Gotta Be You

Чонгук стоит перед советом старейшин лис и окидывает их хмурым взглядом. Все они альфы преклонного возраста, однако не все из них уделяют достаточно внимания своему принцу – куда больший интерес вызывает Чимин. Впрочем, старейшины предпочитают оставаться на приличном расстоянии от него и не покидать своих резных кресел. Все сосредоточены на том, как волк почтительно держится чуть позади Чонгука и позволяет ему самому держать слово перед собравшимися. - Что ж, мой отец уже открыл вам мои намерения несколько недель назад, когда я оставил стражу и отправился в стан волков, - начинает Чон, оглядывая добрую дюжину обращенных к нему глаз. – Я уже принял Чимина как свою пару, он уже оставил на мне свою метку. Клан Пак вместе со своими людьми – теперь уже моими людьми – приняли меня как одного из них. Сюда я пришел не дискутировать с вами или вынуждать согласиться с моим решением. Я здесь для того, чтобы публично заявить о свершившемся. Я не вправе контролировать вашу реакцию, но я прошу вас сохранять непредвзятость и принять мир и благополучие, что принес наш союз. Не только вашим собственным семьям, но и обоим народам, - он коротко кланяется старейшинам и отступает назад, бросая быстрый взгляд на Чимина. Слегка улыбается ему и берет за руку, надеясь вселить этим спокойствие. Чимин опускает глаза на их переплетенные руки и чуть хмурится. Это их первый физический контакт за последние дни, но альфа проглатывает растерянность и тоже слабо улыбается своему омеге. Чонгук резко сократил их взаимодействия, предпочитая в уединении прорабатывать тактику общения с советом. Кроме того, его активно атакуют мысли о Намджуне и новые сведения о Лэе. Парню вроде и не хочется избегать Чимина, но по-другому не получается. Да и тот перешел в какой-то режим отстраненности. Ни один из них не сделал ни шага навстречу друг другу, с самой церемонии помечания они больше не проводили ночей вместе. Некоторые члены совета переглядываются, не зная, имеют ли они право откровенно высказать свои опасения. - Так дело сделано? – подает голос один из старейшин. – Волчий клан хочет сдаться? Чонгук морщится, крепче сжимая пальцы Чимина и надеясь его успокоить. - Никто никому не сдается, - терпеливо объясняет он. – Сражения прекратились, потому что мы с Чимином пришли к выводу, что эта война слишком затянулась. Ради всех вовлеченных сторон Чимин гарантировал, что если столкновения и вспыхнут снова, волки инициаторами этого не будут. - И ты ему доверяешь? – устало спрашивает другой престарелый лис. – Волку, о котором ничего не знаешь? - Он мой супруг, - уверенно отвечает Чонгук. – Я доверяю ему свою жизнь и жизни наших людей – лис и волков. Приглушенный шепот проносится по рядам, а их скептицизм по части успешности брака Чонгука и Чимина только растет. - А как же его нрав? – наконец говорит Сетсуко. Гук оборачивается к нему и невольно припоминает их встречу, когда он был еще ребенком. Тогда этот альфа позволил себе зарычать на него. Как же он там сказал? «Омега должен знать свое место. Не так много альф отличается пониманием»? Свободная рука Чимина сжимается в кулак, а костяшки белеют, но он сдерживает порыв. Он пообещал Чонгуку, что не будет вступать в переговоры, если того не потребуют исключительные обстоятельства. Лучше уж промолчать: оба парня знают, что старейшины попытаются выставить его в негативном свете. И вспышка агрессии только даст им желаемое. - Чимин никогда не причинит мне вреда, - спокойно парирует Гук. - Прискорбно слышать от нашего принца такой детский вздор, - хмыкает хитрый лис. - Сетсуко! – предупреждающе одергивает его один из старейшин помоложе, но тот не унимается и поднимается с места. - Возможно, вы наслышаны, что волки отличаются благородством по отношению к омегам, особенно своим? – обращается к собравшимся Сетсуко. – А вот я видел иную природу этих тварей, и она далеко не невинна. - То же можно сказать и о лисах, - наконец говорит Чимин. Чонгук поворачивается к нему вместе с остальными членами совета. - Помолчи, волчонок, как ты смеешь оскорблять… - Только что ты оскорбил меня и весь мой род, - быстро затыкает несносного