Сверхурочные

— Т/И, зайди ко мне, — слышишь строгий голос начальника Чона и тяжело вздыхаешь. За окном уже было темно, ты осталась доделать отчет, надеясь, что все уйдут домой и ты спокойно сможешь работать, однако… однако какого-то черта твой начальник тоже решил задержаться допоздна, поэтому вы были абсолютно одни здесь. Нервно сглатываешь и поднимаешься с места, оставляя бумаги на столе, идешь к нему, надеясь не получить очередной выговор, ведь при желании Чон Чонгук был тем еще тираном. Заходишь к нему в кабинет, делая глубокий вдох, сердце сжимается от неизвестности, но тебе не остается больше ничего, кроме как дернуть ручку двери. Он сидит за своим директорским столом, ослабляет галстук и смотрит на тебя, как на свою жертву. — Проходи, не стой, — слышишь его властный голос и начинаешь мало помалу паниковать. — Что-то случилось, мистер Чон? — твой голос сам собой дрожит, выдавая то, как ты боишься его. Подходишь ближе, Чонгук поднимается со своего кресла и подходит вплотную, грубо прижимая тебя к столу. Смотрит в глаза хищным взглядом, пугая до ужаса, слышишь его ехидный смех и шумно сглатываешь, не знаешь, что будет дальше, надеешься, что он тебя просто отпустит, но у него на тебя другие планы. — На самом деле, случилось, Т/И, — его недобрая ухмылка говорит о том, что, кажется, на этот раз ты серьёзно попала. Тяжело дышишь, потому что он слишком близко, тебе буквально не хватает воздуха. Одной рукой резко хватает за талию, а второй по-собственнически притягивает к себе твоё лицо и впивается поцелуем в губы. Ты неодобрительно мычишь и пытаешься отпихнуть его от себя, но все бесполезно. Чонгук всеми силами пытается протолкнуть в твой рот свой язык, но ты не даешь ему сделать этого, плотно стиснув губы. Его это начинает раздражать, он с силой нажимает пальцами на твою нижнюю губу, заставляя приоткрыть рот, и нагло просовывает туда свой язык. В уголках твоих глаз начали собираться слёзы, ты была абсолютно беспомощна, пока он нещадно трахал твой рот, Чонгук лизал твой язык с бешенной скоростью, сосал его, заставляя стонать и извиваться сильнее. Одна рука на талии, вторая тянется к твоей блузке, чувствуешь, как он начинает расстегивать пуговицы, сопротивляешься, но все без толку. Отстраняется от твоих губ и приспускает лифчик. — Я подам на тебя в суд за сексуальное домогательство, — заплаканно пытаешься угрожать ты. Дотрагивается до чувствительных сосков и усмехается. — Тебе никто не поверит, ты только выставишь себя посмешищем, и, поверь мне, я могу сделать так, что ни одна фирма никогда не даст тебе работу, — больно щипает сосок, а ты плачешь еще сильнее, понимая, что никуда тебе от него не деться, — Так как, — продолжает Чон, — хочешь вылететь с работы, Т/И? Ты молчишь, пока его рука медленно, но уверенно спускается к тебе под юбку. — Выбор очевиден, да? — снова смеется и сжимает в руке правую грудь, обхватывая сосок губами. Высовывает язычок, лижет там, вбирает затвердевшую горошину в рот и посасывает время от времени, теребя длинными пальцами клитор сквозь ткань твоих трусиков. Тебе плохо, жадно хватаешь ртом воздух, проклинаешь все на свете: себя, отчет, из-за которого ты не ушла пораньше. — Почему я? Ты мог получить любую, так почему я? — плачешь, но его это не берёт. — Потому что другие мне не интересны, — отстраняется от твоей груди, прекращая всякие ласки, — они не сопротивляются, не стонут так сладко. Тебя хочется добиваться, их — нет. Чонгук стаскивает с тебя трусики, пока ты вся