Gotta Be You

- Как твоя нога? – спрашивает Хосок, поправляя шарф на Чонгуке. - Как новенькая, - шепчет лис, продолжая подсматривать из-за полога. – Но ты и так это знаешь и просто пытаешься отвлечь меня от паники. После убийства стражника минула почти неделя, и советники Чимина уговорили его не отменять церемонию помечания младшего альфы стаи и не отказываться от фестиваля. Основную роль, конечно, сыграла сила убеждения этого самого младшего альфы – Чимин просто не смог устоять под напором Хосока и посчитал, что меньшим вредом будет все-таки дать ему выйти за Юнги. Так что, пусть и неохотно, но празднования были разрешены, но и охрана замка фактически удвоена за счет прибывших вслед за Тэхеном лис. Чонгук нервничал на протяжении всей церемонии помечания Хосока и Юнги и почти свалился с праздничного помоста, куда они с Чимином вышли первыми. Пришлось слабо улыбнуться своему альфе и пожать плечами, бормоча что-то про ужасную неуклюжесть. И все же лис воздержался от того, чтобы поделиться своими страхами по поводу предстоящего танца единения. Он снова выглядывает за занавес и наблюдает, как Сумин пытается отвлечь Чимина от его поисков. Это слабая попытка гарантировать, что танец станет для него сюрпризом. Хотя Чон уверен, что Чимин догадался о происходящем, когда Хосок утащил его от него. - Гукки… - Со мной все в порядке, - говорит парень, поворачиваясь к другу. Хосок все еще одет в свой брачный жилет, а метка Юнги проглядывает сквозь тонкий материал рубашки. Волосы непривычно убраны назад, а его собственный танцевальный шарф завязан на тот же манер, что и у Чонгука – вокруг левого плеча. На руках и открытой части шеи виднеется серебряная краска. Гука украшает похожая, разве что золотая – подстать шарфу, который для него выбрал Чимин. Чтобы немного отвлечься, он спрашивает Хосока и Бомгю о символах и узорах, что те вывели на нем. - Они отражение того, что, мы надеемся, ожидает ваш союз, - объясняет Хосок. – Мы нарисовали тебе авен на спине, чтобы соответствовать Чимину. - Остальные символы олицетворяют надежду и мир, процветание и счастье, - добавляет Бомгю, указывая то на один, то на другой рисунок. Но небольшой узорчик будто намеренно избегает. - А этот? - Плодородие, ваше величество, - смущенно отвечает парень. - Миленько, - признает Чон, скрывая румянец, когда замечает, что Бомгю рисует аналогичный символ на его животе. - Это не значит, что от вас ждут ребенка. Хотя мы с Хюнином неоднократно это обсуждали. Можете ли вы вообще понести от Чимина? Хюнин говорит, что это возможно только с узлом, но я склоняюсь к тому, что нужного эффекта можно добиться только при условии узла и течки, - говорит невыносимый стражник, покачивая бровями. – Но в любом случае, Альфу вид этих узоров на вас заведет. - Отстань от него, - отмахивается от него Хосок. Так-то он сам главный любитель подразнить Чонгука, но не сегодня, когда знает, как тот нервничает. Ободряющее похлопывание по плечу отвлекает Гука от размышлений. - Ты потрясающий. Чимин будет в восторге. - Что, если он не захочет танцевать со мной? – лис смотрит на свой шарф, вспоминая день, когда они их выбрали. - Конечно, захочет, - уверенно отвечает Хосок. - Кажется, ты готов, - говорит Джебом, проходя к ним за занавес. – Вы оба. – Он улыбается Хосоку, кратко обнимая его и целуя в лоб. Парень улыбается папе и кивает, прежде чем унестись на проверку готовности других танцоров. Чонгук догадывается, что он делает это, чтобы дать ему минутку наедине со старым королем. - Ты прекрасно выглядишь, - замечает тот. - Я чувствую себя немного не в своей тарелке, - признается Чон. Он вытягивает руки, демонстрируя свой облик. – Я привык практиковаться в танцах в более свободной одежде. И без такого количества смотрящих на меня глаз. - Танцы и не должны быть чем-то рутинным, - объясняет Джебом. – Расслабься, двигайся свободно и прочувствуй, как мелодия так же свободно проходит сквозь тебя. Твой партнер должен стать продолжением твоего тела, когда вы танцуете вместе. Танец единения – это олицетворение доверия и поддержки. Даже если ты чувствуешь, что перепутал шаги, просто продолжай двигаться, как посчитаешь нужным. Гук кивает, зная, что у него нет эквивалента для сравнения из лисьих