Настала пора возвращаться домой

Формула не работала. Они меняли значения, добавляли новые, увеличивая массы и объемы, но суть не менялась и физика оставалась непреклонной – нельзя поменять законы бытия и шагнуть в прошлое. Даже если очень хочется. Питер держал в голове слова Старка о парадоксах и помнил об отслоении, в котором, по теории Старка, время двигалось в противоположную сторону, но, как использовать эту лазейку, он просто не знал. Для того мира (мира, где Старк уже существует, а Питер бесконечно долго влюблён) это было нормально – как две нити в толстой бечевке эти временные параллельные обвивались друг вокруг друга, но никогда не пересекались. А значит, эта версия не могла помочь ему. Даже если допустить возможность пересечения их реальностей, то едва ли одна могла действительно повлиять на другую – это были лишь зеркала, которые могли предсказать друг другу прошлое и будущее. Самый невинный из всех возможных парадоксов. – Какая структура у элемента Пима? – буквально растаскивая на части галографическую модель платформы перемещения во времени, спросил Питер. – Это секрет, – невинно оставалась Пятница, и Паркеру пришлось даже поднять голову, чтобы подавить улыбку. – Для тебя или…? – хмыкнул он, вертя в пальцах сияющую деталь. – Или, – Питер уже научился различать оттенки настроение помощницы, и не уставал восхищаться гениальностью Старка. Не то что он раньше не знал, насколько же тот талантлив, но прикосновения к работам и проектам Тони заставляли сердце делать кульбит. Старк самый умный человек в мире – Питер продолжает его дело. На самом деле осознание этого простого факта кружило голову Паркера, и если бы он был религиозен, то уже молился бы на совершенство науки. Впрочем, богохульством было бы не признавать Тони персональным богом Питера – по крайней мере тот давно и прочно укоренился на вершине Олимпа его приоритетов и благодаря подаренной Питеру надежде спасения, только утвердился в роли бессмертного и потерял ненужное "был", к которому Паркер так долго привыкал. Полгода он напомнил себе, что Старк "был" потрясающим. "Был" его любовью. "Был" не просто ориентиром, а самим путем. Теперь же это незначительное слово, ранящее посильнее любого оружия, испарилось – привычка так и не прижилась. Тони существует. – Новый элемент, позволяющий менять молекулярную структуру любого органического вещества, – проговорила Пятница. – Путешествие во времени с помощью квантового мира подразумевает замедление течения времени для попадающих туда тел. – Это как раз понятно… – пробормотал Питер, откидываясь на подушки. – Чем меньше тело, тем больше вероятность разогнать его. Как, скажем, атомы в коллайдере. Ведь получилось же переместить их в будущее, пусть и на несколько секунд. Он с досадой потёр нос. Дело было не в формуле и не в вычислениях – подобрать силу воздействия и рассчитать скорость было бы делом не настолько сложным по сравнению с тем, как заставить время течь в обратную сторону. Атом на то он и атом, а Питер – не говоря уже про целую вселенную – это другое дело – тут никакой мощности не хватит. Да и маленькое "но" в виде отсутствия каких-либо теорий на счёт перемещения во времени – это если не брать в расчет скачок Мстителей – не было. Более того: всеми учеными за основу было взято "невозможно", а Питеру нужно было взять и не просто доказать обратное. Нужно было сделать это самое невозможное. – Пятница, а на базе Мстителей есть коллайдер? – с тоской уточнил он, собирая платформу заново. – Разумеется, – отозвалась