Сделать шаг

      Зазубренная стрела молнии пронзила небеса, на мгновение разгоняя ночную темень и заливая призрачно-бледным светом комнату. Тени от мебели быстрыми всполохами метнулись в разные стороны, бесплотными черными ножами пройдясь по фигуре зверя в самом центре комнаты. Вспышка также осветила две самых ярких детали в этом сгорбленном силуэте: блеснувшее холодной сталью лезвие длинного кухонного ножа, и сверкающие безумием глаза. Зверь сжал покрепче рукоять ножа и выпрямился, с мрачным удовлетворением глядя сверху вниз на распростертое на полу тело. Презрительная, самодовольная ухмылка зазмеилась на губах зверя. Чуть запоздавшие раскаты грома заглушили внезапный смех. Сперва это был легкие, неслышимые за небесным набатом тихие смешки. Быстро перешедшие в громкий, визгливый хохот. Запрокинув голову, зверь смеялся, довольно, радостно, истерично. - Да, наконец-то! - отсмеявшись, злобно прошипел зверь, с презрением пнув в бок жертву. - Не надо было вставать у меня на пути! Ты сама во всем виновата! - внезапно успокоившись, зверь огляделся, сузив глаза и о чем-то усиленно размышляя. - А теперь, надо замести следы... - убийца швырнул на пол звякнувший нож, и спокойно перешагнул через убитую, наступив в еще теплую лужу крови, не обратив на это никакого внимания. Вскоре, ночь осветилась еще раз, заревом пожара. Дом горел, несмотря на дождь, несмотря на грозу, даже небеса не в силах были сдержать ярость огня, пожирающего дом и все что осталось внутри. А зверь неспешной походкой уходил прочь, не оглядываясь. Губы зверя снова кривились в усмешке. Зверю было хорошо. Зверю было... Плохо. Даже ужасно. Ведь все было совсем не так, отнюдь не напоминая антураж классического нуарного детектива. Во-первых, стоял день. Вернее, уже далеко за полдень, но солнце еще только-только начало спускаться с небосвода. И дождя эти края, а тем более грозы, не видели уже месяца полтора, на пронзительно голубом небе не было ни облачка. Во-вторых, не было ни "змеиной" ухмылки, ни безумия. А были лишь паническая гримаса и расширенные в ужасе от осознания содеянного глаза. Нож, правда, был, но держащая его лапа не отличалась твердостью хватки, и вскорости нож сам выпал из дрожащих, враз ослабевших пальцев. И никакого смеха, никаких пинков, никаких презрительных слов, лишь тяжелое, гнетущее молчание, и хриплое, надсадное сипение из сжатого внезапным спазмом страха горла. Огонь тоже был. Зверь бежал со всех ног, не оглядываясь, вздрагивая от каждого шороха, невольно пригибаясь и прячась в тенях, а за его спиной в голубое небо устремились первые столбы дыма, пока еще тонкие, почти прозрачные, но постепенно становясь все толще и чернее. Затем из окон, практически всех одновременно, вырвались жаркие языки пламени. Когда пожарная бригада добралась до дома, он уже полыхал вовсю. И ровно в тот момент, когда первая струя из брандспойта ударила в одно из окон, прогремел взрыв.