обычаев. Он припоминает, как его родители часто формально танцевали на ежегодных балах, но ни один из их танцев не был таким интимным и свободным, как этот. И не так уж парень нервничает по поводу выступления, сколь переживает, примет ли Чимин его приглашение на танец. - Я кое-что хотел бы дать тебе, - говорит Джебом, доставая из кармана тонкий золотой венец. – Это старинное украшение в нашей семье испокон веков. Один из наших предков сделал его на заказ для своей пары. Обычно этот венец надевается на первом танце единения. Я сам был в нем, когда исполнял танец с мужем. - Ваше величество, я не могу его принять, - шепчет Чонгук, завороженно глядя на изящный обруч. Золотое основание усеяно тончайшим кружевом из какого-то контрастного металла, а на стыках горят крупные самоцветы. В районе лба золотая вязь сходится в небольшой образ волка. – Это должно достаться Хосоку, вернее, Юнги… - Мы с Юнги согласны с решением папы, - замечает Хосок, проходя мимо после инспекции танцоров. - Мы все хотим, чтобы ты надел его, - добавляет Джебом. – И все считаем, что ты заслуживаешь этого. Вы с Чимином заслуживаете это, - он улыбается и осторожно водружает венец на голову Чонгука. Парень замирает, позволяя поправить украшение и покрепче усадить его на уложенных волосах. Его накрывает прилив гордости, когда Джебом одобрительно кивает ему. - Я горжусь тобой и всем, чего ты достиг, - говорит старый волк. – Ты зашел дальше, чем кто-либо. Ты преодолел все препятствия на своем пути и построил мосты в наше будущее. Ты сделал то, о чем многие волки и лисы и подумать не решались. Тебе не все равно. – Он оборачивается и оглядывает из-за занавеса людей, окруживших танцевальный настил. Замечает среди прочих Чимина и продолжает. – Он стал счастливее. Я давно его таким не видел. Спасибо, что делаешь его счастливым. Гук тоже находит взглядом Чимина, который с недовольным видом беседует о чем-то с Сумином. Вероятно, советнику приходится искать новые оправдания, чтобы удержать Альфу от поисков его пары. - Это он делает меня счастливым, - шепчет лис. Явно довольный ответом Джебом мягко похлопывает его по плечу, прежде чем выйти из-за занавеса. - Помни, Чонгук, - напутствует он напоследок. – Смысл не в индивидуальности. Там не будет лисы и не будет волка, будет омега и альфа. Суть не в доминировании или подчинении, суть в принятии друг друга вместе со всеми ошибками и несовершенствами, что в вас есть. Ваши души должны объединиться, чтобы стать единым целым. Чон кивает Джебому и растерянно смотрит ему вслед. Он принимается бродить из стороны в сторону, пытаясь успокоить бабочек, взвившихся в его животе. Он знает, что танец вот-вот начнется: другие танцоры уже выстраиваются у занавеса, взволнованно переговариваясь между собой. Парень нервно ломает пальцы, и неуверенность накрывает его с головой. Последние несколько дней походили друг на друга как близнецы. Дни Чимина полностью занимали государственные дела, а вот ночи он всецело посвящал Чонгуку. И так по-детски радовался, когда лис согласился спать с ним в его покоях постоянно. Чимин солгал бы, если бы сказал, что не борется с платоническим характером их отношений, но все равно был счастлив, заключая Гука в свои объятия и засыпая под тихий стук его сердца. Он всегда отступал на середине пути, вспоминая, что почти потерял контроль над собой в саду. Чонгук же больше не избегал его, как когда-то, и сам тянулся навстречу. - Эй, теперь послушай меня, - голос Хосока вырывает Чона из его мыслей, а сам волк быстро разворачивает его к себе за плечи. Лис внимательно смотрит на друга, не обращая внимания на остальных танцоров, выходящих из-за занавеса. – Когда первая часть танца закончится, и ты протянешь руку Чимину, смотри ему в глаза. Не смотри ни на кого другого, это будет воспринято неправильно. Поначалу он может растеряться от неожиданности. Дай ему минутку на осмысление. - Ладно, - соглашается Чонгук, быстро отводя взгляд от занавеса. Он медленно перебирает мелкие браслеты и ленты, украшающие его руки, и пытается отвлечься. - Давай, - шепчет Хосок и тянет его на выход. Гук растерянно смотрит на руку, сжимающую его ладонь. А затем торопливо семенит за другом, благо свободные брюки нисколько не сковывают движений, но