***
Ацуши пришел домой и тут же едва не взвыл — в квартире был кавардак из-за вчерашней попойки Осаму. Накаджима с грустью собрал осколки какой-то вазы, выкинул их в ведро, застелил постель, потому что спать сегодня точно не будет, и кое-как приготовил рис. Парень долгое время страдал анорексией, и по нему было видно — приютское прошлое давало о себе знать. Он не мог много есть, а потому порция была скорее на ребёнка, чем на взрослого человека. Парень прожевал пресную кашицу и вымыл тарелку. Желудок сыто заурчал, а Ацуши со вздохом прошёл в зал, где у него стоял небольшой ноутбук. Уже старый, весь покоцанный, ему дважды меняли гнездо для зарядки. Но новый Накаджима упорно не покупал — слишком дорого, ответственно и непривычно. Парень открыл ворд и задумался. Сценарий слишком банален, но как тогда его исправить? Пока что мыслей не было, и парень грустно вздохнул. Ну же, думай… Точно! Он так и не узнал, о чем Акутагава хотел ему сказать! Так… У Ацуши где-то был его номер… Вроде как. Накаджима долго ищет нужный контакт, пока его лицо не озаряется счастьем. Вот он! Но… Уже поздно, лучше написать — вдруг Акутагава спит. Парень мнётся пару минут, а потом неловко печатает в телефоне: Ты не занят? Это Ацуши, привет. Я по поводу Накахары-сана и Дазай-куна. А потом, подумав немного, меняет первое и второе предложение местами, нажимая кнопку отправить. Ответ, что странно, приходит через пару минут. Тучка 22:57 Да, привет. Почему не спишь? Тупоголовый 22:59 Да я сижу, думаю над сюжетом. Пока идей нет. Ацуши закусывает губу. Да… Идей нет, это плохо. Просто ему не хочется менять общий смысл фильма, а… А как это исправить? Неизвестно. Тупоголовый 23:01 А ты что делаешь? Тучка 23:08 Рисую. Насчет Чуи и Дазай-сана? А, вспомнил. Но такое лучше обсуждать при встрече, потому что рыжая тварь может влезть в мой телефон и прочитать там всё. «Ого…», — Ацуши хлопает глазами. «Не знал, что Акутагава и Чуя-сан встречаются!». Такой неутешительный вывод сценарист сделал из того факта, что обычно по телефонам лазает вторая половинка, а не друг. «Ну, они друг другу подходят, это да…». Тучка 23:11 [Вложение] Пока так. Почему-то пробило на рисование именно этих двоих. Что скажешь? Ацуши жмурится, пытаясь разглядеть на белом листке контуры. Ага, вот… Дазай стоит у окна, немного приобнимая Чую, что повернут к зрителю спиной. У обоих в руках не то пистолеты, не то еще чего… Погодите-ка… Пистолеты? Мафия? Акутагава только прыснул, когда увидел целых ворох сообщений от сценариста: Тупоголовый 23:15 АКУТАГАВА, ТЫ ГЕНИЙ 23:16Я СДЕЛАЮ ИХ МАФИОЗИ 23:18 ИТАЛЬЯНСКАЯ МАФИЯ, ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ, УРА, СПАСИБО ТЕБЕ 23:20 Я побежал писать, спасибо! «Итальянская Мафия? Весьма занятно, посмотрим, что ты там накалякаешь». Сам Аку сделал лишь набросок, который его не слишком удовлетворил. А слова Ацуши заставили задуматься. Нет, надо по-другому их нарисовать. Оба не ложились спать всю ночь — Акутагава даже достал графический планшет и перенёс эскиз туда, тщательно начиная его обрабатывать, прорисовывать. Сперва общие цвета, блики, тени, мелкие детали — и вот, к пяти утра у него уже сформировалось полноценное изображение, которое, к тому же, выглядело донельзя реалистично и завораживающе. Художник устало протёр опухшие глаза, моментально заваливаясь спать — да, прямо на стол, ему не впервой. Ацуши же со всех ног несся к студии, где он должен был представить новый сценарий — увесистая пачка листов, для удобства юноша распечатал заготовку. Он не смыкал глаз всю ночь, но чувствовал себя просто отлично — радость предстоящего успеха глушила всякую усталость и боль. В студии были не все — Акико и Коё приехали только через десять минут, Акутагава уснул в вестибюле здания, и будить его пока не решались, а Чуя просто опаздывал. Ацуши смотрел на то, как Дазай мило флиртует с какой-то девочкой, постоянно смеясь и мягко улыбаясь. Да, навык обольщения у него прокачан до последнего уровня. Лишь спустя чёртов час все собрались в зале. Огай быстро прочитал за этот промежуток времени сценарий и его, надо