Чуя, как сегодня, помнил день, когда они впервые столкнулись. Он и высокая шпала с лохматыми волосами и обольстительной улыбкой.
Накахара тогда впервые в жизни пошёл с Акутагавой на концерт — его друг вырвался на свободу только в восемнадцать лет, поэтому… Восторг был полный: толпы народу, куча угощений, конкурсов, живая музыка… Да блин, здесь был не концерт, а целый фестиваль! Чуе очень нравилось.
До определенного момента.
— Твою мать! — и всё. Белая футболка испачкана, на штанах тёмное пятно, кеды только мыть. Чуя смотрит на это безобразие и слышит в извинения только:
— Ой! Гнома не увидел…
— Ты чё, нарываешься? — Накахара завелся с пол-оборота — Акутагава едва успел оттащить друга от потенциальной жертвы.
Спустя полчаса на концерте устроили массовую драку, в которую с хохотом и криками влезла даже музыкальная группа. Зачинщики — Чуя и Дазай, но их на этом не спалили. Спустя ещё час оба парня жаловались друг на друга своим друзьям.
Накахара не верил в судьбу, но она явно решила свести его и Осаму. Они сталкивались везде. На съёмках той дурацкой рекламы про йогурт, на фотосессиях о новой весенней коллекции юношеской одежды, на премьерах новой ленты Мори Огая, уже тогда очень известного человека. И с каждым разом ненависть Чуи становилась все слабее, пока не исчезла совсем — осталось только напускное раздражение и жуткий интерес.
Чуя только заржал на весь коридор, когда увидел в актёрском училище среди принятых студентов имя «Осаму Дазай».
То же самое было и у Дазая. Да, этот коротышка жутко нервный, злой, но он прекрасен почти всем, кроме характера. Чего стоит только внешность, как у сказочного персонажа! А глаза?
И Осаму, если уж совсем честно, частенько пропихивался именно на те мероприятия, где был Накахара. Специально тратил уйму времени и денег, желая стать хоть капельку ближе. И Осаму лишь довольно улыбнулся, когда понял, что его зачислили на один с Чуей факультет.
Их с первого же семестра окрестили голубками: всегда вместе, всегда семейные ссоры, всегда идеально подходят друг другу. Накахара не сразу заметил, как в его жизни случилось кое-что непоправимое. Он…
…влюбился.
— Итак, господа студенты! — Итанэ-сан всплеснула руками. — Распределитесь по парам, и мы начнем сегодняшний урок. Быстрее! Schneller*!
Парни почти моментально плюхнулись на стулья рядом и начали обсуждать новый фильм. Сенсей дождалась, пока все рассядутся и начала.
Задание было простым. Наугад студенты тянут бумажки, на которых написана ситуация, которую им нужно было разыграть, подготовка длилась буквально минуту-две. То есть, вы вытягиваете, готовитесь и выступаете. Другие оценивают, а потом наступала чужая очередь.
Это было интересно. Сперва выступили две девушки, разыграв разговор учёных — ну, вышло слабо, потому что умственные способности у них, как у подопытных крыс в лаборатории. После шли несколько ярких выступлений, вроде… Крики петухов — все заржали, включая сенсея, когда парни сели на корты и стали орать, прося сигареты — выступление пьяных принцесс и разговор на стройке.
А потом пришла очередь Чуи и его партнёра.
Дазай уступил выбор Накахаре, и тот, недолго пошарив рукой, вытянул «Признание в любви». Вокруг все стихло, как после атомной войны.
Парни что-то прошептали друг другу и вышли в центр. У обоих отчего-то колотилось сердце, оба покраснели, но это ведь всего лишь игра? Правильно? Что-то внутри говорило о том, что нет. Это больше, чем очередное задание.
— Ваши волоса, словно пожара пламя! Заставляют моё сердце трепетать… — неожиданно начал Осаму. Хм? Поэзия? Неожиданно! Чуя сразу понял фишку и подхватил:
— Благодарю. Мы не знакомы с вами? А если да, то где я мог вас знать? — все вокруг стихли. Преподавательница начала со скоростью света строчить в блокноте слова студентов.
