Я хочу тебя обнять

Нора вернулась домой поздно — не хотела никому попадаться на глаза. На её удивление, дома никого не оказалось. Тихо и спокойно, словно она жила одна. Что в комнате, что на кухне, что в гостиной — ни души. Значит, скорее всего, Роза поехала к Джуль. С ночёвкой. Омега рвано выдохнула и вдруг вспомнила, что забыла по пути купить таблетки для перебива запаха. Ну ничего, у неё ещё есть время: до течки, кажись, ещё пять-шесть дней. Вместо пустых волнений лучше почитать книгу, побездельничать, выпить кофе, в конце концов. И не думать о своей сестре и истинной. Так Нора и поступила: поставила чайник, взяла сборник Бродского, который знает от корки до корки, сделала кофе (как всегда, крепкий) и начала читать первое попавшееся стихотворение. «Кровь моя холодна. Холод её лютей реки, промёрзшей до дна. Я не люблю людей». Бродский писал чётко, уверенно, бил в цель и в сердце, не скрывал своих чувств и мыслей, лил жёстко и безжалостно на бумагу всякую истину, и поэтому она им восхищалась. «Засвети же свечу или в лампочке свет. Темнота по плечу тем, в ком памяти нет, кто к минувшему глух и к грядущему прост, устремляя свой дух в преждевременный рост». Насладиться поэтом Норе не дали. Загудел телефон — старенький, какие обычно стоят у бабушек в советских квартирках, кругленький и полненький. Нора подошла к нему, подняла трубку и начала накручивать по привычке резиновый соединитель.  — Здравствуй. Как у вас дела? Холодно и просто. В этом вся мама.  — Здравствуй. Всё хорошо. — также односложно ответила омега.  — Роза дома?  — Нет. Наверное, у Джуль. Мама помолчала. Злилась.  — Опять у этой альфы? — зло бросила она. Мама до жути недолюбливала Джуль, и именно поэтому в своё время из дома ушла Роза. А следом за ней — Нора, которая хотела быть поближе к истинной. В итоге мать сначала полностью игнорировала своих детей, а потом спустя полгода начала изредка звонить и сама отвечать на звонки.  — Ты что-то хотела? — постаралась перевести тему Нора.  — Отец умер. Нора вздрогнула, сжала губы, нахмурилась и задумалась.  — И когда похороны? — глухо спросила.  — Через три дня.  — До свидания.  — До свидания. С хлопком трубка легла на пузатый телефон. Не то чтобы Нора совсем не любила своего второго родителя — нет, он был вполне нормальным альфой. Пока не пил. Девушка дотронулась до шеи — у самого её основания был небольшой шрамик — напоминание о том, как однажды пьяный папаша был готов изуродовать её из-за какого-то неосторожного слова. Не получилось — плюнул на это дело, развернулся и лёг дрыхнуть. Сообщать об отцовской смерти Розе она не собиралась, пока та не явится от Джуль. И сделает она это наверняка не раньше завтрашнего вечера. Обычно сестра уходила к своей подружке, когда не было родителей альфы, и поэтому они… могли делать всё, что им вздумается. Как бы Норе не было больно об этом думать. Ну, это и неважно особо. То, что отец подох, вряд ли взволновало окрылённую сестричку. Да и мать сказала ради приличия. Семейка у неё, в общем-то, та ещё. Нора, не желая думать об почившем отце, наспех сделала уроки, выпила ещё несколько кружек кофе, сказала самой себе не забывать купить завтра таблетки и легла спать. В эту ночь сны ускользали, как назло, и утром девушка не смогла вспомнить ни один из них. Её утро началось с собственного запаха свежей листвы. Зачастую она просыпалась под аромат вин или — несколько реже — цитруса, который витал по всей квартиры после жаркой ночи. В общем-то, ничего удивительного: Роза действительно не вернулась пока что домой и в школу наверняка не заявится. Больно надо. Нора привычно собралась в школу, похлопала по отделу рюкзака, в котором прятались деньги из заначки, вышла из дома и заперла дверь на ключ. Утро не отличалось ни от одного другого. Учебные часы тянулись медленно и скучно. На уроках она нередко встречалась взглядами с Чаром, на переменах он всё пытался с ней заговорить и сам болтал много, и омега слушала его в пол-уха, однако не настаивала на том, чтобы новенький ушёл — жаль его было, и так отвернулась от него добрая половина школы. Под конец дня Чар опять спросил:  — Не хочешь прогуляться? И ответ был всё тем же:  — Нет.