сказать, это пиздец как впечатлило — тема была прекрасна, исполнение Ацуши — еще лучше. Режиссёр уже видел, как Накахара заваливает Дазая за очередную попытку пристать, а после жадно его целует, после… — Ринтаро! — Элиза гневно топнула ножкой. — Все тут, давай уже! — А, да… Итак. Снова скажем спасибо нашему Ацуши, так как он предложил превосходный сценарий. Действие будет происходить в Италии, и… — Неужели мы полетим в Италию? — Дазай даже оторвался от разговора с девушкой. — Решим. Так… — режиссер вздохнул. — Дазай, Чуя, идите переодеваться, съёмки начнем через сорок минут. Всем приготовиться. — Эм… Мори-сан, вот, — Акутагава с запинкой протянул телефон, на экране которого был его «ночной» рисунок. Огай удивлённо уставился на художника. — Вы с Ацуши что, в паре работали? — Нет! — оба одновременно гаркнули это, чем вызвали смех. Сценарист покраснел и отвернулся, взмахивая растрёпанной косой. У Акутагавы тут же зачесались руки её заплести. — Понятно, понятно, тише, — Мори рассмеялся и тут же замолк. — Так, отдайте это гримерам, — режиссер протянул кому-то телефон Акутагавы. — Пусть оденут парней именно так. Ацуши-кун, а что насчёт постельных сцен? — Я немного изменил и их, — сценарист ужом проскользнул к режиссёру, склоняясь над бумагами. Огай молча хлебал чай, приготовленный Элизой, и слушал. — Я подумал, что стоит немного противопоставить образы Дазая и Чуи. Накахара-сан не будет спать с госпожой Озаки, — вышеупомянутая удивленно обернулась, отрываясь от разговора с Акико. — А вот сцена между Осаму и Ёсано-сан никуда не делась. — Это хорошо, правильно. Так, а дальше? — Дальше… Госпожа Озаки будет ближайшим соратником Чуи. Да, я… — парень замялся, прикусывая губу. — Я добавил немного… Ну… Мафии… Кровь, драки, да… — Хм… — Огай приподнял брови. — Превосходно. Я почти уверен, что это будет суперпопулярным! — А-ага… — нервно сглотнул сценарист, тут же ойкая — его потянули за волосы. — Т-ты что т-творишь, тупица? Акутагава не ответил — он просто усадил рыпающегося и рвущегося на свободу Ацуши в кресло, выдернул из волос резинку, чем спровоцировал порцию слёз, и тут же нежно расплел косу, вытаскивая из ниоткуда расческу. Ласковые прикосновения холодных рук успокаивали, и Ацуши даже чуть-чуть задремал, пока Акутагава колдовал над его волосами. А потом Рюноске наклонился к самому уху разомлевшего сценариста и прошептал: — Дазай переспал с Чуей, когда они оба были в институте, и забыл об этом, — Рюноске едва не наклонился, чтобы поцеловать тонкую и нежную кожу на шейке. Блин, откуда это желание?! Соберись. Надо больше спать. — Что? — Ацуши крупно вздрогнул и задал вопрос, непонятно к чему относящийся: то ли к теплому, нет, обжигающему дыханию у себя на шее, то ли к информации. — Ты… Акутагава уже ушел. Чёрт! Вопросов стало еще больше, чем ответов! Блин… Вот же скользкий тип! Декорации оставили те же — сцену с кабинетом Ацуши менять не стал, только сами герои чуть-чуть изменились. Едва парни вышли, по залу прошел удивленно-восторженный гул и вздох. Чуя был весь в белом — узкие брюки и обтягивающий пиджак с глубоким вырезом. Под ним — черная рубашка, на руках — красивые бархатные чёрные перчатки, на голове — шляпа, на шее — красивая полосочка чокера. Образ завершало леопардовое боа. Чуя был… Прекрасен — самое подходящее слово. Утончённый, красивый, но вместе с тем преисполненный холодной красоты юноша — Ацуши вытаращился на это, как на восьмое чудо света. Дазай тоже не отставал. Его образ, конечно, мерк на фоне Накахары, но он ничуть не уступал первому в красоте. Темное пальто с рукавами на три четверти, на руках — неизменные бинты. Один глаз — правый — ему перевязали бинтами, что только усиливало образ темного человека, а именно мафиози. Ну… Дальше — черные брюки, такого же цвета ботинки, и… И холодная, пронзительная усмешка на тонких сухих губах. Элиза только закатила глаза, когда Мори, сорокалетний мужик, восторженно начал что-то пищать. Хотя… Даже строптивая девица признавала — это красиво. — Тебе не идут шляпы, коротышка! — хихикнул Дазай, едва не схлопотав удар в лицо. — Ага-ага! Не