старика Пак. – Я бы мог рассказать немало историй о том, как лисы по две- по три выслеживали и заманивали одинокого волка в ловушку, чтобы уж наверняка с ним разделаться. Мне доводилось видеть, как лисы симулировали травму и пользовались наивностью волка, убивая его, когда тот пытался им помочь. Видел я вещи и пострашнее. Как лисы пронзали мечами беременных омег лишь потому, что в своем чреве они носили волчат. Скажите мне, какое зло было на счету тех невинных младенцев? – он делает короткую паузу, обводя горящим взглядом ошеломленный совет. – Я не виню в этой войне только лис. Но и не за тем я пришел сюда, чтобы ты слепо обвинял меня в грехах какого-то отдельного представителя моего вида, что причинил тебе вред. Чимин заканчивает свою пылкую речь, но его тон остается спокойным. Ему неплохо удается сдерживать свой гнев. - Но ты не можешь отрицать природу своего вида, - шипит Сетсуко. Чимин усмехается и отходит от Чонгука, прежде чем ответить. - Постой-ка. Возможно, я обвинил тебя в коварстве? Склонности ко лжи и обману? Чон следит за реакцией старейшин и замечает, что большинство из них отводят глаза. Дурным тоном считается указать лисе на подобное. Это лишь глупый стереотип, основанный на том факте, что лисицы довольно хитрее и сообразительней других. - Обвинить волка в том, что он потерял контроль и набросился на кого-то – на свою пару, – это, пожалуй, самое большее оскорбление, которое можно представить, - заканчивает Чимин. Чонгук снова переводит взгляд на него. И протягивает к нему руку, намереваясь опустить ее ему на плечо. Альфа опускает глаза, уворачивается от его прикосновения и едва слышно бормочет извинения. - Тэхен, - Гук впервые вспоминает о присутствии друга в зале. – Пожалуйста, проводи Чимина в его покои. Чимин вскидывается и непонимающе смотрит на него. - Я справлюсь сам, - мягко говорит Чонгук. Между ними в воздухе будто зависает невысказанное «поверь мне». Чимин с задержкой кивает и покидает зал в сопровождении Тэхена. Чон дожидается их ухода, а затем поворачивается к совету, чтобы обратиться к нему снова. - Теперь я скажу то, с чего мне действительно стоило начать. Я ваш принц, а через несколько дней, когда мой отец снимет с себя полномочия, я стану вашим королем. И вы выкажете мне такое же уважение и верность, что выказывали ему. Оскорбить моего мужа – значит оскорбить меня, - он делает паузу, внимательно осматривая старейшин. – На старте следующего лунного цикла я оставлю на Чимине свою метку. Я буду часто колесить между нашим дворцом и замком Пак и отмечать, что еще необходимо для обеспечения мира. Волки позволили моему отцу и мне допустить своих стражников на их территорию, я планирую поступить так же. Шепотки перерастают в реальные возгласы протеста. - Это не подлежит обсуждению! – повышает голос Чонгук и дожидается, пока остальные стихнут. – Некоторые из вас считают меня глупым мальчишкой или, быть может, трепетным омегой... Но я последний из династии Чон и править я буду так же твердо и справедливо, как и мои предшественники. И Чимин мне в этом поможет. Совет хранит молчание, большинство его членов опускает глаза, погрузившись в свои мысли. - Принц Чонгук, - обращается к нему один из альф. Гук поворачивается к нему. Это один из старейших лисов клана с побелевшими от прожитых лет волосами. Принц помнит его еще с детства и помнит, что он всегда нравился ему по сравнению с остальными. - Если ты сознательно выбрал волка, как я могу ставить под сомнение ваш союз? И если он будет и дальше подпитывать мир, установившийся в последние недели, я считаю, что ты и молодой Пак заслуживаете уважения этого совета. Чонгук улыбается, кланяясь старейшине. Вскоре и весь совет приходит к согласию. Он решает поддержать своего принца и признать Чимина его законным супругом. Гук выбирается из ставшего невыносимо душным зала и облегченно выдыхает. Его буквально трясет от адреналина, проносящегося по венам. - Гук, - прерывает его мысли голос Тэхена. Парень поднимает голову и наблюдает за другом, спускающимся к нему по лестнице. - С Чимином все в порядке? - Можно и так сказать, - вздыхает Тэхен. - Что-то случилось? – едва