и прилегают к лодыжкам, гарантируя, что он не споткнется и не упадет. Парень искренне радуется одобрительным выкрикам и приветствиям из зрительной массы и занимает свое место в центре сцены среди других танцоров. Чонгук то и дело смотрит в первый ряд, где сидит Чимин. Их глаза встречаются в тот момент, когда он поднимает руки над головой и занимает исходную позицию. И Чон уже знает, что его альфа понял, что происходит. Это очевидно по тому, как тот оттолкнул Сумина в сторону, не обращая внимания на то, что советник высокопарно размышляет о передаче чувств через танец. Гук старается следовать советам Джебома, но все равно поддается страху и запарывает часть танцевальных элементов, пока приноровляется к ритму. Краем глаза он наблюдает, как бесчисленные танцоры исполняют свои партии – многих из них в рамках подготовки к выступлению лис и не видел. Он двигается, позволяя одной руке плавно следовать за другой, покачивает бедрами в такт музыке и притопывает на всех барабанных акцентах. Ему больше не нужно, чтобы кто-то объяснял ему, в чем заключается удовольствие от танцев, теперь музыка сама ведет его. Чонгук чувствует себя таким же легким и свободным, как и его внутренний зверь, когда давление и границы его человеческой оболочки остаются позади. Он может сосредоточиться только на глазах Чимина, что не отрываются от него, наблюдая за каждым движением и словно подталкивая его. Не имеет значения, что в толпе еще сотни зрителей, не имеет значения, что Гук делит сцену с десятком других танцоров. Он думает только о Чимине, о своей паре и своем альфе. Лиса в нем мурлычет, потому что знает: кроме Чимина никто на Чонгука не посмотрит – с меткой Альфы, с его шарфом и авеном на спине, – никто не отважится задержать на нем свой взгляд. Это очень личный момент: его танец предназначается только для Чимина, но в то же время это публичное заявление об их принадлежности друг другу. Чонгук тянет с себя шарф, позволяя ему свободно развеваться за спиной, пока он вращается, поглядывая на Чимина через плечо. Затем легкую ткань он накидывает на плечо, повторяя жест альфы в момент выбора, и снова поворачивается к нему. Чон успевает заметить внезапное напряжение в волке, вспышку алого в его глазах и дрогнувшие ноздри, силящиеся впитать его запах даже с такого расстояния. В ответ лис медленно покачивает бедрами и взволнованно прикусывает нижнюю губу, когда кубок с вином выскальзывает из пальцев Чимина. Хоть грохот тяжелой чаши и заставляет многих оглянуться, Альфа даже не делает попыток ее поднять. Он лишь продолжает смотреть на Чонгука, будто ничего и не случилось. Сердце Чонгука ускоряется, когда он понимает, что мелодия скрипки начинает замедляться, а это явный сигнал для приглашения на танец. Его движения замирают, и вместе с последними аккордами парень протягивает руку Чимину. Теперь все зависит от него: принять или отклонить приглашение присоединиться к нему. Чон дышит все чаще, и непонятно – активность ли танца играет с ним злую шутку или общее напряжение. Он не сводит глаз с волка, вспоминая предупреждение Хосока, а сердце его отбивает совсем уж неистовый ритм из опасений, что Чимин не откликнется. Чонгук глубоко вздыхает, а все его существо затопляет облегчение, когда Чимин наконец поднимается на ноги. Хвала небесам, что Сумин успевает обернуть вокруг него танцевальный шарф, ибо сам он забывает обо всех церемониалах. Волна уверенности захлестывает Гука с каждым шагом, что Чимин делает ему навстречу. Каждый шаг как лишняя спичка в пожар, сжирающий его изнутри. Жар, что доселе ему не был знаком. Чон оставляет за Чимином первый жест, позволяет коснуться себя и притянуть ближе. Он ведет ладонями по груди альфы, и в конце концов фиксирует их на его плечах. Нежность прикосновений Чимина гипнотизирует, он так осторожно гладит обнаженную спину Чонгука, что не смазывает ни один символ, украшающий его тело. Лис не сопротивляется собственным инстинктам и подается вперед, чтобы поцеловать волка. Музыка еще не заиграла вновь, так что пронзительный стон, что срывается у Гука, стоит Чимину приоткрыть рот, ничто не маскирует. С другой стороны, ну, как сдержаться, когда их запахи уже успели смешаться в самый дурманящий коктейль? Все вокруг будто