350 лет спустя

Анжелика с головой погрузилась в дела благотворительных фондов. Конь Ренуар прекрасно чувствовал себя в конюшне Ветеринарной Школы — Анжелика навещала его каждый день до или после лекций, — а вскоре ей удалось устроить еще двух бывших скаковых лошадей. На этот раз она разместила их в «Монтелу», — с согласия отца, естественно, — и даже наняла специалиста по таким случаям. Постепенно новость о том, что она принимает участие в судьбе списанных животных облетела все коневодческое сообщество, и к Анжелике стали обращаться за помощью. К середине апреля под ее опекой находились уже пять скакунов. Анжелика была натурой деятельной и вместе с тем отзывчивой, поэтому такая работа ей нравилась. Она всегда с радостью помогала тем, кто в этом нуждался, к тому же многочисленные дела заполняли ее собственное время и отвлекали от ненужных мыслей. А задуматься было о чем. После рассказанной Андижосом истории, Анжелика поняла, что совершенно не знает, кто же на самом деле скрывается под маской светского щеголя и повесы, каким представляла Жоффрея де Пейрака пресса. Теперь становилось очевидно, что в тот день он ни на шутку забеспокоился и, бросив всё, примчался не потому, что хотел утвердиться в своей власти, а потому, что искренне волновался. В момент острой опасности он подумал прежде всего о ней. Почему? Этот вопрос не давал Анжелике покоя. Она так и не могла понять тревожился ли он о ней, как о выгодном вложении средств, или же по какой-то другой причине. Чем именно могло быть это «другое», Анжелика боялась даже предположить. В такие моменты ей хотелось бежать к нему, извиниться за свою глупую обиду в машине, спросить: «Ты, правда, так сильно за меня испугался?». Но потом она вспоминала все обстоятельства их знакомства и совместной жизни, и ее гордость восставала. Она начинала злиться на него, хотя вряд ли смогла бы внятно объяснить причину этой злости. *** Стоял теплый солнечный день. Анжелика приехала с занятий в Отель Веселой Науки и как раз выходила из машины, когда у нее зазвонил телефон. — Ты веришь в реинкарнацию? — спросил Жоффрей вместо приветствия, едва девушка подняла трубку. — Во что? — удивленно переспросила она. — Это из восточных поверий о переселении… — Я знаю, что это такое, — перебила Анжелика. — Почему ты спрашиваешь? — Эм… Ты сейчас очень занята? — Нет. Только вернулась. — Поднимись тогда, пожалуйста, в надстройку. Озадаченная и заинтригованная Анжелика отнесла рюкзак с книгами в свою комнату и затем направилась к лестнице, ведущей на третий этаж. Уже почти неделю, как в Отеле Веселой Науки шла перестройка верхнего этажа. Жоффрей задумал этот проект давно и вот наконец решил воплотить в жизнь. Правда, почему он решил заняться им именно сейчас, Анжелика не понимала. Для этого не было никакой видимой причины. Даже более того, было бы куда логичнее отложить ремонт на другое время, поскольку корпорация и проект в Пуату требовали от Жоффрея максимум сил. Но он как будто намеренно нагружал себя еще большей работой, словно пытаясь в ней скрыться от чего-то, что было ему неподвластно. Все дни с самого утра по Отелю туда-сюда сновали рабочие. Вниз по лестницам грузчики сносили старую мебель, картины, статуи и другие вещи, залежавшиеся еще со времен предыдущих поколений графов де Пейрак, наверх же маляры и штукатуры поднимали различные строительные материалы и инструменты. В особняке непрерывно стоял грохот и шум, а в воздухе витала пыль веков в перемешку со строительной пылью. Однако сейчас в доме воцарилась абсолютная тишина, словно на верхнем этаже никого не было. И правда, когда Анжелика вошла в широкое залитое солнцем помещение, то обнаружила там только Жоффрея. Он находился у дальней стены и увлеченно изучал какие-то бумаги, разложенные перед ним на строительных козлах. За его спиной