Винегрет

Юнхо поставил точку и тяжело выдохнул. Описывать все те мерзости, что творили с главным героем подонки, было тяжело морально. Предстояла ещё вычитка текста, но сейчас у него на это не хватило бы «ни слов, ни музыки, ни сил». Он потянул руки вверх, соединяя мизинцы, покрутил головой из стороны в сторону, разминая затёкшую шею, и замер, прислушиваясь к себе. Несмотря на то, что ему пришлось заново пережить те драматические события, его мысли были ясны. Было больно, но это было уже не то опустошающее душу торнадо чувств, что бушевало внутри него несколько лет назад. Более того, он в какой-то мере чувствовал облегчение, словно долго кровоточащая рана наконец-то стала затягиваться. Опустив руки, Чон вернулся к документу и, немного подумав, нажал на «сохранить». Он решил «переспать» с текстом, а уже завтра перечитать его и подумать, что нужно изменить, исправить, удалить или добавить. Юно закрыл вкладку, выключил компьютер и откинулся на спинку кресла, уставившись невидящим взглядом на потухший монитор. Ему необходимо было выговориться, пусть и в такой форме, но хоть кому-то рассказать о том, что его тревожило столько времени и терзало изнутри. Идея рассказа зрела в нём долго. Он часто прокручивал в голове те обстоятельства, что случились тогда. Молодой человек вновь и вновь переживал то чувство вины, что поселилось в нём, кажется, навсегда. Он хоть и понимал, что не смог бы ничего изменить, однако, как только его мысли подобно заезженной пластинке начинали по кругу воспроизводить события тех дней, комок подступал к горлу. Чон опять ощущал ту подавленность, апатию и онемение своей потрясённой души, оглушенной, с одной стороны, известием, ужаснувшим его своей дикостью, а с другой — равнодушием близкого человека. Конечно, Юнхо понимал, что это не отпустит его до конца, и, тем не менее, он решился на эту запоздалую попытку что-то исправить, пусть хоть и в выдуманном им мире. Он знал, что нельзя черпать вдохновение из своих отрицательных эмоций, обнажая боль души, но ему так хотелось вновь улыбаться от всего сердца. И даже если никого не заинтересует то, чем он поделится на этот раз, он всё равно решил написать эту историю, и в первую очередь — для себя. Ведь каким бы ты ни был оптимистом по жизни, случаются такие моменты, когда тебе нужно, чтобы кто-то просто выслушал тебя, ничего не говоря, не осуждая и не одобряя. Четыре года назад Юнхо потребовалось несколько дней, чтобы он смог осознать произошедшее и вернуться к жизни. Узнав обо всём, он закрылся в комнате, сам себя обрекая на одиночество. И всё это время он думал, размышлял, изводил себя тем, что не успел предотвратить трагедию. Ему казалось, что его черепная коробка треснет от всего того, что ее переполняло. Он осунулся, а выражение глаз стало безжизненным, словно в них потух огонь веры. Он то метался по комнате с безумным видом, то обездвижено лежал, уставившись в потолок и прокручивая в голове слова отца, то смотрел на измятую в руках фотографию, не замечая, что плачет. Но однажды, вконец измученный душевной болью, организм не выдержал. Мозг отключился. Впервые за эти дни Юнхо ничего не чувствовал. Он лежал на полу, свернувшись калачиком, погруженный в какой-то транс, и не заметил, как его сморил спасительный сон. Его душа запустила целительный механизм. Чон очнулся от того, что конечности пронзили тысячи иголок. Он зашевелился, но тут же застонал от судороги, что свела его затекшие мышцы. Парень с трудом присел и сжал руками икры, пытаясь их расслабить. Боль постепенно отпускала. Он огляделся. В комнате царил хаос, и это, в какой-то степени, отрезвило парня. — Нет, так не пойдёт, Чон Юнхо, — воскликнул он, решительно вставая с пола. — Я ни в чём не виноват. Надо посмотреть правде в глаза. Разве мог я хоть что-то сделать тогда, ни о чём не подозревая? Не мог. Смог бы я предотвратить то, что случилось? Нет. Что я могу сделать сейчас, когда это всё уже произошло и ничего не исправить? Ведь меня безжалостно поставили перед фактом, нисколько не беспокоясь о моих чувствах. Как я должен на это реагировать? Смогу ли простить? Не знаю. Я пока не готов. Да, шокирован и ранен, но я, в отличие от него, по крайней мере жив, — молодой человек замолчал и подошел к письменному столу. Схватив стикеры, недолго раздумывая, он что-то быстро нацарапал на верхнем