Reptile

POV Артём Я так и остался стоять в ванной комнате, когда Егор покинул ее, громко шаркая ногами и даже не оборачиваясь. Проводил его потерянным взором, сдерживая одинокую слезинку. Нижняя губа предательски дрожала. В голове же роилась сотня мыслей, бьющихся о тупик. Я понимал, что Ракитин поступал ужасно. Дважды ударил меня, не обдумав. Понимал и то, что эти выходки не прекратятся — все предрешено. Но было очень жаль друга. Я не мог спокойно смотреть в его мутные глаза с толикой паники. Боялся представить, что творилось в его голове… ведь он осознавал все намного категоричнее. Мне ужасно хотелось помочь, вытащить его из страхов за собственную жизнь, удержать, обнять и оказать максимальную поддержку. Искренне и крепко-крепко. Делать это, пока… Пока… не стало поздно. Это поздно наступало на пятки. Лишь бы он не узнал все раньше времени. Я медленно переместился в гостиную, тихо присаживаясь на диван. Что-то внутри меня кричало о том, что лучше бы собраться и действительно оставить Егора в покое. Поначалу, я отбрасывал этот вариант, так как и представить себе боялся, что могло случиться с парнем наедине со «стеной и стулом». Но по-прежнему доверял приятелю, уважал его мнение и просьбы. Мне было больно, когда я потихоньку собирал разбросанные манатки в рюкзак. Руки дрожали. Предо мной развилками расходилось перепутье. Но и там, и там был темный лес, не сулящий хорошего исхода. Я воровато оглянулся — дверь в комнату была предусмотрительно прикрыта. Шустро стянул с себя футболку — я успел запачкаться кровью, по всей видимости, от Егора — и остался стоять с оголенным торсом, задумчиво рассматривая ткань. Она пахла одеколоном Ракитина, терпким и резким, а также чем-то отвратным. Вероятно, той же самой кровью вперемешку со слюной… ведь только богу известно, что стряслось с языком юноши, который тот старательно прятал, хотя и кричал все это время громко и истошно. Я сложил ее в неаккуратную кучку. На мне оставались одни трусы — я поспешил схватить свою худи и полосатые джоггеры; резко оглянулся от навязчивой мании преследования, подпрыгнул, заприметив на выходе Егора. Тот стоял, скрестив руки на груди и напряженно сдвинув брови. Он осматривал меня опустошенно. С ног до головы. Я же успел прикрыться, в недоумении принимая оборонительную позу. — Уже уходишь? — Ракитин усмехнулся, рассекая ладонями воздух. Я кивнул, дернулся, чтобы натянуть на себя толстовку. — Извини, что вспылил. — Забей… — вбросил я, слегка обиженно и вопросительно рассматривая приближавшегося друга. Его глаза были красные от прошедшей истерики, щеки — влажные, а сам он внушал неестественное спокойствие и уверенность. Я сразу почуял что-то неладное и выставил руки с одеждой перед собой. — Прости. Я — ужасный друг. — бездушный и приторный голос. Я шумно выдохнул, ненароком округляя миндалевидные глаза. Пальцы, вцепившиеся в грубую ткань худи, отчаянно затряслись, когда Ракитин оказался в непозволительной близости. Я попятился, и мы снова оказались у стены. Вещи и подавно выпали под ноги, заставляя сконфузиться, выставить вперёд кулаки. — Егор… — Я — самый ужасный друг, — перебил меня хозяин квартиры. Его глаза устремились к моим губам. Я вздрогнул, прохрипел что-то несуразное, но тут же Ракитин прервал мои попытки возмутиться и впился в грязный поцелуй с языками. Затолкал свой прямо в мою глотку, парализуя и вызывая непроизвольное сбитое дыхание. Я уперся ладонями в его грудь и пару раз напоролся на выпирающие ребра. Его торс был так же обнажен, я видел все изъяны, что не давали мне покоя. Я попытался оттолкнуть друга, но лишь напоролся на выпирающий острый кончик. Ладонь воспламенилась резкой болью. Я прошипел в губы оппоненту со злобой, заприметил кровь, что сочилась по запястьям. Снова уперся в район его ключицы, измазал Егора в коричневой жиже. Тот остановился, коротко взглянул на грудину, выхватил мою раненую ладонь. Дьявольски взглянул и медленно, с шипением облизал рану по ее незамысловатой траектории. Я ощутил влажность в двух местах одновременно. Его раздвоенный язык остался высунутым изо рта. Он щерился, выдавливая лыбу с зубами. Острыми, словно бритвы. Я попытался закричать, но Ракитин