зияла огромная брешь, проломанная в каменной кладке тяжелыми кувалдами. В ее глубине угадывались очертания старых рам, картин, стопки толстых гроссбухов в кожаных переплетах, золоченая и серебряная посуда, ящики, сундуки и коробки. Часть предметов уже вынесли, и Жоффрей, очевидно, успел их рассмотреть. — Что здесь случилось? Где все? — спросила Анжелика, осторожно прокладывая себе путь между оставленными всюду досками, пустыми ведрами, банками с краской и мешками с цементом и шпатлевкой. Жоффрей поднял на нее насмешливый взгляд. — Строители начали разбирать перегородку и обнаружили тайник, о котором никто не знал лет двести, — с иронией в голосе пояснил он. — Если не больше. — Со времен Революции[1]? — Возможно. Но я пока не нашел в этих бумагах, — он указал на документы перед ним, — ни единой записи о том, когда, кто и по какой причине замуровал тут часть фамильного имущества. — А зачем тебе понадобилась я? Жоффрей не ответил на вопрос, лишь загадочно улыбнулся. — Так что насчет реинкарнации? Веришь или нет? Анжелика с удивлением посмотрела на него. — Даже не знаю, — пожала плечами она. — Никогда не задумывалась над этим всерьез. Но скорее нет, чем да. Как философское учение, думаю, оно вполне имеет право на существование, но я еще ни разу не видела ему реальных доказательств. — А если я покажу тебе это? — Жоффрей указал на простенок между высокими окнами слева от него. Анжелика проследила за его жестом и заметила большую в человеческий рост картину, на которую не обратила внимания, когда вошла. Полотно было без рамы, свет падал на него таким образом, что оно почти сливалось со стеной, и с того места, где остановилась Анжелика, не сразу бросалось в глаза. Девушка приблизилась к картине и, едва взглянув на нее, застыла в немом оцепенении. На очень старом и частично поврежденном холсте был изображен семейный портрет. В центре композиции сидела женщина. Она ласково прижимала к себе стоящую рядом девочку лет двенадцати, у ее ног сидели десятилетний мальчик и близнецы — мальчик и девочка — которым на вид было около пяти-шести лет. За ее спиной высились три мужских фигуры: двое красивых юношей в самом расцвете лет и мужчина, рука которого лежала у нее на плече. Это был роскошный семейный портрет, дошедший из глубины веков до сегодняшних дней. Художник мастерски выписал каждую деталь костюма и причесок всех присутствующих. Но поражало в нем совсем не это. А фантастическое сходство мужчины и женщины с Анжеликой и Жоффреем. Анжелике казалось, будто она видит себя в зеркале, настолько женщина в центре была похожа на нее. Ее золотые волосы были убраны в элегантную прическу, изумрудные глаза смотрели прямо, без излишнего кокетства, но с добротой и любовью, на губах играла едва заметная улыбка. Ее возраст сложно поддавался определению. Она была явно не молода, но ее черты сохранили удивительную свежесть и чистоту линий, а горделивой осанке могла позавидовать сама королева. — Невероятно! — потрясенно прошептала Анжелика. Она обернулась к Жоффрею и заметила, что тот подошел к ней и внимательно наблюдает за ее реакцией. Девушка снова взглянула на картину, но теперь уже на мужчину. Жоффрей встал перед ней таким образом, чтобы она могла воочию сравнить его и портрет. Анжелика некоторое время изучала черты лица мужа и дворянина на картине, все больше удивляясь и восхищаясь. Как такое возможно? Словно один и тот же человек! Высокий благородный лоб, нос с небольшой горбинкой, как на старых медальных профилях, карие глаза, насмешка, теряющаяся в уголках губ. С одной лишь разницей: черные, как смоль, волосы неизвестного мужчины были гораздо длиннее. Но самое главное и ошеломляющее — у обоих была повреждена левая щека! — Кто они? — спросила Анжелика. — Знакомься! — Жоффрей театральным жестом указал на мужчину. — Мой