листе. Перечитав эти три слова, он утвердительно кивнул и произнес их вслух: — Есть. Спать. Ходить. Вот, что ты должен сейчас делать, Чон Юнхо, — оторвав стикер, он приклеил его сбоку на панель монитора компьютера, еще раз прочел написанное и вымученно улыбнулся. Спустя полчаса, наведя порядок в комнате, он стоял под струями горячей воды в душевой кабинке и уже открыто улыбался, чувствуя, как рождается заново, а в сток утекает всё то, что его мучило эти дни. Всего два месяца прошло с момента его поступления на факультет журналистики. Юно необходимо было держать себя в руках, ведь он так стремился поступить сюда еще со школьной скамьи. Чтобы прокачать свой писательский навык, он даже стал публиковать небольшие рассказы в разных жанрах на сайте фанфиков, где за это время набрал постоянных читателей. Сейчас он должен был учиться, получать знания и опыт, чтобы приблизиться к мечте, несмотря ни на что. Чон с детства хотел делать репортажи, писать статьи, поднимать в них животрепещущие вопросы, показывать красоту мира или рассказывать правду из горячих точек страны и мира. Он хотел научиться всему этому и стать настоящим журналистом, чтобы его статьи трогали за самую душу, открывали правду людям, заставляли их улыбаться или плакать. Сказав, что болел, Ч Юнхо предоставил справку куратору, появившись на занятиях через неделю. Чанмин и Донхэ, с которыми он познакомился при поступлении, а потом и быстро сдружился, обрадовались появлению друга на занятиях. Во время его отсутствия они пытались до него дозвониться, но телефон Юно был отключен. Оба чувствовали по изменившемуся внешнему виду друга, что у того произошло что-то из ряда вон выходящее, но не расспрашивали ни о чем, приняв версию с болезнью на веру. Юнхо чувствовал их молчаливую поддержку. Однако даже это не могло заставить его раскрыться им. Постепенно он влился в студенческий ритм жизни, спрятав свои терзания на самом дне души. Однако, иногда перед сном в нем рождалась необходимость поделиться своими сомнениями, попросить совета. Он глубоко вздыхал, напоминая себе: «Есть. Спать. Ходить», — а затем закрывал глаза и проваливался в тревожный сон. Студенческая жизнь вскоре захватила Юно, закружила своим ритмом, не оставляя времени на самоедство. Впитанное с молоком матери чувство ответственности, а также приближение к мечте не позволяли ему учиться спустя рукава или манкировать обязанностями старосты. Он не мог подорвать доверие одногруппников, единогласно выбравших его на эту должность. У него почти не оставалось времени на свои терзания, однако изредка он возвращался в то состояние, переживая всё заново, не принимая людской жестокости, а подорванное доверие к отцу вновь застревало комом в горле, и он сожалел о том прошлом, когда мог делиться с родителем своими проблемами, мечтами, интересами, находя у того понимание и отклик. Теперь ему казалось, что это было не с ним, не в этой вселенной. С юношеским максимализмом он злился на отца за его бездушие. Юно жил отдельно от родителей. Как только он пришел в себя после тяжёлого разговора с отцом, он собрал свои вещи и ушёл сначала в общежитие, а потом и в квартиру маминых родителей. Бабушка с дедом давно перебрались поближе к земле. Приобретя участок за городом, они отстроили большой дом и успешно вели небольшое фермерское хозяйство, выращивая фруктовые деревья и разводя домашнюю птицу. Дед недолюбливал зятя, считая того недостойным своей дочери, но любил внука, в характере которого, к его облегчению, было больше черт их породы. Он безоговорочно принял сторону внука, а узнав, что Юно живет в общежитие, мужчина подарил внуку городскую квартиру и помогал тому материально, велев дочери не давить на Юнхо. Юно жалел маму. Ей ведь тоже пришлось пройти через всё это. Он, в отличие от деда, не осуждал её выбор остаться с мужем, но сам наотрез отказался общаться с отцом. Женщина не оставила попытки примирить мужа и сына и изредка смотрела с отчаянием на младшего, тут же отводя от него взгляд и не решаясь поднимать больную для обоих тему. Она навещала Юнхо раз в неделю: заполняла холодильник, готовила его любимые блюда, прибиралась в трёхкомнатной квартире. Рассказывая о себе, она как бы невзначай вставляла несколько слов о муже. Впрочем, заметив, как хмурится Юно, она тут же переводила тему, расспрашивая сына о