не стонет Чонгук. - Мне кажется, я тоже его оскорбил, - признается Тэ, потирая затылок. - Тэхен… Он уже был огорчен отношением к нему совета. Тебе следовало дождаться меня, прежде чем говорить ему что-то. - Знаю, извини. Я не хотел, чтобы это прозвучало как оскорбление. - И что ты сказал? - Только упомянул, что никто здесь не отнесется с пониманием к тому, что тебя заставят подчиняться. Еще вспомнил Минсока и рассказал, что его с детства приучали сдерживать свои инстинкты альфы и не пытаться доминировать над тобой. - О нет, - Чонгук закрывает глаза и уже явственно стонет. – Тэ, ну зачем такое говорить?.. - Я не имел в виду ничего плохого, но, возможно, прозвучало грубовато, - кается телохранитель. Гуку остается только тяжко вздохнуть и оставить друга. Он колеблется, приближаясь к дверям Чимина. Вполне возможно, что волка не стоит сейчас беспокоить. С другой же стороны, лучше не оставлять его наедине с собственными мыслями, не зная, что в действительности за разговор состоялся между ним и Тэхеном. Альфы склонны вести себя неразумно, особенно отказываясь сходить со своей точки зрения. Лис вспоминает, как Чимин с Тэхеном едва не сцепились после встречи у паксуму, и единственным, что помешало им напасть друг на друга, был он сам. Чонгук тихо стучит и дожидается едва слышного «войдите», прежде чем открыть дверь. Он проскальзывает в комнату и быстро осматривает ее. Она смежная с его собственной спальней и всегда предназначалась для того, чтобы в один прекрасный день разместить здесь его альфу. За большинством лисьих пар не водится привычки постоянно делить ложе, особенно после рождения ребенка. А все потому, что основная часть браков заключается из политических соображений, а не по любви. Долг превыше чувств. - Чимин? – зовет альфу Чонгук и проходит вглубь комнаты. - Я здесь, - отзывается Чимин с балкона. Гук выходит к нему и находит волка склонившимся над перилами. Он замирает в нескольких шагах и ждет, пока Чимин заметит его присутствие и позволит рассказать, чем закончилась встреча с советом. - Как все прошло? – спрашивает альфа, оставаясь неподвижным. - Указал им на недопустимое обращение с тобой, - просто отвечает парень. – И они согласились принять наш союз. - О, уверен, что они будут вести себя так же во время церемонии, - невозмутимо заявляет Чимин. - Если хочешь, можешь вернуться раньше, - осторожно предлагает Чон. - Пометишь меня, а затем отправишь восвояси? – горько спрашивает волк. - Необязательно ставить метку на церемонии. Это может быть только между нами. Церемония – просто зрелище для моего народа, не более. На деле их волнует лишь само наличие метки, а сам процесс не важен, - поясняет Чонгук и мягко продолжает после того, как Чимин поворачивается к нему. – Я хотел бы, чтобы мы уехали вместе, но я благодарен уже за то, что ты вообще здесь. Я понимаю, что тебе некомфортно из-за подобного отношения. И я пойму твое желание вернуться к себе домой. - Для нас не существует ничего по отдельности, Чонгук. У нас больше нет своих домов, - отвечает альфа, прислоняясь к перилам и наблюдая за ним. - Это детали, но в душе ты знаешь, что твой дом по-прежнему там. Там остались люди… которые важны для тебя. А здесь люди, дорогие мне, - говорит Гук, надеясь, что Чимин не станет комментировать его заминку. Но когда вообще ему везло? - В последние дни ты какой-то другой, - замечает волк. – Что-то тебя тревожит… Ты будто скрываешь что-то от меня. - Хоть что-то у нас может остаться личным? – пытается отшутиться Чонгук, встречаясь с мрачным взглядом Чимина. - Выходит, я прав? Чон вздыхает и начинает злиться. - Я знаю о Намджуне, - наконец признается он. - А что с ним? – выражение лица альфы остается нечитаемым, но поза становится более напряженной, нежели пару мгновений назад. - Я не идиот, - бросает Гук, сдерживая дрожь в голосе. – Я знаю, что он увивается за тобой. Если бы не твои представления о чести, ты бы уже с радостью поддался. - Нет, ты идиот! – резко отвечает Чимин. – Могу представить, каких сплетен ты наслушался, раз вдруг решил, что знаешь меня и мои желания… В его голосе столько горечи, что омеге едва удается