прапрадед, живший в семнадцатом веке — граф Жоффрей де Пейрак де Моренс д’Иристрю. — Жоффрей? — переспросила Анжелика. — Твой полный тезка? — Да. Только наоборот. Ведь это я его потомок. Его жена, — он указал на женщину, — графиня де Пейрак, урожденная Анжелика де Ридуэ де Сансе де Монтелу. И их дети, — он по очереди начал называть имена, сверяясь с бумагами в руках, — Флоримон, Кантор, Онорина, Шарль-Анри, Глорианда и Раймон-Роже. Анжелика не сдержала улыбку. — Да ладно! Это розыгрыш?! Я едва могла представить, что где-то в веках жила женщина, чьей точной копией я являюсь, но чтобы у нас еще и имена полностью совпадали… — Я не шучу! — Жоффрей протянул ей документы, которые как раз изучал перед ее приходом. Окинув его недоверчивым и скептическим взглядом, Анжелика тем не менее взяла в руки пожелтевшие от времени листы, исписанные каллиграфическим почерком, и стала читать. Это оказался брачный контракт, составленный триста пятьдесят лет назад между графом де Пейрак и дочерью барона де Сансе — Анжеликой, ее полной тезкой. Анжелика несколько раз перечитала имена и титулы, чтобы достоверно убедиться в том, что ей не привиделось. — Невероятно! — снова повторила она. — Значит… Эта женщина… Она моя двоюродная прапрабабка?! Жоффрей кивнул. Какое-то время они не произносили ни слова, а так и стояли, пораженные и удивленные. Анжелика неотрывно смотрела на картину, а Жоффрей на Анжелику. — В таком случае, наверное, хорошо, что наш брак фиктивный, — задумчиво сказала она, прервав наконец молчание. — Ведь получается, что мы кровные родственники. — Глупости! — отмахнулся Жоффрей. — Между нами и ими больше десятка непересекающихся поколений, как в твоей семье, так и в моей. Я даже не возьмусь математически высчитать степень нашего родства. Да и, к слову, все аристократы Европы приходятся друг другу родственниками в каком-нибудь колене. Анжелика украдкой глянула на Жоффрея. Ей показалось, что он уж слишком близко к сердцу принял ее вроде бы совершенно невинное замечание. И это почему-то вызвало у нее мимолетную улыбку. — А известно, что случилось с этим графом и как он получил такие страшные шрамы? — спросила она, кивнув на портрет. — Нет. В этих бумагах ничего про это нет. — А ты? — Анжелика повернулась и посмотрела Жоффрею прямо в глаза. — Как ты повредил свою щеку? Она постаралась задать этот давно мучивший ее вопрос максимально деликатным и ласковым тоном, поскольку понимала, что эта тема могла быть для него неприятной и болезненной. — Попал в авиакатастрофу, — ответил Жоффрей. Анжелика замерла в удивлении. Она не ожидала, что он признается вот так просто, без препирательств и предполагала, что скорее станет отмалчиваться, как это было в случае с Ливией. Он присел на край козла и скрестил руки на груди. — Мне было пять, мы летели на вертолете из Андорры в Тулузу, — продолжил он. — Марго, ее отец и я, мой отец был за штурвалом. Я плохо помню, что тогда произошло. Лишь отрывки. Отчетливо помню только, как внезапно все вокруг начало вращаться с огромной скоростью и заволокло дымом. А потом я очнулся на земле в груде обломков и искореженного металла. Ужасно жгло лицо и болела нога. Рядом горели деревья и остатки кабины вертолета, Марго куда-то тянула меня за руку. В том пожаре погибли наши отцы. Как удалось выжить нам, понятия не имею. Наверное, нас выбросило из кабины. Марго не пострадала вовсе, лишь пара синяков и царапин. У меня оказалась раздроблена нога, и какой-то кусок железа повредил лицо. Вертолет упал над безлюдным участком в Пиренеях, поэтому еще несколько дней мы прождали в лесу, пока нас отыскали спасатели. Вот так я из обычного ребенка превратился в больного калеку и прописался в клиниках, где мне делали одну операцию за другой. Месяцы ушли на то, чтобы победить инфекцию, потом, пока все кости правильно