она. – Мне сообщить Хэппи, чтобы он отвез вас туда? – Еще не хватало, – ужаснулся Паркер, поднимаясь с постели и заглядывая в шкаф, чтобы сменить домашнюю одежду. – Он начнет допытываться, зачем и что я буду делать, потом решит… – В таком случае я сохраню вашу тайну, – перебила его Пятница, и Питер кивнул, стягивая домашнюю майку. – Однако рекомендую вам сказать об этом еще и мисс Мэй Паркер, чтобы она не выдала вас Хэппи. – Обяза… что? – не сразу понял Питер, с запутавшийся на голове футболкой. – Они сейчас находятся на свидании и, думаю, теоретически могут обсудить ваши дела, – за невозмутимостью Пятницы можно было бы заметить насмешку, но Паркер был слишком хорошего мнения о ней, чтобы действительно заподозрить такое. – И давно?... – издав неуверенный булькающий звук, высвободился из майки Паркер. – Примерно четыре месяца, – проговорила она. Он ошеломленно уселся в кресло и задумчиво оттянул в сторону отросшую прядь волос. Теперь становились понятны прогулки Мэй по вечерам, бесконечные букеты цветов в гостиной на столике и шоколадные конфеты перед телеком со "Свиданием с незнакомкой". Она выглядела… счастливой? Но тогда получается, что все это время Хэппи знал, что происходит с ним – и не то, чтобы это было секретом, однако ситуация добавляла неловкости. – Класс, – проговорил Питер, чувствуя, как на лице проступают красные пятна стыда. – Ну просто отлично. Не в силах сдержать эмоции – это называется смущение, Питер, пора бы тебе уже и привыкнуть – он поднялся на ноги и несколько раз подпрыгнул, словно бы это могло помочь ему сбросить напряжение. Пара десятков отжиманий, постоять на голове, чтобы кровь прилила, сотня пресса – уже лучше, и Паркер глубоко выдохнул, пытаясь прийти в норму. Он и сам не знал, что больше смутило его – Хэппи и Мэй или возможности обсуждения между ними Питера. Нет, и он ведь был не против личной жизни Мэй, но… Хэппи? Как это вообще могло случиться? Питер перевел взгляд за окно и с удивлением заметил, что начался дождь – очень декабрьская погода.

***

Когда Хоган силком отвозил его к мистеру Стивенсу, за окном сияло солнце, а деревья еще даже и не думали терять листву. Тогда он не думал, почему это делает Хэппи, почему вообще кто-либо делает это и зачем. Питер был бы не против исчезнуть или наоборот превратиться в камень, но желательно так, чтобы пропало все на свете. Камням же не сняться сны? Вот и чудесно, вот и замечательно… Но Хэппи абсолютно равнодушно тащил его к машине, по пути приговаривая “Не слышал о душе, Паркер? Хорошее изобретение…”, а Питер был благодарен ему за то, что тот оставил без внимания розовые штаны Хэллоу-Китти и растянутую майку с размазанным автомобилем на груди. Старк считал этот наряд частью наказания за непослушание и явно чем-то забавным. Питер теперь его полностью поддерживал. Ну так в чем же дело? Смейтесь. Смешно же… Смешно не было никому. Мэй сочувственно кусала губы, глядя на отъезжающую машину, а Хэппи насвистывал под нос "Гуляю в солнечных лучах", и это не было издевкой – просто изрядная доля сарказма, которая была куда лучше, чем разрушительная жалость. Как раз в ней Паркер и купался все это время, потому что даже ленивый не прошелся по этой теме – те, кто знал, что именно случилось. Он сам себе напоминал стеклянный стакан с откушенным краем – и, судя по всему, он сам жевал самого себя. Хэппи же держался молодцом – у него на заднем сидении лежал бумажный пакет с бургерами и, очевидно, забытый Морган игрушечный жираф (достаточно