Между нами нет ничего кроме химии.

Даже не верится, что все по-старому. Эти обшарпанные стены цвета не то дерьма, не то охры с надписями краской или маркерами, какие-то пластинки, плакаты, вокруг высокие столики, куча людей и такой родной запах пива. Сэм его не любила, но сейчас была готова выпить кружку просто за то, что она снова дома, в своей тусовке, со своими ребятами, которые не меньше Романовой страдали от того, что произошло. Никто не смеет даже заикаться о том, что произошло, а на пороге пивнушки заменили паркет, чтобы никто не видел остатков крови, что намертво впиталась, пока шло следствие. Саманта слегка зажмуривает глаза, переступая порог, будто бы не хотя видеть этот предбанник, будто бы ничего этого не было. Яркие краски, но темные, даже светомузыка, что же, она снова в баре, где зависала с девятого класса. Янтарные глаза высматривают знакомые лица, все с ней здороваются, неужели она целый год здесь не была? А будто бы это было вчера. Но рядом не Марго, это чужой светлый затылок, недовольное лицо и походка дешевой шлюшки. Саша совсем не такая. Но. Сэм понимала, что что-то в ней есть. В голове все как вчера. И думать об этом тяжело, на то здесь и Алекс. Саманта адекватно понимала, что эта чудачка ее отвлекает. Она такая смелая, ведь так никто не смел говорить ни с Виктором, ни с Михаилом. Это что-то новое и другое. И ребятам Алекс явно нравилась, не считая Лиз. — Лизбет, твой самый страшный кошмар. — шипит зеленоволосая. Для эмигрантки из Швеции Алекс прямая угроза. Такие же светлые как у Саши, почти белые выпуклые глаза с темной каемочкой на краю радужки видели, как Саманта смотрит на эту школьницу. Она назвала ее старостой, неужели она опустилась до того, чтобы притащить сюда это недоразумение в короткой юбке? Элизабет действительно горевала этот год, но жизнь для нее – ресурс. И ей нужно пользоваться. И тот факт, что Сэм сейчас одна, идеально устраивал Саландерр. Проходит чертова неделя с тех пор, как Сэм вернулась, а уже приводит с собой девок. — Тихо, ты как себя ведёшь, детка? — вставая между девушками, слегка угрожающе спрашивает Сэм. — Ты вечно планируешь влезать в мои дела? — хватая Сэм за руку спрашивает Саша. — нахуй ты вообще меня сюда привела? Виктор боязливо сглотнул, понимая, что девчонка с остановки себе уж слишком много позволяет. Она ведь прекрасно знает, чем это может закончиться, разве нет? Саманта не из тех людей, которые будут позволять такое по отношению к себе. Как эта блондинка вообще здесь оказалась. Буквально пять минут назад у белобрысого этого вопроса не возникало, но Алекс ему напомнила. А Келлер не понимала. Она не понимала поведения Саманты. Она не встречала таких людей, она думала, что с ней будет легко, как и с другими. Ей можно манипулировать. И только девушка заглянула в глаза этой грубиянки, вопросы заполонили ее голову. Причины крылись явно в инциденте годовалой давности, о котором Саша мало что знала. Все в школе молчали как рыбы, говорили не по существу, требуя что-то взамен, а здесь попросту не у кого спрашивать. И надо ли Алекс знать об этом? Это не ее горе. Чье угодно, но не ее. И становиться ближе к этому дерьму и переживать это не хотелось. Сэм ей не ответила. Даже Лизбет была в шоке от гляделок этих двоих. Эмоции каждой из них были настолько многогранными, что одну вычленить невозможно. Но что ясно точно: между ними есть своя химия. И даже если сейчас Саманта и Алекс начнут выяснять отношения, орать друг на друга, они не смогут сказать то, что хотели бы. Саландерр даже и не заметила, как Виктор ушел к барной стойке. Саманта изменила свой непонятный взгляд на некое отвращение к Саше и ушла, исчезая в пелене танцующих под техно тел. Алекс тоже хотела