— Нет, не знакомы… Но вы так прекрасны! Позвольте же мне вас облобызать! — Чуя подавился смешком. Боже, Осаму! Где ты только такого понабрался?
— Что ж… Позволяю! — Чуя сделал легкий шаг и провернулся на сто восемьдесят градусов — его спина упиралась точно в грудь Осаму. Оба почувствовали чужое сердцебиение и сбившееся дыхание. Дазай мягко улыбнулся. — Только аккуратно.
— Я вас люблю… — Дазай склонился над замершим однокурсником.
— Хочу я то же самое сказать, — Чуя почувствовал, как чужие руки обхватили его талию и…
— Браво! — парни тут же отпрыгнули друг от друга, страшно краснея. Ну, смутился разве что Чуя — Дазай почти не изменил выражения лица. — Бра-во! — по слогам крикнула препод, начиная хлопать в ладоши. Замешкавшись, курс подхватил. — Это лучшее выступление на сегодня, вы оба получаете «отлично»!
Дазай засмеялся, Чуя прыснул. Обоим было жутко неловко и стрёмно, но ничего не поделаешь, всё уже случилось. Никто не видел, как Чуя украдкой трёт бока и руки, где его касался Осаму. Никто не заметил, что Дазай сидит и обнимает сам себя.
Тепло друг друга они хранили до самого вечера.
С тех пор слухи поползли в разы быстрее, но юноши их игнорировали. Они дружили сильно-сильно и считали, что все их действия не носят какого-то подтекста. А сами искали его каждый раз, когда обнимались после долгой разлуки, когда в шутку заваливались на кровать в общей комнате, когда вытирали на щеках друг друга следы от мороженого и шоколада.
Это ведь… Они чисто по-дружески делают, да?
Потом, кажется, был второй курс. Еще более гадкий и сложный, но вместе с тем яркий и незабываемый. Помнится, какая-то из девушек за счёт богатеньких родителей устроила в двухэтажном коттедже тусовку, куда пришла, как минимум, половина универа. Именинницу утащили в постель уже спустя час, остальные были предоставлены сами себе.
Чуя и Дазай ютились в кресле в углу спальни, наблюдая за тем, как какая-то распутница танцует умело стриптиз. Но ни у одного из парней не вставало, потому что… Не то.
Осаму уже давно сидел и гладил чужую руку большим пальцем. Накахара ни капли не возражал, разве что иногда менял положение ладони. Их головы соприкасались висками, от обоих несло алкоголем, потому что здесь он лился рекой, но какой-то особый уют царил вокруг. Дазай повёл носом по чужой шее, Чуя хихикнул — щекотно, вообще-то!
— Некрасиво, да? — Дазай намекал на танцовщицу, которая уже обнажила грудь. Как доска, ей-богу.
— Да-а-а…
— А ты красивый, — выдал Осаму и хрюкнул, меняя положение. Но он немного не подсчитал, и потому завалился на гневно пискнувшего Чую. Теперь казалось, что в кресле сидит комочек зла. — Прости… Давай укроемся?
— Да-ва-а-ай…
Осаму дотянулся до единственного пока чистого пледа в комнате и накинул его сверху. Стало не только уютно, но и тепло, а потом Дазай вообще обнял Чую — исхитрился как-то же! И счастье, и прекрасная атмосфера данной ситуации вызвали у обоих прилив нежности. Ну…
Другого объяснения не было.
Дазай потянулся первым. Их губы просто соприкоснулись, хотя целовать более-менее умел каждый. Осаму просто цеплял каждую встречную, у Накахары только-только исчезла девушка.
Но сейчас их куда больше волновало другое — чужие губы на своих. Парни углубили поцелуй, стали ласкать друг друга языками и… Это было о х у е н н о. Просто не передать словами, какой кайф они словили тогда, под одеялом, ночью, отрезанные от всех друг другом. Лишь спустя час парни выдохлись и рассмеялись, после засыпая до рассвета.
Дазай помнил. Чуя — нет. Дазай хотел повторить, но не знал, как к этому подтолкнуть тупую рыжую головушку.