друзьях, учёбе и делах в университете. Она просила его быть осторожным, беречь себя и сразу же сообщать ей, если ему понадобится помощь или, не дай Бог, он заболеет. Юно с теплой улыбкой обнимал маму и клятвенно заверял, что обязательно позвонит. Женщина укоризненно на него смотрела, а потом, потрепав по щеке, целовала, вздыхала и уходила. Чанмин и Донхэ обожали визиты мамы Юнхо. Оба были из провинции и скучали по родным и домашней еде. Женщина всегда радостно приветствовала друзей сына и с удовольствием откармливала мальчишек, интересовалась их жизнью и время от времени делала им небольшие, но нужные подарки: носки, шарфы, письменные принадлежности. Учёба в университете подходила к концу. За это время они с Чанмином и Донхэ создали веб-сайт, где публиковали статьи на разные темы. В доме Юно парни проводили больше времени, чем в своей комнате в общежитии. Большая кухня была их своеобразной штаб-квартирой. Здесь они обсуждали и редактировали материалы для статей своего сайта, спорили, ругались, смеялись, мечтали о будущем. Чон несколько раз предлагал им перебраться к нему, но Донхэ и Чанмин неизменно отказывались, словно понимали, что другу нужно хоть иногда отдыхать от их общества. В оформлении сайта им помог Кюхён, «непризнанный компьютерный гений», как называл его Мин, с факультета компьютерных технологий. Случайно узнав о Чо, Чанмин обратился к нему за помощью, и как-то внезапно между парнями возникла симпатия. Незаметно для самих себя они подружились и обнаружили, что на многие вещи смотрят с одного угла. Потом Кю возложил на себя обязанности технического редактора интернет-издания троицы, ведь всё равно по всем техническим вопросам парни обращались к нему, не имея достаточного опыта и знаний, связанных с этой частью их деятельности. С этого момента парочка ЧанКю стала не разлей вода. Яркие, живые и креативные статьи на разные темы, в которых парни ненавязчиво выражали своё мнение, интересное оформление и неординарный мультимедийный материал привлекли внимание не только интернет-пользователей, но и директора небольшого кабельного канала, Ли Хёкдже. Разглядев огромный потенциал авторов интернет-издания, он стал искать создателей сайта, скрывающихся под никами Юноу, Макс, Фиши и Маркус. Ли как раз пересматривал концепцию их канала и искал одаренных молодых людей, которые бы поддержали его и помогли своими идеями сделать вещание интересным, злободневным, ну и, конечно же, поднять тем самым рейтинг канала. Рассудив, что сайт могли разработать будущие журналисты, Хёкдже решил начать с факультета журналистики, который он сам окончил несколько лет назад. У него не было определённого плана. Не ходить же в самом деле по аудиториям и спрашивать у всех подряд: «Вы не Фиши, случайно, а вы не Юноу, нет? Ну, тогда, может быть, знаете Макса или Маркуса?» Хёкдже решал непростую задачу поиска четверки, сидя, по старой памяти, в кофейне, где проводил много времени после лекций. Он прихлёбывал бодрящий напиток, и сканировал взглядом записанные имена четверки у себя в ежедневнике, будто это могло дать ему подсказку. Неожиданно, он услышал отрывистый заразительный смех рядом. Мужчина повернул голову и посмотрел на источник шума. За соседним столиком сидели три студента. Один из них, широко открывая большой рот, поглощал пирожное, излучая блаженство всем своим видом. Сидящий слева от него парень, закатив свои большие круглые глаза, медленно цедил из трубочки сок, а третий молодой человек смеялся, вытирая с кончика носа пену от капучино. Хёкдже улыбнулся, завидуя беззаботной студенческой жизни парней. Он отвернулся, возвращаясь к своей проблеме, и тут же насторожился, услышав вопрос: — Хэ, ты видел фотографии, что я Максу скинул? Как раз подойдут к твоей статье о парках в пригородах Сеула. Хёкдже весь обратился во внимание. — Да, Кю, отпадные фотографии, можно сказать, профессиональные. А кто их автор, проблем потом не будет? Ты же знаешь принцип Юно — либо авторское разрешение, либо ссылка на первоисточник, — последовал ответ. — Обижаешь, Фиши, это старые фотографии моего знакомого. В школе он не расставался с фотоаппаратом и сейчас учится по специальности художественная фотография. Когда я учился в старшей школе, мы переехали в столицу, и я больше не встречался с Дже-хёном. Однако недавно встретил его случайно, мы