уйти перед тем зарядив Лиз по носу, ей казалось, что все, что сейчас произошло из-за нее. — Собралась домой? — спрашивает белобрысый, протягивая девчонке пластиковый стакан виски-коллы. Видимо, к стойке он ходил за горячительным. — Выпей! – Ты еще пожалеешь, ее детский неокрепший желудочек вернет все это тебе на рубашку через час другой, – фыркает Элизабет, тут же уходя за Самантой. Давать Саше алкоголь было и правда большой ошибкой. Уже через пару часов из скалящейся гиены девчонка превратилась в любвеобильную кису. — Где Сэм? Саманта? — она еле держалась за Виктора, который и не против был. Ещё на остановке он понял, что эта блондиночка в его вкусе. Все уши прожужжал Мише, который явно видел в Сашке лишь ребёнка. Алекс будто бы забыла, что она поругалась с рыжеволосой, и та ушла, явно не желая пока видеть старосту. — Саманта? Я не видел ее уже довольно давно, — сообщает патлатый, через трубочку посасывая какой-то коктейль. — Да зачем тебе эта Саманта, разве тебе не нравлюсь я? — Виктор в своём репертуаре. Он немного наигранно похохотал, понимая, что искать Сэм сейчас все равно, что иголку в стоге сена, тем более, когда за той увязалась Саландерр, которая только искала повода остаться с той наедине. Что Виктор, что Миша были в шоке от того, насколько большие у зеленоволосой яйца, и как активно после освобождения Романовой и колонии та подкатывает их к ней. Алекс чуть ли не висела на парне, но все ещё не теряла надежду найти Сэм. Наивная. — Я видел, как рыжая уходила куда-то с Лиз. Мое сердце подсказывает мне, что она обиделась на эту кису и решила принять предложение, как думаешь? — Миша старался говорить тихо, пока еле связывающая слова Келлер что-то спрашивала у танцующих рядом людей. — Да хуй их знает, они от силы знакомы три дня, да и то, что я видел не давало им повода поебаться. Да и Сэмми не настолько дура, чтобы трахаться с по уши влюбленной в нее телкой, — Витя подхватывает Алекс, когда очередной вертолет чуть не валит ту с ног, она в ответ недовольно мычит. — Мне нужна Саманта. — Саманта сейчас с Лиз. Я тебе не советую искать их, тебе же еще нет восемнадцати? — с улыбочкой и резко как обычно выдаёт Миша. Виктор закатывает глаза, всем своим видом давая Мише понять, что тот конченный идиот. Его палец с намеком стучит по виску. – Ты, блять, долбаеб? Че это будет? – скорее риторично спрашивает он, смотря, с какой скоростью меняется выражение лица блондинки. Он хватает ее за предплечье, на всякий случай, чтобы не упала. От пьяности Алекс ничего не осталось. Лицо вытягивается сначала в гримасу некого непонимания, а после становится максимально каменным. — Мне нужно домой. Отпусти меня, парень, — растерянно сообщает Саша. И с чего она так реагирует? Возможно, Саманта была для неё пьедесталом, на который хотелось взобраться, покорить его. А сейчас она резко поняла, что для Сэм это все не важно. Она оставила ее пьяную в стельку в компании незнакомых мужиков, а сама ушла с трахаться с бабой, больше похожей на самку богомола, чем на человека. Здесь любая девчонка ей даст. Да и сама Саша. Она ведь действительно уже представила, как они потрахаются. В пьяную голову за эти пару часов пришли действительно сладкие мысли. Немного, конечно, смущал тот факт, что Сэм тоже девушка. Но разве есть разница? Целовалась Романова лучше любого Сашкиного парня. Но, видимо, не судьба. Не сегодня и не с ней. Чувство жесткого разочарования пробило грудную клетку блондинки, заставляя вернуться из розового царства сахарной ваты на землю. Где она в школьной форме еле стоит в каком-то гадюшнике и пытается под техно осознать тот факт, что в этот раз она проиграла. И она ревнует. Алкоголь слишком много надежд ей дал. На то, что Саманта