уродливый, чтобы понравиться Питеру). Бургеры пахли просто восхитительно – Паркер рассеянно принюхался и повернул голову, отлипнув от окна. Насколько бы трагично-драматичной не была его жизнь, но физиологические потребности возвращали его в реальность, и он вдруг понял, что не ел несколько дней. – Бери, – подбодрил Хэппи, словив взгляд Паркера в зеркале заднего вида. – Я вез их Морган, но она будет не против поделиться с тобой. – Спасибо. Паркер развернул один, не слишком заботясь о том, что пачкает майку и откусил сразу четверть. Если бы у тоски был запах, то она бы пахла говядиной и соленым огурчиком, если бы у нее был цвет – то только цвет кетчупа. Словив себя на этой мысли, Питер истерично рассмеялся, качая головой и жуя. Тетя Мэй, стань она свидетельницей очередной его странности, с испугом бы принялась его успокаивать. Хэппи же просто сосредоточился на дороге – иногда одиночество лучшее лекарство. – Старк тоже был не в себе, – проговорил он, делая радио потише – двенадцатичасовые новости подошли к концу. – Когда вернулся из космоса. Питер жевал гамбургер, сопел и тер красные глаза. Он не плакал. – Сошел с трапа и сразу сказал, что не уберег тебя, – продолжал Хоган таким будничным тоном, словно обсуждал пикник на уик-энде. – Но он не заперся в своей спальне, а утром поднимался с постели. Герои не забывают помыться и поменять одежду. – На то они и герои, – сухо отозвался Питер, снова отвернувшись к окну. – Я на геройство не претендовал. – Угу, – отозвался Хэппи, и в этом “угу” Паркер без труда прочитал длинную историю про Стервятника и мальчика из Квинса. – Я делал то, что считал правильным, – резко добавил он, проглотив еще кусок бургера. – Не потому что хотел быть героем, а потому что хотел быть лучше для… Ровно в эту же секунду Питер вдруг подумал, что, собственно, все эти его откровения – дело исключительно интимное и личное. Можно сказать сокровенное – то, которое прячут в коробку на верхнюю полку в чулане вместе с завещанием Старка и игрушечным шлемом Железного Человека. Поэтому он замолчал и сосредоточился на еде. – Сейчас геройствовать не хочется? – язвительно уточнил Хоган, и Питер с возмущением – первая его эмоция исключая, конечно, беспросветную тоску – посмотрел на него. Откуда в Хэппи столько жестокости, он понять никак не мог: – Не хочется, – как можно более язвительно ответил Питер. – Хреновый из тебя Человек-Паук, – заключил Хэппи, останавливаясь на светофоре. – Уж какой есть. По радио Стиви Никс негромко пела про кожу и кружева, а на самом деле про любовь, Хоган расслабленно постукивал по рулю в такт, а Паркер злился – не тосковал и не жалел себя, а злился. Он думал о том, насколько же Хэппи непроницаемый сухарь и что ему совсем наплевать. Что ему ровным счетом по барабану, жив ли Тони или нет. Что он совсем не скучает и продолжает работать на Пеппер, живет собственной жизнью и… А потом Питер наткнулся взглядом на бургер в своих руках. На уродливого жирафа с аккуратно пришитой пуговицей вместо одного глаза. На свои (Старка. Они принадлежали Старку) пижамные штаны. И выдохнул. Кому-кому, а Хэппи было не наплевать – он был рядом и продолжал ловить их всех, возить в клиники, кормить бургерами и поддерживать, как делал это всегда. Питер был частью Старка – Хэппи словил теперь и его. – Спасибо, – прошептал Питер, чувствуя как злость покидает его тело, оставляя после себя уже привычную апатию и скорбь. – Не за что, парень, – все так же спокойно отозвал Хэппи. – Но пижаму ты все же смени. Попахивает.