сохранить твердость духа. - Мне нет дела до сплетен, Чимин. Я верю лишь тому, что видел и слышал сам. И ваш разговор я слышал лично. Я знаю, что Намджун все еще хочет тебя и мечтает заполучить. Как Альфе стаи тебе ничто не мешает принять его. Да и что тебя остановит? Верность мне? Смешно. Разве что верность нашим договоренностям? Чимин усмехается и подходит ближе. - Ты так любишь поболтать о новом времени, о том, что наши виды неподвластны зову природы, - насмешливо тянет он. – Да только об альфах ты берешься судить, исходя из того, что все мы одинаковы. - Ты прав, тебя я почти не знаю. Но то, чему меня учили… - Привело нас к войне, - обрывает его волк. – Все твои знания сводятся к чьему-то прошлому неудачному опыту. – С каждым шагом он приближается к Чонгуку. – Знаешь, я тоже немало наслышан об омегах. И по моим сведениям, ты должен бы уже стоять на коленях с раздвинутыми ногами и умолять, чтобы я выдрал тебя, как дешевую шлюху. Звонкий звук пощечины отскакивает от стен спальни. Чонгук чувствует, как слезы жгут ему глаза и вот-вот грозятся сорваться. Ладонь тоже жжет, но поднялась она совершенно инстинктивно – почти без его ведома. Парень медленно сжимает пальцы, надеясь, что неприятное покалывание тотчас исчезнет. Проглатывает комок в горле и отворачивается от Чимина. Наверное, стоило сохранять рассудок трезвым, наверное, стоит извиниться, но он точно не сможет подобрать нужные слова. Всю жизнь он потратил на то, чтобы никто не смел сказать ему, что он бесполезный омега. Он мог отмахнуться от резких слов и неприязненных взглядов других, но услышать такое от своего альфы – от Чимина – это слишком для него. Но в чем-то волк был прав. Раз Чонгук сам подгоняет его под стереотип о доминирующей сущности альфы, то и Чимин может воспринимать его как покорного омегу. Чимин отворачивается в сторону, стараясь не показать Чонгуку вспыхнувшие алым глаза. Щека горит от неожиданно сильного удара. Спору нет, он не сомневался, что Гук может позволить себе подобную вольность, но берут сомнения, стоило ли ему подначивать омегу. Волк слышит, как заполошно бьется сердце парня, как часто и коротко он дышит, как всхлипывает. Чувствует его страх и неуверенность, что с каждой секундой растут. «Он меня боится», - понимает Чимин. - Я… - Чонгук затихает и качает головой. Чтобы продолжить, нужен глубокий ровный вдох. – Я пришел сюда лишь проверить, как ты, - тихо говорит он. – Вовсе не за тем, чтобы скандалить с тобой. Или терпеть унижения. Мне достаточно подобного в моей жизни, не хочу слышать это еще и от тебя. Но я не должен был поднимать руку на тебя… извини, - бросает он извинения, прежде чем развернуться и отступить к двери, соединяющей их комнаты. - Мне не нужен Намджун! – кричит Чимин, когда Гук дергает дверную ручку. – Я никогда… Он всегда тянулся ко мне, и когда-то он казался мне не самым дурным вариантом. Но на этом все! Чонгук выдерживает паузу, до боли сжимая в ладони ручку – лишь бы руки не дрожали. - Я знаю, кто… кто тебе нужен, - он оборачивается и смотрит на Чимина. Знает, что вид его слез не облегчит его положение, но больше не может их прятать. – И мне жаль, что ты потерял его. Мне жаль, что ты все еще чувствуешь вину за то, что прекратил его страдания. Мне жаль, что я не могу заменить его, - его голос дрожит на последних словах. Парень видит отражение шока и разочарования на лице альфы. И не дожидаясь ответа, распахивает дверь и скрывается в своей комнате. Чонгук знает, что Чимин в любом случае его услышит, но даже не пытается заглушить рыдания, раздирающие его перед сном. Может, если выпустить их, станет полегче? * * * Хотел бы Чонгук, чтобы их с Чимином отношения были лучше на момент церемонии помечания. Хотел бы, чтобы и все семейство Пак присутствовало, несмотря на возможную опасность. Но пришлось сдаться и согласиться с отцом в том, что это слишком рискованно. Хотя сам Гён не побоялся оказаться на волчьей территории. Что-то Гуку подсказывало, что Чимину было бы легче, будь его семья с ним. Было бы легче пойти на поводу у политического союза, зная, что его близкие поддержат его. Чонгук нервничает, ведя взглядом по обнаженной