Прошло несколько месяцев. Учёба шла своим ходом, особо не влезая в обыденную жизнь. Ну, только у Осаму — он просто забивал болт на всё, что можно, а всё равно учился хорошо. Он так же менял девушек, как перчатки, он так же дразнился и подтрунивал над Чуей, он так же пихал свои чувства глубоко внутрь. Молчал, как мог, потому что боялся быть отвергнутым и боялся стать «одним из этих». Дазай вообще не слишком любил однополые отношения, и прерогатива стать геем его пугала.
А Чуя… Чуя терпел и тоже молчал. Он хмурился и поворачивался к стене, когда Дазай трахал очередную шлюху с их потока, он скалился и бил, когда Осаму сравнивал его с девушкой, он кричал благим матом, если шатен хотел влезть к нему в постель, потому что одному спать скучно.
Но при этом… Тот же самый Чуя исправно затаскивал пьяного Осаму в комнату на своей и без того больной спине, он сам находил ему девушек через аккаунт в приложении для знакомств, он ложился рядом и обнимал тупую скумбрию, когда тот просил, и он ничего не ждал взамен. Потому что не верил, что такого, как он, можно полюбить.
Злой, агрессивный, импульсивный, эгоистичный — зачем терпеть неуравновешенного психа под боком? Знал бы Чуя, что нравился Дазаю даже таким…
— Ты опять? Заебал. Вот брошу тебя на улице, будешь знать…
Чуя со вздохом отложил книгу и посмотрел на часы. Почти полночь. Скоро экзамены, а этот урод шляется по барам уже вторую неделю. Сука… Накахара уже стоял у двери, собираясь пойти за нерадивым соседом по комнате, но тот написал СМС, мол, дойду сам. Ну… Бог с тобой, только не сдохни по дороге, а то ты можешь.
Лишь в час ночи этот ублюдок ввалился в комнату, принося с собой запах перегара и атмосферу психически нездорового человека. Чуя вздохнул и поморщился. Блять, запах пиздец.
— Опять? Не надоело? — Чуя уже потянулся помочь однокурснику раздеться, но оказался придавлен к стене тяжелой тушей. — Дазай? Дазай, ты что? Охуел?
— Чуя… Чуя… Чуя! — Осаму словно смаковал чужое имя. — Чуя…
— Я уже кучу лет Чуя, пусти!
Но нет — вместо освобождения Накахару кинули на кровать и легли сверху. Блять, слезь, Осаму, тяжело же! Чуя заелозил, пытаясь пихаться, но…
— Чуя такой злой! — неожиданно всхлипнул Осаму. Сокурсник замер. — Я люблю Чую, а он этого не видит…
— Сколько ты выпил? — внутри Накахары пронесся целый ураган.
— Чуя такой злой…
— Сколько ты выпил?! — уже крикнул Накахара.
— Д-десять… И еще два бокала… — Осаму мило улыбнулся, пока Чуя застонал. Блять, нет, не надо… — Но э-это правда… Чуя такой хороший, и я люблю Чую…
Накахара снова начал вырываться, но было поздно — Дазай стал лезть к нему уже с тем самым подтекстом. Он целовал его шею, кадык, тихонечко кусал ушки и шептал-шептал-шептал, что любит. Что хочет с Чуей встречаться и обниматься, что хочет жить с ним и хочет его.
Чуя не верил. Он боялся, что все это сраный пьяный бред, что Дазай врет. Что неправда это — и про любовь с первого курса, и про ежедневную борьбу с собственными чувствами. Но сердце хотело верить. Хотело всего того, что обещал Осаму.
— Чуя? Ты… — Накахара спрятал лицо в подушке.
— Т-только обещай, что не бросишь меня…
— Обещаю.
Дазай был аккуратным. Очень. Он растягивал Чую минут двадцать, пока тот и сам не выдержал, прося уже нормально трахнуть его. Осаму вытащил пальцы и потянулся за презервативом.
Чуя свел ноги. Он весь дрожал от возбуждения и ожидания, он весь покраснел и смутился, но всё равно упрямо смотрел на то, как снимает грязные брюки Дазай. И как выдыхает, потому что наконец-то может нормально провести по своему члену рукой.