срослись, затем многочисленные операции на мягких тканях, длительная реабилитация... И тем не менее — все детство я хромал. Из-за травмы сустава нога не сгибалась. В тот период врачи не могли что-либо сделать, ведь я был ребенком, и коленный сустав мне установили только когда я вырос, в восемнадцать лет. А лицо… Сначала офтальмологи спасали зрение, микрохирурги колдовали над повреждением тройничного нерва. И только потом специалисты по челюстно-лицевой и пластической хирургии попытались придать этому всему, — он указал пальцем на свою щеку, — мало-мальски приличный вид. Но это максимум, на который они были способны в то время и при тех обстоятельствах. Потрясенная до глубины души, Анжелика медленно приблизилась к нему и несмело дотронулась кончиками пальцев до кожи на скуле, как раз в том месте, где она была стянута больше всего. — Ты что-то чувствуешь? Жоффрей перехватил ее пальцы и очертил ими область вокруг виска и над бровью. — Вот здесь не чувствую вообще ничего, — сказал Пейрак. Он удержал ее руку в своей и смерил долгим взглядом, а затем внезапно произнес: — Теперь твоя очередь! — О чем ты? — удивилась Анжелика. — Тебе лучше знать. Но явно что-то должно быть. Тот самый недостающий фрагмент пазла, который не дает увидеть всю картину целиком. Анжелика вздрогнула и выдернула руку. — С чего ты взял? — немного резковато ответила она. — Ты буквально все выяснил обо мне. Мы даже знакомы не были, а ты уже приехал в «Монтелу» с полным досье на мою семью. — Это было лишь юридическое досье. Оно совершенно не отражало того, какая ты на самом деле. Скажу больше, прочитав бумаги, сначала я решил, что ты просто серая мышь. И никак не ожидал, что на самом деле окажешься красавицей. А потом ты так рьяно отстаивала свое право на личную жизнь, что у меня не осталось никаких сомнений — у тебя либо уже есть любовник, либо он появится в самом ближайшем времени. Но никого нет! И ты совершенно не замечаешь мужчин в твоем окружении, которые оказывают тебе знаки внимания! Анжелика покраснела. — Ты следишь за мной?! — вспыхнула она. — Я за тобой наблюдаю, — кивнул Жоффрей. — Зачем? — Чтобы разгадать! Он окинул ее любопытным взглядом. — Может, ты предпочитаешь женщин? — спросил он со смешком. Анжелика недовольно фыркнула и отвернулась. Нет, ее не привлекали женщины, и если уж на то пошло, то и мужчины тоже. Она считала себя совершенно бесчувственной. Впрочем, для этого была весомая причина. События той ночи, произошедшей пять лет назад, навсегда изменили ее жизнь, но она помнила их до мельчайших подробностей, словно это случилось вчера. Они втроем — Анжелика, Николя и его сестра Франсина — поехали в Пуатье в ночной клуб. Анжелика уже давно мечтала о чем-то подобном. Ей хотелось отвлечься от гнетущей атмосферы, окружавшей ее дома. Родители все еще скорбели о потере сына Гонтрана, а больная мать то и дело привлекала Анжелику к домашним делам. Каждый день, как только девушка возвращалась из школы, ее ждало одно и то же: — Анжелика, дорогая, помоги маме приготовить ужин. Она плохо себя чувствует. — Анжелика, будь добра, проследи, чтобы Мари-Аньес сделала уроки. Она опять получила низкий балл по математике. — Анжелика, съезди с отцом за покупками, ведь он, как обычно, купит не то молоко… Анжелика понимала, что ее помощь необходима матери. Тем более она сама видела, как изо дня в день той становилось все хуже. Но просьбы, казавшиеся сначала мелкими и простыми, начали приобретать регулярный характер и с каждым разом их становилось все больше и больше. Анжелика чувствовала, как постепенно тонет в них, словно в трясине, захлебывается унылым бытом, в то время, как ей хотелось познавать мир, испытывать его и себя на прочность, пробовать запретные наслаждения. Ведь в шестнадцать лет жизнь кажется такой яркой и удивительной! Поэтому она сразу