дотянешься! — Тц! — Тишина, мальчики! — Мори сурово на них прикрикнул. — Начинаем. Из кадра все вон! Камера — мотор! Снова интимная полутьма, но теперь Чуя, согласно сценарию, пьёт вино из хрупкого бокала. Он сидит на столе, опираясь на одну руку, и прикрывает глаза, смакуя вкус. — Снято! Так, Дазай, твоя очередь, — Мори что-то мутит на камере, а Элис со своей небольшой подходит ближе — ее задачей было снимать кадры крупным планом, потому что маленькие размеры это позволяли. Осаму тихо открывает дверь и… Тут начинает ржать — он оторвал ручку от хрупкой декорации. Чуя с треском вскакивает, отставляя бокал — и Дазай начинает смеяться громче, потому что Накахара похож на курочку. — Так, Осаму, соберись! — Д-да… Ахах… ахах, — актёр сгибается пополам и успокаивается только спустя несколько минут. Кадр переснимают заново. Теперь Осаму входит уже бесшумно. Огай задерживает дыхание. Это точно будет шедевр кинематографа.***
Ночь. За окном раскинулся один из красивейших городов мира — Рим. Его огни слабо мерцают, не сильно разрушая полутьму кабинета. Именно ради таких вечеров стоит жить: тишина, тьма, бокал хорошего вина в руке и… Дазай, эта прозорливая скотина, серьёзно думает, что его не видно и не слышно? Главарь Мафии отлично слышит шорох и щелчок дверного замка. Глупый Осаму, так и не научился прятаться. Босс уже даже не вздрагивает, когда чьи-то до боли знакомые руки осторожно оплетают его талию и запястье. Они мягко, почти нежно давят, тянут к себе, а сухие губы касаются виска, щеки — Чуя не реагирует. Он молча отпивает вино, отставляет в сторону бокал и… Со всей силы бьёт куда-то в печень, вызывая болезненно шипение. — Ты как всегда в своем… Репертуаре, — шепчет Осаму, разгибаясь. — Завались! — мгновение — и Чуя резко проворачивает корпус на столе, поворачиваясь всем телом к подчинённому, оплетая его ногами и прижимая к древесине. Босс грубо хватается за шарф, что заправлен под пиджак, и тянет на себя, выдыхая в самое лицо: — Не тебе меня осуждать. Губы едва соприкасаются, и Чуя отталкивает Дазая — тот не удивлен. Мафиози лишь коротко смеётся и улыбается, после замирая. — Ты ведь… Поможешь мне? — Чуя смотрит на город, на дома, на памятники архитектуры. Дазай стоит, немного пораженный такой просьбой. А потом он опускает голову и изламывает губы в насмешливой улыбке. — Разве я могу отказаться? — мужчина добровольно опускается на колени, прикладывая правую руку к груди. — Мы будем на твоей стороне, — из тени кабинета выходят еще два человека. Женщина, одетая в белое изящное платье с широкой плиссированной юбкой и с тесаком за плечом, и мужчина, чьи сиреневые глаза задумчиво мерцают в темноте, тоже в белом и тоже с изящным оружием в руках. Они также опускаются на колени. — Накахара Чуя, босс римской Мафии. Чуя улыбается. Его голова запрокинута, но шляпа не падает. Из тени со стороны Накахары выходят двое: обе девушки, но одна — высокая, стройная женщина в тёмно-синем кимоно и маленькая девочка в ярко-алом. Обе с зонтиками, у обеих в руках катаны. — Приказывайте, — алые губы женщины двигаются совершенно беззвучно. — Босс, — договаривает Осаму, поднимая взгляд пронзительных алых глаз. Эта ночь будет залита кровью неугодных…***
— Тьфу, Чуя, ты сегодня чистил зубы?! — Дазай возмущенно пищит что-то напарнику, а тот молча опрокидывает на него остатки вина в бокале, не отрываясь от телефона. — Завали еблишко, ублюдок. — Это было потрясающе! — Ацуши просматривает кадры съёмок и едва не теряет сознание — кра-со-та! — Мори-сан, а вы что скажете? — Это будет прекрасно. Ну, а пока… — режиссер хлопает глазами. -А где Чуя? Акутагава отворачивается — он-то видел, как юноша ушел вниз, к туалету. Жалко, жалко Чую — ему сейчас как никогда плохо. И Рюноске прав. Накахара забегает в туалет и едва не сползает на пол — он тихо скулит, чувствуя, как в штанах пульсирует. У него встал, блять, от одного жалкого поцелуя. Увидь это Дазай — была бы конкретная пизда. Кожа до сих пор хранит прикосновения чужих рук. Таких любимых и холодных. По щеке медленно стекает слеза, которую тут же смахивает рука в перчатке.