альянса, желающее видеть ее во главе всего и вся. И вот они - костер, джунгли безымянной планеты, ночная охота и...мир. Не нужно никого спасать, куда-то мчаться, ежеминутно рисковать своей жизнью и жертвовать собой ради великой цели. Случайные стычки с хищниками и вновь начавшими оживляться бандитами - так, каникулы. Явик даже перестал звать ее "коммандер"... Шепард снова широко зевает и решительно перебирается к протеанину, захватив с собой одеяло. — Твоя вахта до двенадцати, солдат, — говорит она, пристраиваясь к нему под бок, Явик настороженно смотрит, но не отстраняется. — Будешь трахать, не буди. — Шутки в вашем цикле... — неодобрительно начинает Явик, но она кажется, уже спит. Он наклоняется, внезапно проникаясь ее игривым настроем: — А если я решу сделать жаркое из человечины? Кто говорил про вкусных млекопитающих? — шепчет он почти в самое ее ухо, но с его вибрирующим гулким тембром не очень получается говорить тихо. — Я тебе тогда потом дам рецепт саранчи в меду, — усмехается уснувшая вроде бы Шепард и доверчиво перекладывает голову ему на колени. Явик замирает, решая, отодвигаться или нет и все же остается на месте, прямой, напряженный и почему-то ему даже не хочется стряхивать ее голову со своих колен. Его вахта, он должен следить за местностью и два его глаза вполне успешно сканируют окрестности на предмет угрозы. Но два передних то и дело возвращаются к женщине, спящей рядом с ним. Явик осторожно перетягивает спальник, вместе со спящей в нем Шепард чуть дальше от костра, чтобы на нее не попадали искры, подкладывает ей под голову собственное одеяло и встает. Нужно сделать обход лагеря. При ходьбе он раздраженно отмахивает рукой — армейская привычка и бормочет себе под нос: "Женщины! Зоофилы! Примитивы!" и слово, в которое он вкладывает все свое возмущение и внезапное смущение: "Люди!"