трясешься, как осиновый лист, снова впивается в твои губы, снова без разрешения вторгается внутрь языком, заставляя неодобрительно простонать. Тянется к твоей промежности и расплывается в довольной улыбке. — Совсем мокрая, — снова этот противный тебе смех, означающий твое поражение, как и вся эта ситуация. Погружает внутрь пальцы, начинает двигать ими, засовывая все глубже. — Таки я тебя возбуждаю, — шепчет Чон, кусая мочку уха. Снова сплетает ваши языки, трахает тебя пальцами, лаская соски. Тебе крышу сносит от того, что он делает, ты все еще хочешь, чтобы он прекратил, но уже не так сильно, как раньше. Его блядские пальцы не знают пощады, Чонгук двигает ими внутри тебя с бешенной скоростью, с вызовом заглядывая в твои глаза, он нечто, за этот вечер он успел трахнуть тебя столькими способами, даже взглядом, даже не трахнуть, а выебать, ведь морально ты была выебанна, причем во всех смыслах. Тебя после работы агрессивно фингерил твой начальник, Чон Чонгук был последним человеком, с которым тебе хотелось остаться наедине, и в итоге происходит то, что происходит. Он снова и снова имеет тебя в рот своим длинным языком, упираясь стояком в бедро. Тебе так стыдно сейчас, слышишь эти бесстыдные хлюпающие звуки, свои громкие стоны, то, как Чон, причмокивая, осыпает мелкими поцелуями твое лицо, шею, грудь. Ты проклинаешь этот блядский язык за то, что он снова играется с сосками, слышишь его утробный стон, Гук до чертиков возбужден, но он не возьмёт свое, пока не заставит тебя кончить, для него это дело чести. Погружает в тебя третий палец и почти сразу добавляет четвертый, не отводя взгляда, наслаждается твоей реакцией. Тебя заебал его улыбон, заебала его напыщенность, тебя в целом заебал блядский Чон Чонгук со своими ебучими пальцами. Чувствуешь, что скоро кончишь, и он тоже это понимает по твоему рваному дыханию, ускоряется, дергая соски и несдержанно целуя. Наконец, обмякаешь его руках, содрагаясь всем телом. Чонгук улыбается, но на этот раз не так, как прежде, кладет твою руку на член, заставляя почувствовать его возбуждение. Он трахнул многих, но тебя он хотел трахнуть больше всех остальных. Видит твой затуманенный от желания взгляд и откровенно кайфует. — Ты такая затраханая сейчас, — шепчет Гук, — видела бы ты себя, боже, — его смех больше не режет слух, напротив. Заставляет тебя сжать его член и сладко стонет. — Я так тебя хочу, — низко шепчет в шею, — знаю, что и ты меня хочешь. И это правда, ты всеми фибрами хочешь слезливо умолять его взять тебя на этом столе, просить снова доставить то самое удовольствие, хочешь, чтобы он засадил тебе поглубже, нагло затыкая рот новыми поцелуями. — Только знаешь, что, — продолжает Чон. — Что? — тяжело дыша, спрашиваешь ты. — Я не трахну тебя, — такого точно ты не ожидала, — Посмотри на себя, ты больше не сопротивляешься, так не интересно, — отстраняется от тебя, помогая натянуть обратно трусики, — Я пиздец как хочу переспать с тобой, у меня стоит, и я не знаю, что с этим делать, но нет, хочу помучать тебя, — склоняется к твоему уху, — хочу заставить меня молить об этом, — тебя в дрожь берёт от этого шепота, — хочу наказать дерзкую суку за то, что посмела противиться мне. Отстраняется и оставляет прощальный чмок на твоих губах. — Свободна, — строго говорит начальник Чон и возвращается на своё рабочее место, словно ничего и не было. Торопливо застегиваешь блузку и выходишь из его кабинета. Похоже, что завтра ты снова останешься после работы доделывать отчёт.