схватил меня за волосы, резко, с глухим шумом ударил о стену, оттягивая короткие локоны назад и открывая доступ к продрогшей шее. На ней с самого начала вспухли вены. Я в третий раз попытался вырваться. Но оказался пригвозжденным к полу тупым жжением в районе кадыка. Укус. Я испуганно взглянул на Егора, как тот обнажал свои клыки, готовый в любой момент вплеснуть мне дозу чего-то смертельного. Я, конечно же, не мог ручаться, что и у Рептайлов есть ядовитые железы, но, не на шутку побеспокоившись за свою жизнь, сам же схватился за челюсть оппонента. В растерянности вгляделся в сумасшедшие глаза напротив и, не находя иного выхода, неуверенно приблизился и сомкнул наши губы, тем самым отвлекая Рептайла от укусов в зону шеи. Аккуратно прикусил, стараясь не провоцировать и медленно, тихонечко переставляя ноги, двинулся в сторону дивана. Егор широко улыбнулся сквозь поцелуй и с громким шлепком ухватился за мою задницу, а после с силой толкнул меня на треклятую мебель. Я сжался всем телом, судорожно дыша. Ракитин навалился сверху. Его руки крепко держали меня за запястья. На его губах была размазана кровь с моей ладони — с района подбородка и до собачьей ямки. Да и в принципе он выглядел жутко в полутени пасмурного города. На его лицо легли ужасающие тени, придавшие взгляду еще большей темноты. — Хватит… — только и успел вымолвить я, когда Ракитин в очередной раз сцепился с моими губами, главенствуя, доминируя, доставая языками до неба и глубже. Я чувствовал, что был готов вырвать, стонал и кряхтел гортанно, брыкался и извивался. Но это было глупейшей ошибкой. Егор навалился, попросту лег, обездвижив меня. Я чувствовал, как изуродованные ребра впивались в мою кожу. Мычал, пытаясь выдавить крик. Отчетливо ощущал, как холодные струйки крови растекались по моей груди. Мне было больно, я напрягался, как только мог, воротил лицо, но все равно не мог добиться своего. Начал пинаться ногами. Ракитин на это лишь озадаченно сдвинул брови и приподнялся. Я, наряду с ним, конечно же, присел, чтобы оценить весь масштаб трагедии. Четыре неглубокие царапины разливались темно-красным инеем по молочной коже. Я зашипел, запрокидывая голову назад. Егор же все не прекращал рассматривать мои ребра. Я попытался выкарабкаться с дивана, занес руку кверху, дернулся боком, но внезапно почувствовал, как что-то холодное проникает под мои боксеры. Оглянулся. В это же время пальцы оппонента медленно перемещались все глубже, касаясь эпидермиса кончиками разросшихся когтей. Я порядком напрягся, и это явно почувствовал сам рептилойд. Зыркнул на меня, выдохнул, а после с силой впился в мои бедра удлиненными фалангами; дождавшись должного ошарашенного стона, разорвал на мне несчастные трусы, открывая доступ к самому непристойному. Мое лицо раскраснелось от стыда, боли и страха. Я судорожно глотал воздух через нос, сдерживая беспомощный крик. — Прости, я не могу контролировать себя… — прозвучали сдавленные слова Егора. Он проводил сухими ладонями по моим бокам, нависая сверху. Я ощущал, как что-то упиралось в руку, которую я едва ли от шока выставил впереди в защитном жесте. Взглянуть я не хотел. Все было ясно и без слов. С этой фразой послышался шорох, а после Ракитин подхватил меня под мышки, резко прижал к себе, обвивая свои длинные ноги вокруг моего торса. Я чувствовал, как что-то, похожее на пайетки, с шелестом хлестануло раздражённую кожу. Чешуя. Я буквально тактильно мог представить, во что превращался Егор прямо на моих глазах. Я в панике и со злобой ими смотрел на оппонента, что, в свою очередь, исподлобья устремил на меня свой нездоровый змеиный глаз. Я сделал пару рывков, прежде чем хозяин квартиры толкнулся вперёд. Его половой член вывалился прямо мне на бедро, возбужденный и стоявший чуть ли не до самого низа живота. Я искоса наблюдал за этим, продолжая с нараставшей усталостью биться и тщетно защищать своё достоинство. Раны по-прежнему щипали: что на ладони, что на всём теле. Егор был такой недосягаемый, ужасающий… Пугающий… В один момент я попросту повис на нем, ощутив, как что-то коснулось моего анала. Я непроизвольно сжался, вскрикнул и привстал на коленях, машинально толкая