и правда видит в ней интерес. Оказывается, нет. А сама Саша видит, и эти чувства пугали. Чувства, блять, к девушке. Виктор послушно отпускает девушку. Она чуть пошатываясь медленно пробирается сквозь толпу и теряется среди танцующих тел. — Че это с ней? — спрашивает Витя, пихая друга в плечо. — Кажется, в нашу Сэм снова кто-то влюбился. И Миша медленно затягивает через трубочку свой коктейль. Алекс выходит на свежий воздух. Уже стемнело, она вообще не в курсе, где она и как ей добраться до дома. Заебись ситуация. Сейчас главное спокойно вдохнуть и осознать, что ничего сверхъестественного сейчас не произошло. Просто плохой день, плохой алкоголь. Или обстоятельства. Ничего такого. Вдох. Выдох. Вдох. Саша поворачивает голову и видит, что буквально в паре метров от нее стоит Саманта и курит. Она задумчиво смотрела куда-то наверх и медленно выдыхала дым. И Алекс была бы не Алекс, если бы не вставила свои пять копеек сюда. – Че, как твоя татуированная телка? Так хуево ебется, что ты решила выйти сюда и покурить в одиночестве? Или нет, у тебя после каждой ебли такая традиция? – Саша даже сделала шаг к предположительной жертве ее высказывания. Она видит, что Сэм медленно поворачивает голову и даже в полумраке улицы блондинка видит, что глаза Сэм — два фарфоровых блюдца; зрачки теснят радужку непроглядной чернотой, и если всматриваться в них слишком долго, можно увидеть как на дне беснуются черти. Сознание прошивает ощущение бесконечного счастья, и она могла бы даже взять на себя смелость предположить, что чувство это сродни голоду. Рыжая под наркотиками. Первые минуты трипа – самые яркие. Саманта занюхала целую половину табла буквально недавно, прекрасно осознавая, что сегодняшняя дурь будет мега сильной. Розовые квадратные таблетки напоминали всем известную иконку ]Инстаграмма, в честь которого и был названа эта разновидность экстази. Саманте мерещится, что силуэт девушки напротив охвачен ярким свечением. Сиять так могут только божества, но интуиция подсказывала, что записывать ее в ряд небожителей было бы большой ошибкой. Фатальной. Саша просто девчонка, красивая, своенравная, но все же не … Рита. Слизистую блядски жжет, и рыжая, выплевывая сквернословия, отчаянно хватается за переносицу. Возводит глаза к верху. Облизывает жадно губы. Не видит Бога, но видит небо и необычайно (все из-за инстаграмма) яркие звезды. Отвращение. Буквально на миг. На этот раз вставляет Сэмми крайне быстро. Быстрее, чем от дешевых таблеток, которые она жрала буквально пару лет назад. Сейчас уже и не вспомнить, когда и при каких обстоятельствах в прошлом успешная спортсменка ступила на скользкую дорожку изящного саморазрушения. Первый трип, он же как первый секс – кто-то вспоминает с улыбкой, а кому-то требуются впоследствии длительная консультация у специалистов и медикаментозное лечение. Но психотерапевт рыжей – порошок. Он же ее самый верный, лучший друг. Единственный. И первый свой трип она вспоминает с благодарностью и любовью. – А ты так хочешь на ее место, Алекс? – спокойно спрашивает Романова. Она необычайно сдержанна и уверена, хотя рукам холодно. – Признайся, ты ведь думала обо мне, о том, какая в постели, о том, какого это спать с девушкой, такой как я, я тебе нравлюсь. – Сэм продолжила. Она тоже делает шаг навстречу Алекс и берет ее за руку. – Ты на вопрос не ответила, – Саша уже смотрит вниз, где до одури теплая и большая по сравнению с собственной ладонь с силой накрывает руку. ¬– Я думала с ней переспать, но не смогла, – Сэм делает затяжку и выдыхает Саше прямо в лицо. – С чего вдруг? – Ты. Я не могу забыть наш поцелуй, и я хочу еще. Я хочу тебя, – Сэм чувствует, как Сашина рука вздрагивает после этой фразы. Романова не