Между нами нет ничего кроме химии.

Дрожащий рукой Виктор прикладывает телефон к уху, чтобы набрать номер Саманты. Он не знает, как сообщить об этом. Он уже ничего не понимает. Но сказать как-то нужно. Серые глаза мельтешат по пустой комнате съёмной квартирки, в которой он провел последние несколько месяцев. Этот ебаный серый цвет напоминал ему о Лиз, но до сих пор парень не смог отсюда съехать, каждый раз придаваясь воспоминаниям о любимой женщине. Ему уже нечего терять. Печаль сожрала его изнутри. А теперь это.. Вместо традиционного приветствия короткое "Сэм..." — Мне только что позвонил врач, — хрипит Виктор. Он садится на кровати и сжимает трубку в руке. — Что? Что с ней? Только не говори мне, что.. — слышится на другом конце провода. Голос Босса дрожит не меньше руки блондина. Смысла подбирать слова нет. — Её больше нет. Звонок резко прерывается. Виктор остаётся один. В кромешной темноте и тишине. Не надолго. Хрип из глубины глотки перерастает в рык, после в крик, полный беспомощности. Человек, который и слезы не проронил у тела родного отца сейчас плакал, словно ребёнок. Это конец. Конец конца, который только начался, как только он увидел пустые глаза Саши, выходящей из кабинета онколога. _______ — Воды. Принесите мне воды! — сигарета вываливается из татуированных пальцев, благо в пепельницу. Саманта резко хватается за голову, до побеления костяшек сжимая волосы. Воздуха не хватает, она и захрипеть не может, несмотря на адскую боль. Контролировать себя невозможно, она даже видеть не может, из-за слез женщина полностью потеряла эту способность. Только спустя минуту рыжая поднимает голову, чтобы посмотреть на тумбу, где лежало кольцо, которое она когда-то надела Алекс на палец. Еле дрожа, Сэм поворачивается, тут же видя свое отражение в зеркале. Настолько растерянная, настолько... Еле приотрытый рот, нижняя губа дрожит, глаза в слезах, красные, несмотря на бледную кожу, вздернутые брови... — Нет.. Нет! — она кричит, тут же спрыгивая с кровати, пятясь назад, лишь бы не видеть себя. Тело совсем не слушается, дрожит, грудная клетка сейчас разорвётся от того, насколько часто и глубоко она дышит, хватая воздух, как рыба. В спальню входит Михаил со стаканом воды. Он уже все понял. Не улыбается, он молча подходит к Боссу, ставит стакан на стол рядом и молча подаёт Сэм руку. Взгляд куда-то сквозь, пустой, совсем безразличный будто. В этом весь он. Ни одна живая душа не увидит и толики настоящего на его физиономии. — Распорядись. Меня не будет. Я не смогу смотреть. Пусть её кремируют. Пепел принесёшь. И чтобы все тихо. Мне хватает дерьма, — уже встав с помощью подчинённого спокойно шепчет Романова. Она поправляет рубашку, берет стакан со стола и залпом его выпивает. — Будет исполнено. Что-что ещё? — Сожги клинику. Видеть её не хочу, — с явным немецким акцентом добавляет Саманта. — В вашем духе. — Я, блять, совсем не в духе. Все понимают, что их ожидает этой ночью. Михаил ничего не отвечает. Мужчина покидает спальню, собираясь тут же отправиться в клинику, где сейчас находится бездыханное тело Алекс. Договориться о кремации, а после купить здание, чтобы отдать под снос. В духе Сэм, разрушать все то, что ей не нравится. И место, где умерла её жена, было как раз тем самым. — Хорхе, побудь с ней, я в больницу. Миша кивает на подрывника, что тоже в эту ночь не спал и выходит на улицу. Его подташнивает. Буквально через полчаса он увидит Сашу. Точнее то, что осталось от этой красотки. Она была красивой. И безумно умной. И безумно влюблённой в Сэм. Как никто другой. Их разлучила только смерть. Разлучила ли? С этими мыслями мужчина паркуется у клиники. Здесь ужасно тихо. Обычно, такие люди, как Протасов, чувствовали себя комфортно в тишине, но сейчас она заставляла кровь в жилах стынуть. Одинокие шаги к лифту, короткий разговор на ресепшене, где его довольно деликатно перебили и проводили в палату. Запах больницы совсем не нравился русскому. Он прокашливается и заходит. Довольно свежо, Миша смотрит под ноги, до последнего оттягивая момент. Смотреть на койку не хотелось. Интересно, Саманта попросит рассказать, что он увидел? Описать её измученное болью и сожалением тело? — Я оставлю вас. — Медсестра быстро уходит. Парень делает пару шагов вперёд и слышит отчетливый звук постукивания костяшек. Глаза резко распахиваются, но посмотреть он боится. Всё тело оцепенело, он может лишь сглотнуть. — Ожидала увидеть здесь Виктора. Но сойдешь и ты, — до боли знакомый надменный голос. — Ты же прекрасно понимаешь, о чем я попрошу?