***

– Питер, ты где? – голос Мэй по связи не был взволнованным – только если совсем чуть-чуть. – Я еду к Нэду, – солгал он, перепрыгивая через очередную крышу и раскачиваясь на паутине. – Проект. Физика, ага. – Да, ты говорил, – вот сейчас она была точно в порядке и даже улыбалась. – Только не задерживайся, ладно? – Я останусь на ужин, – Питер зажмурил один глаз, стыдясь собственного вранья и искренне надеясь, что у неё не будет желания позвонить Лидсу, чтобы проверить. – Знаешь, не волнуйся. – Я могу приехать за тобой, когда ты закончишь, – вдруг предложила Мэй, и Паркер едва не свалился в контейнер для мусора. – Охренел тут прыгать! – донеслось ему вслед от какого-то мужика, с одеялом вместо пальто и что-то идущего в мусорке. – Извините! – крикнул Питер нервно и снова вернулся к разговору. – Нет, не надо! Я в порядке! – Да? – неуверенно протянула Мэй, и Паркер физически почувствовал, как подозрения – а тетя всегда была куда проницательнее, чем он даже мог надеяться – медленно проникают в ее голову. На самом деле, подозрительность этой женщины превращалась в ужасающие в своей выдумке идеи, и Питеру всегда приходилось изощряться, чтобы она его не словила. – Точно нет! – лихорадочно соображая, отозвался Питер. Он остановился у самого края крыши, замер, а потом вдруг мстительно ухмыльнулся: – Может, ты проведёшь время с Хэппи? Карен негромко хихикнула, а Мэй издала неопределенный звук. “Один-один”, – мысленно поаплодировал себе Питер. – Можешь приготовить ему своё фирменное карри, – предложил Питер, уже не скрывая улыбку. – Или угостить его маленькими сандвичами с вином и сыром и этими всеми “вларбленными” вещами вроде медленных танцев в гостиной, пока дети не дома. – Ты ужасный ребёнок, – чуть смущенно рассмеялась Мэй. – Не в курсе, кто тебя такого воспитал? – Ты, – отозвался он, прыгая на крышу метро и выжидая поезд. – Все претензии к тебе. – Тогда беру свои слова назад – ты замечательный мальчик, – отозвалась она. – Я думала, что ты не заметил. – Мне рассказала Пятница мистера Старка, так что не исключено, что я бы продолжал жить в святом неведении, если бы не она. Мэй снова рассмеялась, а Питер вдруг почувствовал, что рад – почти счастлив и за неё, и за сухаря Хогана. В конце концов это действительно удивительно гармоничная пара. – Мой поезд уже прибывает, – проговорил Питер, слыша из тоннеля звук метро. – Мне пора. – Ладно, – согласилась наконец Мэй. – Только будь дома не слишком поздно? Ладно? – Я тебе позвоню. Не хочу застать вас целующимися в нашей гостиной, – кивнул Питер и выключил связь под мягкий смех Мэй. Поезд вильнул, выныривая из тоннеля, и Питер ловко перепрыгнул на крышу, стараясь издавать как можно меньше шума, чтобы не распугать людей. Собственно, внимание ему вообще было ни к чему, раз уж он сам решил сконцентрировать собственное на решении загадок, а не очередном спасении велосипеда из лап воришки. Успокоив себя этими размышлениями, Питер уселся поудобнее, наслаждаясь видами пригорода Нью-Йорка. До рождества осталось всего-ничего, и кое-где подмигивали гирлянды, а в Центральном парке, Питер знал это, хоть и не видел, уже стояла огромная ель. Интересно, отмечают ли рождество на базе Мстителей?... Добираться туда было ещё сложнее, чем к дому Пеппер, хотя и не настолько далеко. Проблема заключалась скорее в том, что на стареньком Вольво почти всегда ездила Мэй, а Питеру приходилось добираться своим ходом. Впрочем, кажется, он совсем забыл, что с его способностями это не так уж и сложно. Паркер успел почти задремать, когда поезд готовился нырнуть в очередную подземку. Быстро сориентировавшись, он перепрыгнул на крышу амбара и, раскачиваясь, поспешил к базе. – Карен, не подскажешь, кто дома? – заметив блестящую в редких солнечных лучах крышу, спросил Питер. – Мистер Уилсон и мистер Роудс, – с готовностью отозвалась она. – Все остальные на заданиях. – Ладно… – хмыкнул Паркер, приземляясь у подъездной аллеи. – Возможно, это будет не так уж и сложно. Подвижная голова камеры несколько раз повернулась, окидывая “взглядом” всего Питера с ног до головы, и он почувствовал себя неуютно. Правда, не надолго – с негромким щелчком дверь