растворяется в мареве, как только мелодия возвращается. Чон даже успевает огорчиться, когда Чимин прерывает их поцелуй, сталкивая их лбами. Но не может сдержать улыбки, когда он начинает двигаться. Эта та самая часть танца, которую Чонгук с нетерпением ждал. Движения здесь неспешные и тягучие, подстать медленному и чувственному ритму музыки. Гук пытается вспомнить, в каком положении должны быть его руки, и это слабая попытка сосредоточиться на чем-то, кроме точных движений бедер Чимина в такт с его собственными. Их тела реагируют на танец, и вряд ли это укрывается от взглядов присутствующих. Парни не нарушают зрительный контакт да и в принципе не способны отвести глаз друг от друга. Чонгук делает шаг назад и поворачивается в объятиях Чимина, прижимаясь спиной к его груди. Его рука мгновенно оказывается в волосах волка, цепляясь за них как за якорь, пока они покачиваются в едином порыве. Свободной рукой Гук накрывает ладонь Чимина на своем животе. Он оборачивается, чтобы бросить на него быстрый взгляд, и снова не успевает поймать несдержанный стон, когда чувствует, насколько возбужден альфа. Собственное возбуждение вспыхивает внутри, распространяясь по слабеющему организму со скоростью лесного пожара, и они снова оказываются лицом к лицу и снова целуются. Танец проходит в смазанных, украденных то тут, то там поцелуях. Никто не понимает, что происходит, пока музыка не стихает, а они не остаются по-прежнему в объятиях. Оба колеблются, прежде чем разойтись. Чонгук уверен, что в глазах собравшихся они выглядят совершенно испорченными, полностью растворившимися в своих порочных желаниях. Танец пробудил в них что-то, что начало пробивать себе путь на поверхность еще неделю назад. И все же королевская чета находит в себе силы спокойно поклониться друг другу и сойти с танцевального помоста, чтобы занять свои места. Они даже парой слов не стремятся обменяться, потому что вряд ли возможно выразить словами произошедшее между ними. Но Чонгук постоянно возвращается глазами к Чимину. Он до сих пор чувствует на себе его призрачные прикосновения и не сомневается, что стоит только остальным отвернуться, альфа тоже будет сверлить его взглядом. Каждый перехваченный оказывается так же наэлектризован, как и их танец. В итоге Гук извиняется перед ближайшими соседями, заверяет Джина, что ему всего-навсего нужно отойти в уборную, и выскальзывает из зала. Секунду колеблется у дверей, ведущих во внутренние коридоры, оглядывается через плечо и улыбается, встречаясь глазами с Чимином. Лис игриво опускает взгляд и уходит, надеясь, что волк верно распознает его нехитрый намек и последует за ним. Дверь захлопывается с глухим стуком, и парень не спеша бредет по пустынному коридору, прислоняясь к прохладным стенам. Он пытается восстановить дыхание, но оно вновь и вновь сбивается роем бабочек, взвивающихся в животе при каждой мысли о Чимине. Чонгук почти теряет надежду и паникует, приходя к выводу, что прочитал знаки неправильно: возможно, альфа и не чувствовал во время танца того же самого, что он? Чимин же в это время уже стоит, прислонившись спиной к двери, и пристально наблюдает за своим омегой. Задерживается глазами на его приоткрытых губах и прячет улыбку, когда заметивший-таки его Гук отлипает от стены и идет дальше по коридору, слегка покачивая бедрами. На повороте он оглядывается, снова проверяя, пойдет ли за ним Чимин. И одного такого взгляда достаточно, чтобы тот шел. Нагоняет он его уже в дверях и быстро проскальзывает следом, по ходу отмечая, что это не что иное, как малый зал заседаний, в котором он встречается с советниками. Альфа окидывает взором длинный стол и окружающие его кресла, а затем концентрируется на том, как легко омега скользит вдоль массивной мебели и прислоняется к ней. Чимин улыбается, когда Гук манит его к себе, и идет у него на поводу. Замирает перед ним и наклоняется вперед, припадая к его губам в глубоком поцелуе. Они не торопятся, целуясь и притягивая друг друга как можно ближе, оба знают, что словами их чувства не объяснить. Здесь желание, здесь тяга, здесь необходимость. Чонгук стонет в рот Чимина и откидывается на столе, раздвигая бедра. Он дергает волка за рубашку, надеясь избавиться от нее и насладиться