мы

клинт часто вспоминает будапешт. поднимает голову, поворачивается, готовит ее любимую улыбку, смотрит, а на ее месте — пустота. и некому сказать, что в будапеште и похуже было. хуже теперь некуда, он остался без своих законных половины и изрядного куска души. их часто спрашивали про будапешт, а они лишь мотали головами, переглядывались и смеялись, обещая сохранить эту тайну до самой смерти. теперь, когда наташи рядом нет, клинту кажется, что он своё обещание сдержит. она уже справилась — его девочка. наташа всегда была самой лучшей. теперь про будапешт спрашивать некому: ванда умеет читать мысли, кэп ушёл на пенсию, тони... тони просто, блять, такой же сумасшедший герой, как и наташа. может быть, спросил бы паучок, и тогда, думает клинт, он бы все рассказал. рассказал бы этому грустному ребёнку, который просто хотел быть человеком-пауком. как они. героем. черт. с другой стороны: как рассказать то, что давно обросло их с нат легендами? клинт уже не помнит, что из этого правда, а что — шутка вроде инопланетян и говорящих ящериц. романофф любила вечерами лежать на диване, положив голову на колени клинта, и сочинять новые подробности этой замечательной сказки. даже если бы бартон знал точно, что из этого вымысел, а что — нет, он бы все равно рассказывал, как придумали. как надо. будапешт — это их с наташей история, продолжавшаяся после той его не слишком удачной командировки. будапешт — улыбка наташи, ее рука у него в руке, невозможная любовь и цепочка со стрелой, которую он ей подарил через год после знакомства. будапешт — крик о том, что они с наташей настоящие родственные души. в будапеште случился единственный раз, когда клинта почти убили по заказу. красивая рыжая девушка, с которой он переспал после вечера в баре с морем виски и миской чипсов. проснулись они забавно: оба вытащили пистолеты и начали читать свои звания и должности, приговаривая друг друга к смерти за неведомые злодеяния. наташа тогда первый раз ему поверила. зря, потому что иначе клинт бы ее не любил никогда, иначе она была бы жива. бартон предложил провести ещё неделю нормально, а потом перестреляться к чёртовой матери. наташа согласилась (если бы они встретились на несколько лет позже, то у романофф была бы прострелена коленная чашечка, а бартон валялся бы на полу с дырой во лбу). за ту неделю, что у них была на дружбу, отношения и соперничество, город превратился в игровое поле для русских и американских сил. убегая по крышам от шальной пули снайпера, наташа и клинт смеялись, громко кричали и даже не боялись смерти. они уже успели попрощаться за неделю, они уже были сумасшедшие и отчаянные. через несколько лет наташа призналась, что клинт — первый человек, заставивший ее жить. он же тот, из-за кого она умерла. будапешт — история о начале любви, которая была слишком большой для романтики. если оставишь только одну такую в своём сердце, то горе разлуки сведёт с ума. а они были абсолютными психами, они постоянно соревновались, кто первый умрет. победила наташа. будапешт — это звон бокалов под взрывы в центре города и крики гражданских, это белые розы в крови, хитрый прищур и темные очки, купленные на местном рынке. это тяжесть лука, тело наташи на белых простынях и русский акцент, который она легко могла убрать. это их с наташей «привет». а клинт все никак не может попрощаться.