разговорились, я вспомнил о его увлечении и попросил разрешение использовать его старые фотки для наших статей. Он согласился и отправил их мне, только попросил не указывать его имя. Так-то. — Отлично, ну, что, тогда сегодня пойдем к Юнхо и обсудим очередной выпуск? — предложил Хэ. — Упс, Фиши, сегодня не получится, у нас с Кю есть кое-какие планы, — ответил другу Мин. — Но ты, если хочешь, можешь сам сходить, да и вам с хёном спокойнее будет вдвоём. Ведь вы же, как братья, понимаете друг друга с полуслова. — Ну, окей, — встал с места Фиши. — Я пойду тогда. Удачи вам, парни. Ночевать хоть придешь? — хохотнул он, подмигивая. — Иди уже, мамочка, — фыркнул Мин. — Привет от меня Чону, — крикнул вдогонку Донхэ Кюхён. Тот кивнул и помахал на прощание, выходя из кафе. Украдкой рассмотрев оставшуюся парочку, Хёкдже, не веря своей удаче, поспешил за третьим, если он правильно понял, одним из тех, кого он искал, под ником Фиши. Донхэ недоуменно глазел на приближающего к нему симпатичного молодого мужчину, окликнувшего его по имени, которым его называли только друзья. Он не понимал, откуда незнакомец мог знать его прозвище и, что важнее, что тому было нужно от него. Представившись, Хёкдже вручил визитку Рыбке. Хэ посмотрел на должность и реквизиты, указанные на ней, и приоткрыл рот, подозрительно разглядывая незнакомца. В этот момент директор понял, почему у парня такое прозвище. Он напоминал рыбу, которая удивленно взирала на мир за стенкой аквариума, открывая и закрывая рот. Это открытие позабавило Ли, он улыбнулся, обнажая десны, и доброжелательно сказал: — Я ищу вас и ваших друзей, Юноу, Макса и Маркуса, потому что нуждаюсь в вашей помощи. Донхэ закрыл рот и непонимающе похлопал ресницами. — Я хочу предложить вам работу на моем канале. И если вы согласны, то мы можем сейчас проехать на студию, чтобы вы поняли, о чем речь и что я не шучу, а, наоборот, вполне серьезно собираюсь сделать вам выгодное для обеих сторон предложение. — Но я не могу решать такие вопросы единолично, — немного подумав, ответил Хэ. — Мы должны решить этот вопрос все вместе. — Разумно, — ответил Хёкдже. — Простите, моё предложение, наверное, напугало вас, — спохватился он. — Я просто очень обрадовался, услышав в кафе, как друзья называли вас Фиши. Я ведь специально приехал сюда, чтобы найти вашу четверку, и так повезло, — пояснил он. — А, ясно, — рассмеялся Донхэ, начиная понимать, откуда этот франт знает его прозвище. — Вообще-то меня зовут Ли Донхэ. «Фиши» я только для друзей, ну, и для пользователей нашего сайта. — Вот о сайте можно поподробнее? Как раз увидев ваши статьи, у меня зародилась идея о сотрудничестве с такими креативномыслящими журналистами, — подхватил на лету слова Хэ его однофамилец. — Знаете, Ли Хёкдже, а давайте сделаем так: я поговорю с ребятами, и если они согласятся, то позвоню вам, и мы договоримся о встрече. А там вы расскажете всем нам о своем предложении, и мы его рассмотрим. Не поймите превратно, но, повторюсь: я не могу сейчас вам сказать что-то определенное. — Хорошо, — согласился с ним Хёкдже, чувствуя, что надо остановиться и не давить на парня. — Я буду ждать вашего звонка. Только есть одна просьба: если вы откажетесь, то всё равно позвоните мне, пожалуйста, чтобы я не питал ложных надежд. — Договорились, — протянул ему руку Донхэ с обаятельной улыбкой. Хёкдже немного залип на этом красивом лице, а потом пожал протянутую ему ладонь и, поклонившись, направился к своему автомобилю. Вот так их команда приобрела руководителя, который был человеком дела и не бросал слова на ветер, а при ближайшем знакомстве оказался таким же одержимым, как и четвёрка друзей. Хёкдже идеально вписался в их квартет, расширив возможности команды и придав законченность их идеям. Сами парни с интересом окунулись в новый для них мир телевидения, вдохновенно работая над концепцией и сценариями программы, готовясь к дебюту. Кюхёна же привлекла закулисная кухня студии, и он мог часами наблюдать за мониторами, вникая в принцип работы всей этой гудящей и сверкающей аппаратуры, ухватывая самую суть. Студенты-выпускники с энтузиазмом смотрели в будущее, которое сулило им прекрасные перспективы и опыт работы на телевидении после окончания универа. Юно осталось отпустить прошлое и вступить в новый этап своей жизни, освободившись от чувства вины.