прикосновением к его обнаженному телу. Тонкая ткань плавно летит на пол, освобождая парня. - Всегда ненавидел этот зал, - шепчет тот, позволяя Чону прикусить его сосок и не сдерживая хриплого стона. – А теперь особенно. Приходится сидеть в этом неудобном кресле часами, не имея возможности хоть глазком тебя увидеть… Жажда в голосе Чимина заставляет Чонгука дрожать. Он обвивает ногами его талию и притягивает его ближе. Опускает руки, обхватывая лицо альфы, и втягивает его в поцелуй. - Может быть, - шепчет он между их лихорадочными поцелуями. Не то чтобы у них был неограниченный запас времени. – Я смогу заставить тебя думать в этом зале о чем-то другом. Чимин рычит что-то бессвязное в ответ и отрывает Гука от стола. Он разворачивается, хлопаясь в ближайшее же кресло и усаживая парня сверху. Чонгук легонько царапает его грудь и сползает вниз по телу. Целует, облизывает и прикусывает все на своем пути от шеи волка, гордясь одобрительным рокотом, вырывающимся из его груди, когда он опускается между его ног. Лис отстраняется достаточно, чтобы бросить на волка хитрый взгляд, а затем медленно наклоняется, чтобы нежно поцеловать его под пупком. - Чонгук… - шепчет Чимин срывающимся от желания голосом. Чон проворно расстегивает брюки мужа и поднимает на него невинный взгляд. Сам тянется к руке, что касается его, позволяет кончикам дрожащих пальцев ласкать его щеку. Взгляд невольно цепляется за расстегнутую ширинку и дорожку волос, что скрывается под тканью и которой так и хочется следовать. Чонгук забывает о своей неопытности, закрывает глаза на тот факт, что никогда не трогал так другого человека. Небольшой момент паники быстро затмевается неприкрытым желанием, и он стаскивает брюки Чимина достаточно, чтобы открыть взгляду его член. Лис подается вперед, чтобы коротко лизнуть кончик обнаженной головки, но инстинктивно отстраняется от члена, едва бедра волка дергаются вверх. Он собирается тут же прекратить свои неумелые ласки, но Чимин умоляет его не останавливаться. Парень вновь наклоняется и берет в рот, стараясь избежать контакта клыков и нежной плоти. Протяжные стоны, что вырываются у Чимина, только подстегивают его энтузиазм и побуждают не убирать губ от жесткой эрекции. Гук едва уловимо поправляет собственные брюки, в которых член откликается на каждый волчий стон, и от Чимина это не скрывается. Он с влажным хлопком отрывает Чонгука и рывком поднимает его с колен. У парня кружится голова, и Чимин замирает с ним в объятиях, тесно прижимая его к себе. Его брюки соскальзывают на пол, а ладонь смыкается на члене Чона. С губ срывается победный рык, и альфа наклоняется ближе к омеге. - Чонгук, ты… - голос Чимина обрывается. - Боги, да… Чимин, я хочу тебя… - задыхается Гук. У него только что искры не вырываются из глаз, а жар съедает все внутренности. - Черт-черт, - бормочет волк, подталкивая лиса к столу и вжимая в него. Чонгук опускает голову и едва успевает втянуть побольше воздуха, как чувствует, что палец Чимина обводит его дырочку. Та уже мокрая от предвкушения, палец легко проходит внутрь вдоль скользких стеночек. Как только компанию ему составляет второй палец, вошедший без труда, Гук выстанывает имя своего альфы. - Пожалуйста, Чимин… - скулит он, приподнимая бедра вслед выходящим из него пальцам. - Я понял, - ласково отвечает Чимин. Он покрывает поцелуями лопатки Чонгука, бродит ладонями по всему телу, размазывает по вспотевшей коже красочные руны. Давит на плечи парня, заставляя его прогнуться в пояснице, и разводит пальцы в нем шире. Они оба заходятся в стоне наслаждения, стоит Чимину войти в него. Чонгук кажется совершенным и невероятно узким. - Черт, Чимин… - стонет Гук, прижимаясь лбом к столу. Его лекари многократно предупреждали о том, что его первый раз с альфой будет болезненным, но Чимин, даже заполняя его полностью, крайне аккуратен. Лис помимо удовольствия чувствует лишь мягкое растяжение с едва уловимым проблеском боли. Они стонут и шепчут проклятья, цепляясь друг за друга все крепче и крепче. Толчки Чимина становятся все более точными и глубокими. Чонгук откидывает голову ему на плечо и выгибается, прикусывает губу до крови, когда темп ускоряется. Он упирается руками в стол, стараясь удержаться в вертикальном