шее Чимина. Он не знает, что ему делать. Их первая церемония прошла под полным контролем волка, что облегчило весь процесс. Лис же большого опыта в использовании клыков не имеет, пуская их в дело только в погоне за кроликами и другими мелкими грызунами. А Чимин определенно не мелкий грызун. Чон уже благодарен, что волк самостоятельно занимает нужную позицию и спускает рубашку с плеч. Сам бы он не справился, он и с дрожью в собственных руках не может совладать. Чонгук отчаянно хочет, чтобы Чимин посмотрел на него, по крайней мере, дал ему какой-нибудь сигнал, что все в порядке. Но вся церемония кажется холодной и отстраненной – все по расчету – в отличие от нежного взаимодействия на первой. Гук хочет, чтобы все было по-другому, ему кажется, что это важно для Чимина. Он опускает ладонь ему на грудь и чувствует, что она того и гляди оплавится от жара волка. Чимин смотрит на его руку, а затем поднимает взгляд. Наконец! Наверняка он замечает неуверенность Чонгука, так что накрывает его ладонь своей. Это такой интимный жест, каким они не делились с тех пор, как прибыли на территорию лис. Гуку этого не хватало. Их прикосновения всегда были для него небольшим утешением, и ему нравилось знать, что они могут найти нежность друг в друге. Чувствует ли Чимин то же самое? У Чонгука сжимаются внутренности, а сердце, наоборот, увеличивается в размерах, грозясь их окончательно раздавить, когда он видит, как волк медленно подставляет ему шею. Чон слышит слабые возгласы удивления, вырвавшиеся у разных членов совета. Все они потрясены тем, что альфа более чем охотно обнажает свое горло перед омегой. И это альфа-волк! Классическая церемония не требует того, чтобы омега метил альфу в буквальном смысле. Независимо от новаторских убеждений, меченый омега автоматически становится собственностью супруга. Аналогично работает система и с бетами, они тоже причитаются своей паре. Омегам нет необходимости метить своего альфу публично – это, скорее, редкость, характерная исключительно для браков по любви. Когда оба партнера желают продемонстрировать принадлежность друг другу. Чонгук перехватывает взгляд отца, который только кивает, вселяя в него уверенность. Но парень все еще сомневается, неуверенно ведя ладонью по груди Чимина, а затем вдоль изгиба его шеи. Волк прикрывает глаза, откликаясь на его прикосновение, и откидывает голову назад, обнажая впадинку, где плечо встречается с шеей. Это то же самое место, где он оставил метку Гуку. Он едва слышно выдыхает, когда клыки лиса вспарывают кожу, а за ними следует легкая вспышка боли. Чимин инстинктивно обнимает Чонгука за талию, притягивает ближе и цепляется пальцами за его рубашку. Метить Чимина – совсем не то, что получать от него метку. Чон чувствует, как адреналин проносится по всему его телу и сочится в альфу с кончиков клыков. Это похоже на электрический ток, который сотрясает весь организм непреодолимой тягой. В голове бьются лишь две короткие мысли: «мой» и «альфа». И не оставляют Чонгука, даже когда он разжимает челюсти. На этот раз нет никакого рева одобрения. За меткой следует лишь безмолвный, но почтительный поклон подданных. Лисы признают, что Чонгук и Чимин официально связаны друг с другом от и до. Атмосфера какая-то мрачная, нет той нежности и душевности, что сопровождали первую церемонию. Новоявленные супруги едва сдерживаются, чтобы не разбежаться по разным сторонам, наоборот, крепко сжимают друг друга в объятиях и едва соприкасаются губами. Внезапно Гук чувствует себя опустошенным, и это чувство заставляет его внутреннего зверя печально скулить, сворачиваясь в безутешный комок. «После обмена метками счастья уже не бывает», - раздается в голове Чонгука голос Минсока. Он всегда надеялся, что его нареченный просто шутил или, как минимум, ошибался, но теперь начинает понимать, что истории любви, рассказываемые папой под видом сказок перед сном, на самом деле просто истории. Истории, что придумывались сердобольным родителем, лишь бы облегчить его страдания от осознания, что однажды придется вступить в брак ради долга, а не ради любви. Любовь ему теперь остается искать только в книгах.