Чуя повыше задрал футболку и развел сильные ноги, которые дрожали. Его член стоял колом, его задница блестела от смазки, и Дазай охнул, глядя на это. Он быстро раскатал презерватив по всей длине и, придвинув ближе своего Чую, начал входить.
Было больно и приятно — Накахара не то плакал, не то стонал. Он был на седьмом небе от счастья, потому что Дазай теперь его парень, потому что они вместе, потому что у него наконец-то все здорово в этой жизни. Чуя кусал губы и молился, чтобы не было слышно его приглушенных стонов и скрипа кровати.
А Дазай трахал его, как последний раз — горячо, быстро, с мокрыми поцелуями и засосами. Они кончили с разницей в пару секунд, и никто не пошёл в душ — парни просто уснули на кровати. Полуголые, грязные, но счастливые.
Только счастье Чуи кончилось слишком скоро.
Он только начал радоваться, что они с Дазаем пара — а тот уже привел Шелли, новую девушку. Накахара, помнится, замер на пороге, не понимая. Дазай же говорил, что его любит. Может… А может…
Неважно, скривил Чуя губы. Неважно, первую измену ему можно простить. Чуя и сам не слишком чист, но тот раз у него был первый.
Однако в третий раз Накахара не выдержал. Едва Ами ушла, он закрыл окна и двери и зло кинул Осаму на кровать, уперев руки в боки.
— Дазай, ты в курсе, что это не слишком вежливо? — шикнул Накахара. Дазай откинулся на подушку и сыто улыбнулся.
— Что именно? Между нами ничего нет, не ревнуй, — промурлыкал он.
— Я не об этом! Ты… Ты! Ты что, врал тогда?! — Чуя сорвался на крик. Ему было больно, ему было плохо. — Ты, блять, опять сюда шлюх таскаешь! Опять по барам ходишь! Я что, ничего для тебя не значу?! Вообще?
— Накахара, иди поспи, а, — зло бросил Осаму. — Я не виноват, что у тебя недотрах, не надо срывать его на мне. И вообще, — Дазай встал на пол, когда Накахара стал материться. — Ты мне никто, Чуя, и слушать я тебя не стану! Не указывай мне, как жить. Не нравится что-то — вали, я тебя не держу!
Чуя застыл. Ни… Никто? Вали?..
Комнату огласил звук разбитого стекла.
Чуя стоял на своих двух, но его трясло. Его глаза застилали слезы, его руки сами схватили тяжелую статуэтку и швырнули в окно. Его сердце больше не хотело биться, он сам больше не хотел жить.
— Ты уёбок?! — Осаму заорал, наверное, на пол-общежития. — Ты зачем окно раз… Бил…
Чуя не помнил, как он вырывался из чужих рук и кричал, как обулся в разные кеды и выбежал на улицу. Как рыдал под струями холодного ливня, сидя в какой-то грязной луже в парке.
Да, вот он, сидит и плачет, как девчонка. Почему такая реакция? Почему он так ведет себя? Хрен знает.
Но в комнату Чуя больше не вернулся. Через неделю пришел Акутагава, на глазах Осаму молча собрал все вещи и ушел — Дазай даже не стал ничего спрашивать.
Больше парни нормально не общались.
***
— Итак… — Мори вздохнул. — Мы снимаем Италию, но полететь туда не сможем. Поэтому я немного поговорил со своими людьми, и мы решили нанять лучших компьютерных гениев, которые в фотошопе нам хоть Луну нарисуют. Поэтому, — Огай хлопнул в ладоши. — Готовим зелёный фон! **
Акутагава заинтересованно смотрит на то, как развешивают зелёное полотно. Ацуши сидит рядом, притихший и молчаливый. Он косится на Рюноске и ждёт, когда тот хоть что-нибудь спросит, но пока глухо. Интерес лишь растёт, а ответов нет…
— Накаджима, проснись! — художник щёлкает пальцами перед чужим носом. — Ты совсем уже? Спишь на ходу.
— П-прости… — Ацуши замялся. — Это… А насчет… Ну…
— Да понял я, понял. Ладно. Вечером. Ок?
— Да…
Ацуши замолчал. Тишина стала неловкой.