положении. Возглас абсолютного счастья следует, когда ладони Чимина опускаются на его собственные, переплетая их пальцы. - Все хорошо? – шепот альфы тяжелым набатом бьет по ушам разомлевшего Чонгука. Толчки постепенно замедляются. - Даже слишком. Все прекрасно, - стонет омега, зарываясь пальцами в его волосы. – Альфа, мой альфа. Чимин удовлетворенно рычит и снова ускоряет толчки. - Ты совершенен, боги, как мне повезло, - говорит он больше самому себе, нежно целуя парня в шею. Чон же вскрикивает, когда чувствует, что что-то еще начинает его растягивать. - Чимин!.. – срывается он на очередной стон, пока резкий темп фрикций не сменяется на более плавный. И возмущенно скулит, стоит Чимину внезапно вовсе прекратить движения, удерживая его бедра на месте, когда он пробует податься назад. - Гукки, подожди, - выдыхает волк. Его голос напряженный, будто он пытается сосредоточиться. - Что случилось? – шепчет Гук. Его сознание все еще опьянено мимолетным оргазмом, накатившим на основание позвоночника, и он отчаянно жаждет, чтобы Чимин снова начал двигаться в нем. - Мой узел, - стонет Чимин. – Я не должен… - он прижимается лбом между лопаток Чонгука. – Я не хотел. - Так вот что это, - догадывается Чон, понимая, что почувствовал раньше. - Просто дай мне несколько секунд. Все пройдет. - Но не обязательно избавляться от узла, - нетерпеливо спорит лис. - Чонгук… - Я отдаю себе отчет в том, что говорю. Я хочу этого. Чимин снова стонет. Тело однозначно реагирует на высокий возбужденный голос Чонгука, желая его. Тот же сдавленно вздыхает, когда чувствует новый пробный толчок. - Чимин… Давай! Он на пробу подмахивает, зарабатывая одобрительный стон альфы и мертвую хватку на своих бедрах. - Ты уверен? – спрашивает Чимин, не зная, осознает ли Гук до конца, о чем просит. - Да, - стонет парень, снова пытаясь двигаться. – Ну же, Чимин, я готов... - Черт… - выдыхает волк, прежде чем вновь начать активно толкаться. - Да! – радостно стонет Чонгук, крепко держась за стол и позволяя Чимину чередовать активные движения с медленными и плавными. – Я близко… Чимин, я не могу больше… - Давай, Гукки, - выдыхает Чимин ему в ухо, тяжело дыша от напряжения. – Кончи для своего альфы, - тихо добавляет он, осторожно прикусывая за кончик уха. И это все, что нужно, чтобы Чонгука накрыл мощнейший оргазм, а все окружающие предметы и звуки потонули в бесплотном свете. Когти и клыки окончательно выпускаются, пока его тело подрагивает от волны удовольствия. Глаза загораются пронзительно желтым, когда Чимин продолжает вдалбливаться в него, приближая собственный оргазм. Гук издает слабый стон, когда чувствует, что его альфа тоже кончил, чувствует на коже его горячее дыхание, впившиеся в его бедра когти и полностью сформировавшийся узел, что связывает их вместе. Он слегка покачивает бедрами, провоцируя новые волны наслаждения, что выбивают из них обоих стоны. Какое-то новое и неописуемое чувство охватывает Чонгука вместе с бесконечными импульсами узла Чимина, извергающегося в него. Он давно привык к влажности внутри, но это ощущается совсем по-другому. Каждая клеточка тела улавливает, как он наполняется чужой спермой, и пульсирующий узел спешит гарантировать, что ни капли не прольется. Гуку нравится это чувство. - Прости, прости, - бормочет извинения Чимин, тяжело выдыхая ему в спину. Одна его рука по-прежнему удерживает бедро в неподвижном положении, а пальцы второй переплетены с пальцами Чонгука у того на груди. - Все в порядке. - Я ведь не сделал тебе больно? Гук качает головой и откидывается в объятиях Чимина. - Со мной все хорошо, - заверяет он. – Как долго мы будем в сцепке? – спрашивает он, немного расслабляясь. - Не знаю, могу только предположить, - тихо отвечает Чимин, покрывая его плечи нежными поцелуями. Невероятная эйфория поднимается в Чоне, стоит ему осмыслить сказанное волком. - Ты никогда не… Чимин медлит мгновение, а затем целует его прямо за ухом. - Никогда. Что-то в груди Чонгука сжимается, а все его существо накрывает чувство гордости. - Тебя это беспокоит? – спрашивает Чимин, когда он никак не реагирует. - Нет, - немедленно отвечает Гук. – Вот что меня точно не беспокоит, - добавляет он, поворачиваясь, чтобы взглянуть на него и украсть