же ухватилась за предложение Николя присоединиться к ним с Франсиной для поездки в ночной клуб. И ей было все равно, что законы Франции запрещали несовершеннолетним посещать подобные заведения и что родители придут в ужас, узнав, где и как их дочь провела ночь. Впрочем, она не собиралась их волновать. Она тайком ушла из дома через окно на кухне, у которого ее поджидал Николя, и планировала вернуться до того, как утром обнаружат ее отсутствие. Спрыгнув прямо в объятия восемнадцатилетнего парня, Анжелика радостно засмеялась. Чувство свободы пьянило, она совсем не думала о последствиях. Николя также был на седьмом небе от счастья. Анжелика нравилась ему, и то, что она согласилась на небольшое приключение, горячило его кровь. Симпатия была взаимной. Николя тоже нравился Анжелике, она уже не раз уединялась с ним в пустующих денниках, позволяя ему дерзко запускать руки под одежду и ласкать ее невинное тело. Она подумывала о том, что, в принципе, он мог бы стать ее первым мужчиной. Парень был высок и красив, и ей были приятны его прикосновения. Анжелике казалось, этого вполне достаточно для первого сексуального опыта. В машине по дороге в Пуатье они все втроем весело болтали. Николя объяснил Анжелике, что в клубе, в который он их везет, работает барменом его друг. Он нередко за небольшую плату помогал Франсине и другим несовершеннолетним девушкам пройти внутрь с черного входа, поскольку через главный их бы не пропустила охрана. Так поступили и в этот раз. Однако, когда они оказались в клубе, настроение Анжелики быстро испортилось. В темном прокуренном помещении набилось так много народа, что трудно было передвигаться, музыка грохотала так громко, что невозможно было услышать рядом стоящего человека и приходилось кричать друг другу на ухо. Николя затерялся где-то в толпе. Прямо с порога его увидели какие-то приятели и утащили в свою компанию. Франсина потянула Анжелику к своим подружкам, которые развлекались в обществе мужчин сильно старше. Девушек охотно приняли в круг, вскоре к ним присоединились еще двое мужчин. Это было весьма странное развлечение. Все пили много коктейлей, каждый пытался что-то сказать, но из-за музыки и шума, разговор напоминал детскую игру в испорченный телефон. При этом все делали вид, будто понимают, о чем идет речь. Вскоре Анжелике это надоело. Она предложила Франсине пойти вместе потанцевать, но та отказалась. Анжелика ушла одна. Она надеялась, что сможет таким образом немного развеяться, но за ней увязался мужчина из их компании. Он откровенно приставал к ней, постоянно трогал за волосы, струящиеся волнами по спине, и лез с поцелуями. Анжелике все это не нравилось. Она оттолкнула мужчину и, улизнув с танцпола, отправилась на поиски Николя. Она очень злилась на него за то, что он оставил ее одну в незнакомом месте и хотела высказать претензии прямо ему в лицо. Но найти его в темном клубе среди десятков людей, было все равно, что отыскать иголку в стоге сена. Анжелика долго бродила по темным узким коридорам, переходила из одного помещения в другое, натыкалась на полупьяных людей… В конце концов, она заблудилась. Теперь она потеряла и Франсину, хотя ей казалось, что помнила, в какой стороне находилась ее компания. Анжелика остановилась недалеко от барной стойки, чтобы перевести дух. Нужно было сообразить, как найти друзей и выбраться из этого темного лабиринта. В этот момент ее сзади схватили сильные мужские руки и затянули в темную нишу. Мужчина прижал ее спиной к стене и принялся лапать, в лицо пахнуло сильным запахом алкоголя. Анжелика стала отбиваться. — Ну, Анжелика, не ломайся! — вдруг услышала она знакомый голос. — Николя? — потрясенно выдохнула девушка и прекратила сопротивляться. Он воспринял это, как поощрение, и удвоил усилия. Запустив одну руку ей под кофту и сжав