Ракитина в грудь. Он шипел, угрожающие хмурился и смотрел прямо в мои глаза. Осуждающе и с вызовом. Я возмущённо завопил, как только ощутил что-то внутри себя. Это было невыносимо больно. Я не знал, куда деться. Бил подушки на диване, сопел, рычал, но Егор все продолжал держать меня своими руками за предплечья, не давая и проходу. Противное чувство распространялось все сильнее. Член проникал в меня все глубже и глубже, казалось, что конца нет этому процессу. Неприятная тупая боль пронзила половину тела, начиная с паха. Разрослась сетями и нервными волокнами. Выразилась в темно-красной жиже, что, с какими-то странными примесями, вылилась и стекла по бедру, медленно, сокрушаясь о моем тленном положении. Я завыл, подаваясь головой вперёд. Секундно сознание начало покидать мое бренное тело. Я ощутил головокружение, и даже не стал сдерживать себя, падая прямо в руки насильнику. Но и таким способом должного покоя не ощутил. По шее прошёлся холодок. Я резко дернулся, заприметив, как Егор вылизывал каждый сантиметр моей шеи. Отчего-то неистово дрожал, издавая странные гремящие звуки своим ртом. Боль парализовала мои конечности, слезинка скатилась по щеке и тут же оказалась в ротовой полости оппонента, что, смакуя, облизнулся… Хитро сощурил глаза… И толкнулся бёдрами. Я с новой силой запыхтел, стараясь выдавить из себя хоть какой-то крик. Ещё пару раз заваливался вперёд, но все никак не мог провалиться в забытие. Был вынужден терпеть ужасные муки, овладевшие неготовым тельцем. Меня буквально разрывало, жгучая боль проникала до самого кишечника. — Твои рёбра... — неожиданно тихо произнёс Егор. Я встрепенулся, снова испуганно взглянул на то, как он заинтересованно изучал и словно подсчитывал мои рёбра. Весь его пах был в моей крови… Он приостановился, точно давая мне шанс отдышаться. Получалось слабо. Выпрямившись спиной, Ракитин, не долго думая, впился в тонкую кожу своими отросшими ногтями, надавил безжалостно и медленно, словно пробуя действие на вкус, провёл ими к низу — к животу. До меня не сразу дошло, что теперь на моей груди красовались два глубоких пореза, почти что обнажавших кости. Егор забвенно наблюдал за движениями моей грудной клетки, за рёбрами, точно завистливо кривя пухлые губы. Он снова прикоснулся к ранам обеими ладонями, слегка надавил и начал разводить кожу пополам, в самом центре у грудины. Я закричал, на мгновение и позабыв о том, что рептилий член все ещё находился во мне. Тело задрожало, а я окончательно для себя осознал, что душа выходит из тела. Голова нещадно закружилась, но… Вдруг Ракитин сам навалился на меня. Его рука свисла с потрепанного дивана, а сам он будто бы и дышать перестал, мышцы его расслабились. Тело было на редкость… Холодным? Я с шипением и сбитым дыханием пополз к задней ручке дивана, наблюдая за кровавым месивом, что осталось на мебели и на самом хозяине, который тогда лежал немощный, не двигавшийся… Со странным морозным инеем на губах. Я растерянно посмотрел на его лицо. После — на руку. После — на окно. Оно было абсолютно нараспашку. Ветерок пробирался по полу и поддувал со всех сторон. Тело Ракитина изредка подрагивало. Я аккуратно протянул руку в сторону рептайла. Тот не среагировал… «Он же хладнокровный. Температура тела зависит от окружающей среды…» — догадалось мое сознание. Я снова зыркнул на источник сквозняка, изнутри кусая щеку. Тряханул его за плечо — не вышло. Наклонился обратно, не до конца понимая, что произошло. Почему же я все ещё беспокоился за насильника, вы спросите? Почему же словно отпустил? Отвечу — я не отпускал. Просто в подсознании ютилась мысль о невменяемости юноши. Он был заложником своей природы, что вызывало неимоверную жалость. Мне было больно и непонятно. Тело предательски тряслось, а слезы продолжали литься рекой. Особенно, когда я, переступая через агонию, творившуюся в моей заднице, встал на пол и на подкашивавшихся ногах двинулся закрыть окно. За мной оставался кровавый след: из многочисленных царапин и из интимного места. Мне было неприятно. Я просто коснулся лбом стены подле окошка, бесшумно, неконтролируемо рыдая и долбя себя своей же головой о выступ на подобии незамысловатой лепнины.