быстрый поцелуй. – Мне нравится, что твой узел только мой. Альфа прикрывает глаза и сдавленно стонет. - Боже, не говори так, пока он еще внутри тебя. - Он может нас услышать? – хихикает Чонгук и смеется еще громче, когда сталкивается с раздраженным взглядом Чимина. - Достаточно того, что я тебя слышу. - Значит, я не должен и вот так делать? – уточняет Гук, намеренно покачивая бедрами. - Ты мое наказание… - стонет Чимин ему в затылок. - Ага, и твои советники теперь возненавидят меня еще больше, - соглашается Чон, рассматривая размазанные по столу белесые подтеки спермы. - Я сам возненавижу тебя, когда снова застряну здесь со старыми занудами, а перед глазами будет только эта картина, - шепчет Чимин и для акцента чуть толкается в Гука, выбивая из них по короткому стону. Это, безусловно, странное, но приятное чувство наполненности делает лису в Чонгуке податливой и ласковой. - Как думаешь, у нас получится лечь? – спрашивает Чон. – Кажется, у меня вот-вот подкосятся колени. После нескольких мгновений неловкого копошения и взаимных смешков парни устраиваются прямо на полу между столом и ближайшим креслом. - В следующий раз испробуем другую позу, - устало комментирует лис. – Я хочу видеть твое лицо, - он зевает и утыкается в грудь волка. - Так не позволял бы мне повязать тебя, - сонно отзывается Чимин. – Мы могли бы любоваться друг другом прямо сейчас. - Ты засыпаешь, - бормочет Гук, и сам наполовину проваливаясь в дрему. - Как и ты. Чонгук не следит за временем, но они оба успевают крепко заснуть на полу. Когда-то приятно холодящий разгоряченную кожу паркет остывает, и собственное тепло Чимина остается единственным, что согревает его и ограждает от дрожи. Пробудившийся парень чуть приподнимается, но его тут же притягивают обратно к груди. Гук улыбается и поворачивает голову, чтобы посмотреть на своего альфу. Он уже знает, что узел Чимина спал, потому как может свободно перевернуться, а острое давление и натяжение ощутимо ослабевает. Вот только Чонгук не спешит отстраняться. Не хочет. Вместо этого он просто лениво наблюдает за спящим волком. Чимин неглубоко дышит, его грудь медленно поднимается и опадает с каждым вздохом. Даже в глубоком сне он не выпускает лиса из крепких объятий, прижимая к себе в неосознанной попытке защитить. Длинные ресницы отбрасывают длинные же тени на щеки парня и придают ему вид умиротворенного ребенка. «Мой малыш», - мелькает у Чонгука, и он легко улыбается. Он опускает глаза на руку, что покоится на его животе, и невольно задумывается о событиях этого вечера. Например, о том, как умолял Чимина взять его с узлом. Парень прикусывает нижнюю губу, а его собственная ладонь скользит по впалому животу. Все инстинкты нашептывают ему, что его альфа не только пометил его – внутри и снаружи – как свою пару, но и, будь оно возможным, наделил бы малышом. И впервые Чонгук надеется, что древние легенды – это не просто сказки с необычным сюжетом и счастливым концом. Носить ребенка – ребенка Чимина – было бы самым захватывающим моментом в его жизни. Самым правильным развитием их отношений. Гук медлит еще пару минут, а затем все-таки решается потревожить свою пару. - Чимин? – шепчет он, подкрепляя свою проверку на степень сонливости крепким толчком в бок. - Чонгук… - выдыхает волк, окончательно переворачиваясь на спину и позволяя лису распластаться на нем. - Могу я задать тебе вопрос? – спрашивает Чонгук, вырисовывая невнятные узоры по его животу. Он чувствует, как Чимин лишь сильнее зарывается носом в его шею. - Конечно. - Вот как ты думаешь… - парень колеблется, не зная, как его альфа относится к подобной перспективе. – Правдивы мифы о лисах и волках? - Это какие? – мирно интересуется Чимин, довольный тем, что Чонгук не спешит слезать с него. - Ну… о лисе, которая там вместе с волком, к примеру… - неловко бормочет Чон и чувствует, как у него что-то переворачивается внутри, когда Чимин закрывает глаза и будто снова проваливается в сон и не слышит его. - О лисе, способной понести от волка? – наконец спрашивает Чимин. - Хм, да, - выдавливает из себя Гук и не сводит глаз с их переплетенных пальцев. - Я же говорил, что мне плевать на потомство, - серьезно говорит волк и впервые широко распахивает глаза. - Я знаю… я