грудь, второй он стал задирать короткую джинсовую юбку. Его сопение ей прямо в ухо, неприятный запах и грубость настолько вывели Анжелику из себя, что она нашла в себе силы оттолкнуть этого здоровяка и вырваться из его лапищ. — Ты пьян! — сквозь зубы процедила она. — Я ухожу! На удачу ей удалось довольно быстро отыскать Франсину. Девушка сидела на высоком стуле около барной стойки и флиртовала с каким-то мужчиной. Подругу возмутило, что Анжелика вмешалась в разговор, и тем более, просила немедленно уйти. Но Анжелика выглядела настолько решительно, что спорить с ней было бессмысленно. Девушки вышли тем же путем, что и пришли, через черный ход. И только выбравшись наружу, запоздало сообразили, что не представляют, как добираться домой. Они стали думать, что предпринять. Звонить Николя было бесполезно. Он не мог сесть за руль, потому что был пьян. Сами девушки водить не умели. Вернуться в клуб тоже не было возможности. Дверь черного хода запиралась на кодовый замок, комбинации которого они не запомнили, а номер телефона того бармена, который пустил их внутрь, знал только Николя. Франсина предложила дождаться, когда кто-то будет выходить, чтобы снова проскользнуть в клуб. Но Анжелика упрямо отказалась. Она не хотела видеть Николя, поэтому готова была отправиться домой хоть пешком. Она стала рыться по карманам в поисках денег на такси. С трудом насобирав пятнадцать евро, Анжелика разочарованно вздохнула. Этого не хватило бы и на треть пути. У Франсины отыскалось еще десять, но и они не могли спасти положение. Не оставалось ничего иного, как вернуться в клуб и попытаться привести Николя в чувство. Франсина несколько раз набрала номер брата, но его телефон не отвечал. Анжелика тоже попытала счастья и не преуспела. Прислонившись к стене, около двери, девушки стали ждать, когда та откроется, и, словно по волшебству, тут же послышался негромкий писк кодового замка. Из клуба вышли трое мужчин. Один из них оказался тем, кого Франсина бросила у барной стойки, вторым — несостоявшийся ухажер Анжелики. Третьего она видела впервые. С виноватой улыбкой Франсина объяснила, в какую удручающую ситуацию попали они с подругой. Брат перебрал спиртного, сесть за руль ни одна из них не может, а денег на такси нет. Мужчины неожиданно вызвались помочь. Они предложили подвезти девушек домой и сразу же повели в сторону парковки. У Анжелики екнуло сердце. Ее внезапно обуял страх, она попыталась вежливо отвязаться от настойчивых провожатых, но те плотным кольцом обступили девушек — двое шли по бокам, один сзади, — и не давали свернуть в сторону, а лишь идти вперед в нужном им направлении. Анжелика глянула на Франсину. Та тоже, казалось, уже была не в восторге от сложившейся ситуации. Она начала отказываться от предложения, но спор лишь усугублял их положение. Пока они препирались, вся группа незаметно для девушек свернула в темный переулок, и в этот момент подруги окончательно поняли, что их не собираются подвозить до дома и у незнакомцев совсем другие планы. Франсина резко дернулась, пытаясь убежать, но двое мужчин, сразу схватили девушку. Франсина закричала и тут же получила увесистый удар в лицо. — Не ори, шлюха! — зашипел на нее один из них. Франсина не послушалась и стала яростно отбиваться, крича, что есть мочи. Двоим пришлось скрутить ее и заткнуть рот. В этот момент третий, который удерживал Анжелику, отвлекся, наблюдая, как его сообщники справляются с Франсиной, и ослабил хватку. Анжелика мгновенно воспользовалась этим и рванула прочь. Мужчина не растерялся и тут же бросился за ней. Он довольно быстро настиг девушку, но пытаясь поймать, не удержал равновесия и повалился на землю, увлекая ее за собой. Царапая колени и ладони об асфальт, Анжелика отползла от него и попыталась встать, но преследователь намертво вцепился в ее куртку. К