хотела ждать, она хотела поцеловать Алекс, какой бы та ни была. Вспыльчивой, злой, прямолинейной и хамоватой. Как бы ее слова не задевали, выводили из себя. Саманта не могла бороться со своим животным желанием. Даже стыд и горечь утраты, чувство вины уходили, когда Сэм видела эти серые глаза и губы, что почти всегда были искривлены в некотором отвращении ко всему в этом мире. Романова выкидывает окурок от сигареты и свободной теперь рукой приподнимает подбородок своей новой старосты. Она молчит и смотрит так растерянно, что ее жалко. Глаза у нее стеклянные, губы дрожат. Сэм наклоняется и целует их. Сначала нежно, будто бы пробуя, а буквально через секунды две уже более напористо, нагло проникая языком, требуя ответа. Но его не было, Саша лишь сжала руку, осознавая своим пьяным мозгом происходящее, чувствуя, как низ живота сводит от возбуждения. Как ее заводит происходящее, как ноги подкашивает, как тонкая ткань белья предательски сыреет, как от этого, блять, стыдно. Она стоит с закрытыми глазами, ощущая на щеке слезу осознания своих нелепых чувств, которых быть не должно, к кому угодно, но не к ней. Сэм отстраняется и хмурится. Она не понимает того, что чувствует Саша. – Я не лесбиянка. И я не буду спать с тобой. Ты мне не нравишься. Я пойду. Мне правда пора, – еле слышно шепчет Келлер, делая шаг назад, рассоединяя их ладони. Это страх, непринятие себя и своих ощущений, чувств и происходящего. Сколько подростков сталкивались с этим? Сколько девочек возвращались ночью одни, боясь, что их изнасилуют. А Алекс шла и вообще не думала об этом. Она думала о Саманте, которую оставила одну на крыльце бара. –– Из глубины душной тёмной комнаты слышатся скрипы железной кровати, и чуть ли не болезненные хрипы. Руки до побеления костяшек сжаты на прутьях, светлые волосы уже сырые от пота, коленки жжёт, спину уже ломит. А ее не щадят, больно сжимают бедра, хватают за волосы, оттягивают в порыве оргазма, пульсации которого Саша хорошо прочувствовала. Алекс едко, через боль улыбается, ощущая, как Трэвис, парень из ее группы по немецкому, выходит из нее, встаёт с кровати, стягивая с себя резинку. Он кидает ее прямо на Келлер. От усталости тело валится на бок. — Извини за губу, я силу не рассчитал, — без задней мысли произносит подросток, смотря на запекшуюся кровь на уставшем лице. — Уходи. Светловолосая слышит, как тот молча одевается. Но все же перед тем, как уйти, блондин едко добавляет: — Ты сегодня была хороша детка, в следующий раз с Карлом зайдём. Парень уходит, а Сашу скрючивает в истерике отвращения к себе и боли. Нет, здесь нет драмы, она сама это позволила. Сама встала на колени, расстёгивая пряжку ремня. Просто в какой-то момент, ей показалось, что так она точно поймет, что все так, как и было раньше. Что ей не нужны чувства, а главное, что она не испытывает их к Романовой. Сколько людей признавались ей любви, факт оставался фактом: она не жаждала любви, ей нужна была страсть все. Страсть — и есть любовь? Даже если так, уже не важно, все теряет смысл, Саша понимала, что она в полном дерьме. Что ей нужно, может, и похожее, но не это. Только сейчас поняла, что эти избиения — не та страсть. Этот животный секс — страсть. Это просто потребительское отношение к ней. Ее никто не любит. И уже не полюбит, потому что она такая. Позволила себе стать такой. И когда Сэм узнает какая она на самом деле, тоже уйдет, потому что такие шлюхи никому не нужны. И Алекс плачет, понимая, что нужно было тогда поцеловать Сэм, взять ее за руку в ответ, потому что хотеть женщину, будучи самой женщиной, это незазорно. Зазорно пихать в жопу свои желания, а во влагалище члены своих одноклассников только потому что так вроде как принято в обществе.