просто… - Чонгук избегает прямого взгляда и смущенно сжимает чужую ладонь. – Я просто подумал, возможно ли? Вот было бы неожиданно, обзаведись я ребенком, да? Чимин молчит, всматриваясь в его лицо, внимательно отслеживая каждую эмоцию. - Ты хочешь ребенка? Чон впервые поднимает на него глаза, уверенный, что уловил в голосе Чимина надежду. Он все-таки переворачивается, прижимаясь к животу альфы, и издает тихий стон, когда опавший член выскальзывает из него. Ощущение мучительного растяжения все еще присутствует, но какая-то часть сознания Чонгука не жаждет ничего, кроме того, чтобы Чимин снова вогнал в него узел. Лис торопливо извиняется, когда у волка вырывается низкий гортанный рык. Он полностью распластывается на нем, устраиваясь лицом к лицу и обнимая. - Пока шла война, я боялся обзавестись меткой и еще больше я боялся в конечном итоге забеременеть, - начинает Гук. Его пальцы гуляют от плеча Чимина до его груди, ласково поглаживая смуглую кожу. – Я не хотел бы приводить ребенка в мир, где над ним будет висеть угроза. Ты сам говорил на лисьем совете, что даже щенки в родительских утробах не были в безопасности в те времена. Чимин приподнимает руку и аккуратно перебирает несколько непослушных прядей омеги. Он внимательно слушает Чонгука и, очевидно, раздумывает над тем, что ему сказать. - В целом, я мало об этом задумывался и никогда не мечтал о детях, - тихо признается лис. И наконец поднимает глаза на волка. – Но если это возможно… тогда я ничего не хочу больше, чем подарить тебе наследников. Я хочу, чтобы у нас с тобой были дети. Чимин затыкает его поцелуем и теснее вжимает в себя. Каждое свое слово он чередует с короткими чмоками, сбиваясь с губ на раскрасневшееся личико. - Мне плевать на потомство, - повторяет он когда-то сказанное ранее. – Но я был бы в восторге, если бы у нас появился малыш. Я бы обожал любого ребенка, что ты бы родил, неважно, лисицу или волка. - Даже омегу? – уточняет Чон, цепляясь за его плечи и полностью теряясь под шквалом частых поцелуев. - Особенно омегу, - тут же отвечает Чимин. И это мгновение так прекрасно, что Чонгук хочет остаться в нем навечно. Но чьи-то отдаленные шаги по коридору заставляют их вспомнить, что с момента их исчезновения прошло достаточно времени, чтобы кто-то, особенно из членов семьи, заинтересовался их местонахождением. Чимин чертыхается и садится, выхватывая из-под кресла отброшенные ими вещи. Он передает Гуку брюки, а затем быстро натягивает собственные. Едва парни успевают подняться на ноги и чуть привести себя в порядок, как шаги слышатся уже совсем близко. Чонгуку так и не удается застегнуть свою рубашку – тонкие шнурки не поддаются дрожащим пальцам и бессовестно путаются, а Чимин и вовсе игнорирует необходимость верхней части одеяния, оставаясь полуобнаженным. Лис вздыхает и надевает на него рубашку через голову, без особого усердия одергивая струящуюся ткань. В любом случае погоня за презентабельностью бессмысленна: большая часть символов на теле Чона размазалась, остальные отпечатались уже на Чимине. Парни даже не заморачиваются на то, чтобы принять смущенный вид, когда раздается стук. Напоследок они еще успевают поцеловаться, и двери распахиваются. Чонгук прижимается к боку своего альфы, и только потом оборачивается. Он и не пытается скрыть своей улыбки, когда видит на пороге залы Намджуна. Внутренний зверь в нем победно мурлычет и не сомневается, что наглый бета прекрасно понимает, чем они были заняты. - Прошу прощения, ваше величество, - начинает Намджун, преклоняя голову перед Альфой и полностью игнорируя присутствие его омеги. – Король Джебом вас разыскивает. - Спасибо, - кивает Чимин и вместе с Чонгуком выходит в коридор. Они не спеша следуют к выходу во двор. Но что-то будто толкает Чона в спину, и он оборачивается, замечая, каким взглядом его провожает Намджун. Лис снова переводит все внимание на своего волка и крепче прижимается к нему, опуская голову ему на плечо. И даже если он сжимает Чимина в объятиях чуть сильнее, чем надо бы, тот вовсе и не против. Может, Намджун и выбрал не самый неподходящий момент для явления и подпортил настроение Чонгуку, он не позволит ему разрушить их отношения. У него есть Чимин – и это все, что имеет значение.