открылась, демонстрируя пустой холл. Чуть дальше, у противоположной стены усталый уборщик возил длинной шваброй по полу, хотя Питер был не уверен, что от этого был толк. Не долго думая, Паркер миновал фойе и поднялся по лестнице, ведущей к лабораториям. – Где тут помещения Старка? – шепотом спросил он у Карен. – Дальше, – послышалось за его спиной, и Питер резко повернулся, едва не уронив рюкзак, чудом не забытый на крыше вагона (если бы он потерял еще и этот по дороге, тетя Мэй прикончила бы его. Или бы он сам это сделал – в кармане лежали бесценные очки). Сэм Уилсон в спортивных штанах и майке совершенно не по погоде приветливо улыбнулся, и Питер сразу почувствовал себя лучше – по крайней мере ему не запрещено тут бывать. – Привет, пацан. – Привет, – отозвался Паркер, пожимая протянутую руку. – Я тут решил… – Зайти в лаборатории Старка, понятно, – продолжил за него Уилсон и кивнул на дальние двери. – Беннер сказал, что там стоит персонификация на тебя. Питер неуверенно хмыкнул. Получается, он был прав, когда хранил свой план в тайне – сам Тони ничего и никому не рассказывал. – Долго же ты добирался, – вдруг проговорил Сэм, останавливаясь у матового стекла двери. – Да нет же, – с нетерпением поглядывая на лаборатории, ответил Питер. – Я срезал через Боро-парк… – Я не об этом, – чуть удивлённо прервал его Уилсон, сложив на груди руки и внимательно глядя в его лицо. Отчего-то выдержать этот испытующий взгляд у Паркера никак не получалось. Да и нужно ли это было? Он мститель. Он тут. Он хочет помочь запеть чёрной дыре. И снова тайны. – Ты об этом… – рассеянно отозвался Питер в конце концов. – Ну, да. Долго. “У каждого свой путь. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Важно то, что я в точке назначения”. – В таком случае, не буду мешать, – отозвался Сэм, хлопнув его по плечу. А потом ещё разок – то ли из желания показать дружелюбие, то ли просто проверяя его на прочность. – Увидимся, – кивнул Питер и приложил ладонь к сенсорной панели. – Добро пожаловать, Паучок, – послышался приятный женский голос, и дверь сверкнула зелёным светом. – А если бы сюда вошёл кто-нибудь другой? – закатил глаза Паркер. – Пришлось бы открыть огонь на поражение, – совершенно серьезно отозвалась Пятница. – Тогда проверять точно не стоит, – Питер криво ухмыльнулся и кинул в ближайшее кресло свою рюкзак. – А где?... Он растерянно оглянулся: просторный кабинет был почти пустым, если не считать застывших роботов с поникшими головами-щупальцами и белых столов. Несколько удобных на вид кресел сиротливо жались к противоположной стене, пряча за собой ещё одну дверь. На самом деле кабинет выглядел совершенно необжитым, но даже в этом чувствовалась рука Старка – педантичность и чистоплюйство, граничащее с расстройством психики. В этом не могло быть ничего удивительного – просто небольшая особенность Старка, которую нужно было принять. Это Питер мог украдкой запихнуть в шкаф свернутые в один комок носки, рубашки и кроссовки, пряча за дверцами собственную неряшливость. А вот Тони был совершенно другим. – Запустить протокол “Рабочий стол”? – услужливо подсказала Пятница. – Да, пожалуйста. Незаметные проекторы, встроенные в столы замигали белыми огоньками, и по всей площади кабинета теперь появились голограммы проектов и разработок – такие, какими оставил их Старк. Питер с немым восхищением провел пальцами по краю панели с данными о разработке нового реактора, погладил ребристую поверхностью робота-руки и остановился у стенда с моделью его нового костюма. Перечень обновленных функций медленно скроллился вниз, а фигурка Человека-Паука демонстрировала себя со всех сторон. Над картинкой мерцала надпись – голографическая, разумеется, но все же словно бы написанная от руки. Паркер узнал бы этот почерк из сотен и тысяч. “Это для тебя”, – прочитал Питер, едва шевеля губами. Это было уже слишком. Сердце сделало очередной кульбит, а в горле образовался тугой ком. И тут же волна нежности неожиданно накрыла его с головой, и Паркер вдруг подумал, что от любви к нему он просто сейчас задохнется. Разве мог Старк действительно умереть? – Я справлюсь для тебя, Тони, – прошептал Питер, мягко улыбаясь.