счастью, она была расстегнута и Анжелике каким-то чудом удалось быстро высвободить руки из рукавов. Она вскочила на ноги. Оглянувшись на секунду назад, она стремглав понеслась обратно к клубу, но та картина, которую видела лишь миг, настолько прочно отпечаталась в ее памяти, что, наверное, она уже никогда ее не забудет. Франсина, с разбитым в кровь лицом, оказалась распята между двух мужчин. Один удерживал ее за плечи и рукой закрывал рот, не давая кричать, второй уже задрал юбку, разорвал тонкие колготки и белье, раздвинул ноги и грубо овладел. Умирая от отвращения и ужаса, Анжелика побежала за помощью. Она мчалась прямиком ко главному входу в клуб, а сзади, перекрывая удары ее собственного сердца, доносился топот мужских ног — несостоявшийся насильник догонял свою жертву. Он поймал ее в тот момент, когда она добралась до перекрестка между переулком и улицей. Отсюда было рукой подать до входа в клуб, здесь горели фонари и даже проезжали редкие машины. Схватив за волосы, мужчина потащил ее обратно в темноту. Анжелика закричала. Он заткнул ей рот огромной лапищей, но опоздал. На крик обернулись гости клуба, стоявшие у входа, а проезжающий мимо автомобилист притормозил. Насильник предпринял последнюю отчаянную попытку справиться с Анжеликой. Но она извивалась, как угорь, в его руках, и даже умудрилась ногой угодить в окно машины, стоявшей рядом. Звук разбившегося стекла и сработавшей сигнализации окончательно убедили прохожих, что в переулке происходит что-то странное. Люди поспешили к ним. Тогда мужчина, наконец, бросил свою жертву и ринулся обратно, видимо, чтобы предупредить друзей. Собрав последние силы, Анжелика снова закричала: — Помогите! Там моя подруга… В переулке! Несколько парней побежали в указанном направлении, две молодые женщины остановились около Анжелики. Они подняли ее на ноги и вызвали полицию. Но было уже поздно. Франсину обнаружили без сознания, лежащей на асфальте в разорванной одежде, всю в крови. Ее мучителей и след простыл. Франсина не пережила ту ночь. Она умерла в больнице. Насильников так и не поймали. Опросив Анжелику и других посетителей клуба полицейские составили детальные фотороботы мужчин и разослали по всей стране, но это не дало никаких результатов. Поговаривали, что те трое покинули Францию. Довольно долго Анжелика и Николя избегали друг друга. Но так или иначе они сталкивались на конезаводе, где он продолжал работать, а сама Анжелика помогала отцу ухаживать за лошадьми. В конце концов, им удалось восстановить дружбу, однако об отношениях речь уже не шла. Едва Николя жестом или словом намекал на близость, Анжелика впадала в настоящую панику. Его прикосновения теперь вызывали у нее отвращение и непременно воскрешали в памяти ужасную картину изнасилованной Франсины. Кроме всего прочего, чувство вины по-прежнему непрерывно точило ее изнутри. Мало того, что она не смогла спасти подругу, так еще и разочаровала мать, чье больное сердце не вынесло всех потрясений. Очередной инфаркт вскоре свел женщину в могилу. А затем, в добавок ко всему, к ним нагрянули еще и налоговые приставы. Так Анжелика узнала, что конезавод находится на краю банкротства. Отец рассказал ей обо всем, но смерть жены, вскоре после смерти сына, подкосила его, он постарел и начал походить на беспомощного ребенка. Глядя на решение суда с требованием выплаты долгов, он лишь плакал и бубнил себе под нос, что все кончено. Бездеятельность отца раздражала Анжелику. Она не хотела мириться с таким исходом. Потеряв мать, она не могла потерять еще и родной дом, и тогда она поклялась себе, что не допустит банкротства «Монтелу». Таким образом ей пришлось взвалить на себя не только домашние дела, но и семейный бизнес. Череда несчастий надолго отвадила девушку от желания знакомиться с парнями. К тому же теперь у нее