Снимали весь день, до самого, чёрт возьми, вечера, потому что новые кадры не удавались. Не хватало ткани, не хватало сил — Чуя из-за еще одной сцены запнулся… Пятнадцать раз. В одной фразе. Дазай снова ржал, как не в себя, Элис поддерживала, а Мори краснел и злился. У них на съёмки … Пять месяцев, или чуть больше. А вместо нормального прогресса актёры только косячат.
Был лишь небольшой перерыв, который ничего не дал — многие не успели толком и поесть. Чуя снова ушёл куда-то, пришёл с опозданием — Акутагава только усмехнулся с толикой горечи — Дазай же нашел себе ещё одну «единственную» мадам. Бесит — вся труппа только закатила глаза.
Потом начались проблемы со звуком. Огай уже психовал, а Элис тщетно его успокаивала. Лишь к десяти они закончили.
— Всем спасибо! Хорошего вечера! — Элис помахала всем ладошкой, тут же ныряя в объятия любимого.
— Да какой тут уж вечер… — Чуя поворчал немного и… — Сукин сын! Отдай шляпу!
Ацуши вздохнул. Боже… Как дети малые! Но тут же эта мысль ушла — Акутагава поманил его рукой и извинился за то, что ничего не получилось. Накаджима пожал плечами и сморозил что-то вроде: «Мы можем пойти домой вместе!». Рюноске сперва помолчал. Потом кивнул.
Они жили в одной стороне, даже в одном районе, но на разных его концах — Аку было ближе. Шли, переговариваясь о всяких мелочах, вроде съёмок, красок, писательства, книг, фильмов — темы главных актёров пьесы не касались. Ацуши и не настаивал — такой спокойный, тихий разговор с уже бывшим врагом ему нравился.
Но…
Ацуши больше всего ненавидел идти мимо старого магазинчика игр — художник свернул именно туда. Дорога погрузилась во тьму, ям стало не видно, руки сценариста немного задрожали. И, словно в насмешку, лампочка фонаря около злосчастного магазинчика погасла.
Акутагава не сразу понял, что рядом никого нет. Ответа на вопрос не последовало, художник остановился. Отстал?
— Ты где? Тупица? — ответа не было. — Эй!
— Я не могу… — раздался слабый ответ.
— Чего не можешь? Только не говори, что темноты боишься! Тебе скоро двадцать! — но вместо вменяемой фразы художник услышал… Всхлип. Потом еще один.
— Я не могу! — надрывный, громкий крик. Акутагава нервно сглотнул. — Не… — приглушённые рыдания.
— Всё, тише, — чужая рука осторожно взяла холодную и потную ладошку Ацуши, утягивая за собой, вперёд. — Не переживай. Я рядом.
Ацуши только ошарашенно замолчал. Он уже готовился к истерике и скорой, а тут… Чужое тепло грело его лучше самого яркого полуденного солнца, и на щеках играл яркий, алый румянец.
«Какого хрена?!», — думал Акутагава, сам непонятно от чего краснея. «Блин, вот только его компании мне не хватало…».
— Д-дальше я сам, м-мне в другую сторону, — подал Накаджима голос спустя двадцать минут. Аку тут же выдернул руку. — С-спасибо… В-вот… — заикаясь, мальчишка протянул Рюноске коробку инжира. — С-спаси-и-ибо…
— До завтра! — только и успел крикнуть Акутагава, когда Накаджима пулей ломанулся вниз по улице. М-да. За инжир спасибо, конечно, но… Что это было?
Ацуши буквально влетел в квартиру, швыряя сумку на антресоль. Его трясло от пережитого ужаса и стыда. Рука горела, все ещё храня тепло чужой ладони. Черт…
На лицо наползла глупая улыбка. Он такой дурак… Хмф.
Уже стоя под душем, парень задался вопросом: а почему он именно так отреагировал? Хотя… Ладно, тут нет ничего удивительного — Ацуши просто немного смущался любого контакта с людьми. А тут такое… Ох… Он посмотрел на свою ладонь — вся в дурацких порезах, царапинах, но такая горячая. Черт…
Ладно, может, Акутагава не такой уж и плохой.