совсем не оставалось на это времени. Лишь спустя годы она обратила внимание, что мысли о сексе, больше не пугают ее. Однако даже когда ей нравился какой-то парень, она не испытывала особого физического влечения. По крайней мере такого, каким она его себе представляла. Воспоминания о трагедии с Франсиной со временем потеряли остроту, но все же никуда не делись и в такие минуты еще давали о себе знать. Тогда она махнула на себя рукой. У нее и так полно забот, а свою личную жизнь она пустила на самотек. Будет, как будет, решила она. В конце концов, судьба не может быть так жестока к ней, что не позволит когда-нибудь испытать настоящее чувственное наслаждение. Во всяком случае она в тайне надеялась на это. *** Все эти воспоминания пронеслись в памяти Анжелики за несколько мгновений, но она настолько погрузилась в них, что забыла, где находится. Вернувшись к реальности, она почти с удивлением обнаружила, что стоит в большом залитом солнечным светом помещении, и ей не угрожает никакая опасность. — Так что же? Расскажешь? — донесся до нее настойчивый голос Пейрака. Анжелика вздрогнула. Она внезапно вспомнила, что Жоффрей тут, рядом. И ей стало неловко. — Я не хочу об этом говорить, — покачав головой и не глядя на него, прошептала она. Эта история была слишком личной, чтобы делиться ею с кем-то. К счастью, Пейрак не стал настаивать. Он поднялся и подошел к ней вплотную. Уверенным жестом он приподнял ее подбородок и посмотрел в глаза. — Значит мне остается только гадать, что за тайны ты скрываешь, — произнес он с полуулыбкой. Его пристальный горящий взгляд вызвал у нее странное необычное чувство. По телу пробежала волна дрожи, а язык, словно став ватным, отказывался повиноваться. На мгновение Анжелика застыла перед графом, словно кролик перед удавом, но тут же поспешила отойти, чтобы отделаться от этого наваждения. В замешательстве она стала судорожно искать другую тему для разговора. Анжелика снова глянула на картину и заметила, что у женщины на шее то самое колье, которое она надевала на первый прием в Тулузе. — Ты узнал колье?! — поспешно спросила она. Он ответил не сразу. — Да. Пейрак указал на картину. — Смотри, у нее еще такие же серьги и браслет. Это гарнитур. Его зачем-то разделили. Колье всегда хранилось в семье, а остальное пролежало в тайнике долгие годы. Показать? Анжелика кивнула. Пейрак извлек из большого сундука, стоящего здесь же, деревянную шкатулку и открыл ее. На выцветшей от времени бархатной подушке лежали серьги и браслет изумительной работы. Не раздумывая, Жоффрей взял руку Анжелики и застегнул на ней браслет — при этом его пальцы ненадолго задержались на ее запястье, — затем ловко вдел в уши серьги. Отступив на несколько шагов он залюбовался ею. В его памяти возникла та Анжелика, какой она была в день свадьбы, в белом платье с обнаженными плечами и изумрудами на тонкой грациозной шее. Он неотрывно смотрел на нее, познавая каждую черточку. Его взгляд буквально пронизывал ее насквозь, достигая глубин естества. К щекам Анжелики прилила кровь, а тело охватил жар, словно, она попала в адский котел для отъявленных грешниц. Ей вдруг показалось, будто она обнажена, и инстинктивно захотелось прикрыться. Беспокойно заламывая пальцы, она поднесла руки сначала к животу, затем обхватила себя за плечи. Словно догадавшись о том, что с ней происходит, Жоффрей улыбнулся одними уголками губ. Он подал ей небольшое старинное зеркальце и, пока она изучала свое отражение, встал у нее за спиной. Затем аккуратно щелкнул по сережке, чтобы камни засверкали в солнечных лучах. — Идеально! — прошептал он ей на ухо. В следующий момент Анжелика почувствовала, как он склонил голову чуть ниже и коснулся губами шеи. По ее телу снова пробежала волна дрожи. [1] Имеется в виду Великая французская революция 1789 - 1799 гг.