Ночью Накаджима делал самую странную вещь — спал. Тихо, мирно спал, изредка ворочаясь. Обычно в это время сценарист смотрел какое-нибудь аниме или новый сериал, но сегодня организм так и требовал отдыха. Ох…
Он проснулся в пять. До работы еще долго — парень решил убраться в квартире. За час все расставил по местам, протёр полы и вытряхнул небольшой коврик на улице — включать в такое время суток пылесос было кощунством. Потом съел яблоко, выпил полчашки чая и получил сообщение от Акутагавы:
Тучка 6:31
Встретимся в кафе? Я знаю одно круглосуточное, вот адрес.
[Ссылка]
Ацуши отправил короткое согласие и стал собираться.
После вчерашнего что-то определенно поменялось. Он не стал надевать привычную затасканную рубашку и бриджи — вместо этого натянул узкие рваные джинсы, которые ему отдал Осаму, и футболку с какой-то надписью. Собрал свои волосы в высокий хвост, заплетая в нём узкую косичку. Так. Перчатки…
Он надел и их тоже, дополнив образ кедами и небольшим браслетом на руку. Он же нормально выглядит? Да. Пусть
Акутагава никто и не заметит, он пойдет так.
— Привет! — Накаджима упал на диван напротив сонного художника. У того на лице был след от грифеля. — Не спал всю ночь?
— Да… Заказ делал… М? — Аку с удивлением взял салфетку, смотря, как Ацуши показывает место, где грязно. — Слушай, давай мы быстро все обсудим, потому что потом придет моя невеста. Я бы рад перенести с ней встречу в никогда, но… Она чересчур настойчива.
— Можно с ней познакомиться?
— Да. Только ты об этом сразу же пожалеешь.
Акутагава, который не поел дома, заказал омлет и пару горячих бутербродов, сверля пристальным взглядом Ацуши. Тот, криво улыбаясь, выбрал фруктовый салат. И всё? Маловато, для такого-то человека.
Разговор всё же зашел об актёрах «Двойного чёрного». Ацуши ещё раз уточнил, правда ли это — и Акутагава кивнул. Он признался, что сам поначалу был в шоке, но зная Осаму… Чую было жаль. Очень.
Ацуши задумался, так и не тронув салат, который принесли. Он, оказывается, многого не знал о своем друге.
— Может, попытаться их заставить поговорить? Хотя нет, это глупая идея. Накахара-сан нам кости за такое переломает, — Акутагава угукнул, кусая аппетитную сосисочку. — Так… Надо будет попробовать их подвести к этому… Или… Или…
— Думаю, пока нам нужно дождаться, пока они займутся полноценным сексом в фильме, — Ацуши вспыхнул от такого пикантного слова, и Акутагава подумал, что это мило. — Надо будет посмотреть на их реакцию после… И тогда решим. Я думаю, что даже Осаму не останется равнодушным…
— Ой, как это мило! Ты заказал мой любимый салат! — громкий визг раздался над ухом. Ацуши дернулся, и его лицо исказилось, становясь… Становясь таким, словно сценаристом овладела паника. — А я тебе… Принесла…
Ацуши часто-часто задышал, боясь поднять взгляд. Страх убедиться в своих догадках пересиливал правила приличия. Акутагава застыл.
— Ты? — хором воскликнули оба: трясущийся Накаджима, поднявшийся с места, и красавица Хигучи в летнем платье с лимонами.
— Ты… Ты его невеста?! — Ацуши забыл, как дышать.
— А ты все такой же бомж, который нахрен никому не нужен! — прошипела блондинка. Рюноске аж подавился. Да что происходит-то?!
Салат, до этого мирно стоявший на столе, оказался целиком и полностью на футболке Ацуши. Тот никак не отреагировал — только поднял на Акутагаву взгляд, так и говоривший: «Я думал о тебе лучше».
Сценарист молча собрал сумку, которую особо и не разбирал, и с силой толкнул Хигучи — та полетела на соседний столик, чем напугала всех. Акутагава сидел. И не понимал, что происходит.
Ацуши же с трудом вытирал слёзы, льющиеся градом. Он уже понял, что у него нет и шанса на нормальное общение с художником. Ладно, это плевать, ведь они и так не слишком ладили…
…но почему так больно колет сердце?..
