***
Он распахнул глаза. Город просыпался, жужжал и гремел в окно, а оно лениво отмахивалось тюлью. Мегатрон отчаянно попытался дотянуться до будильника, что трезвонил на всю квартиру, но вместо этого опрокинул на пол пустую пачку сигарет и больничный лист 4-хлетней давности. Актер потер глаза, медленно поднялся с кровати, подхватывая все еще жужжащий телефон, и напечатал смс Прайму о том, что опоздает. В холодильнике из еды: пара яиц, пиво и лук. Мужчина недовольно рычит, хлопает дверцей, стаскивает с себя мятую футболку и идет в душ. Плитка в ванной — раскалённой лавой облита, потому что с подогревом. И пятки жжёт до ужаса. Мужчина умывается, стараясь не смотреть в зеркало: ничего лучше своего опухшего утреннего лица он там не увидит. Кофе, который он отрыл в закромах, безвкусный и больше похожий на бумагу, остающийся на языке и небе. В квартире душно, хотя все окна давно открыты. Мегатрон берет с полки ключи и внушительную пачку денег, спускается вниз, во двор, где гуляют ребятишки, изредка поглядывая на угрюмого мужчину. Репутация злодея и ублюдка в кино медленно, но верно перетекла в реальную жизнь, что давало массу преимуществ. Он садится в машину и едет в совершенно противоположное от киностудии направление, в частную больницу. Лёгкие сдавливает слишком густой горячий воздух, пробирается через футболку, пытается раздавить грудную клетку, и Мегатрон задыхается кашлем. Горло раздирает острая боль, а дальше — хрипы. — Если все лето будет таким, я не выживу. — он крутит руль, сворачивая на аллею с туями и гладким газоном с сочной зелёной травой. Больница встречает его благородной тишиной, характерным звуком объявлений по громкой связи, чинно ходящими с капельницами пациентами и снующими, уставшими, отработавшими по две смены, врачами. Здесь бледно розовым камнем выложены дорожки в сад и парковка, со стороны главного входа все три этажа больницы сплошь стеклянные и видно, как бегают медсестры по лестнице, разносят анализы и документы. В нос ударяет запах кофе и бумаги, но никак не горьких медикаментов и спирта. — А, Мегатрон, доброе утро! — при входе его встречает Алан. Врач, с которым последние четыре года жизни актёра неразрывно связаны. Это был мужчина лет пятидесяти, с благородной сединой у висков и добрыми смеющимися глазами. Его белый халат был слегка помят, значит, смена его началась ночью или, с большей вероятностью, он не ложился еще совсем. — Доброе. — сдержанно отзывается актер и пожимает протянутую руку. — Чем быстрее я со всем покончу, тем быстрее уеду. Мне еще на работу. — он достает деньги, но врач цокает языком, жестом прося их убрать. — У меня к тебе разговор. Удели минутку. — Алан направляется к лифту, на второй этаж, в палату под номером 105. Мегатрон ненавидит эту палату только потому, что сил зайти туда у него нет. На пороге душат слезы и болит сердце, где-то у висков стучит кровь и дрожат руки. Врач подходит к белой двери с золотистой табличкой. — Хотел сказать тебе, что все без изменений. — Я знаю. — безэмоционально отзывается тот. — И попросить тебя отключить его от аппаратов. — Что? Зачем? — на долю секунды актер теряет контроль — почти сползает по выбеленной стене. — К нему часто ходит Томас, рассказывает ему о своем дне, о процедурах, читает сказки вслух. У мальчика намечается большой прогресс и ему нужна операция. Сложная и дорогостоящая операция. После того инцидента… — Алан старается подобрать слова, выделить главную мысль в этом монотонном шуме больницы, — Томас остался круглым сиротой. — Зачем ты говоришь мне то, о чем я и так прекрасно знаю? Юрист моего отца по собственной инициативе взялся подыскать мальчишке семью. Я временно оплачиваю его лечение. — К Томасу приходили потенциальные родители, верно, но не каждые готовы взять на себя отстающего в развитии инвалида. Если сделать операцию, есть вероятность того, что ребёнок сможет ходить. Но… это деньги… большие деньги. А твой отец… мне жаль, Мегатрон, он вряд ли когда-нибудь вообще очнется. — Он мой отец. — Я знаю. Но иногда стоит сделать выбор в пользу живых. Ты дашь Томасу шанс быть счастливым и жить полноценной жизнью… — А кто даст этот шанс мне? — от такого вопроса врач теряется и мнётся, потому что сложно понять, как стоит поступить, чтобы было правильно. Но еще сложнее, когда это «правильно» не в твою пользу. — Если будешь оплачивать все — не вывезешь. Сбережения в банках не резиновые, а твоей зарплаты не хватит. В наше время медицина жутко дорогая. Сейчас Томас проходит реабилитацию, но медлить нельзя. — Алан протягивает листок с цифрой. — Цена операции. — Мне… надо подумать. — У тебя неделя, Мегатрон.***
Он выпрямляется, разминает затекшие плечи и смотрит на Оптимуса так, как смотрел был Лорд Десептиконов. — Оптимус, — голос как всегда хриплый. Мегатрон на фоне декораций, зелёного фона и камер смотрится как-то по-особенному, — а твои дружки-автоботы умны: знают, когда… черт! Я не могу. — Мико вздрагивает. Все же было хорошо, почему он…? Девочка закусывает губу, замечая, как трясутся руки у актёра, как слезятся от линз глаза и как во всей этой тишине, что образовалась вокруг площадки, он неровно дышит. Беннет удивлённо вскидывает бровь. Седьмая попытка за сегодня. — Давай по новой! — кричит съёмочной группе Мег и возвращается на исходную позицию. — Сколько у нас на сегодня еще сцен? — переспрашивает у своего помощника режиссёр. — Три, сэр. — Мегатрон! Свободен! Не хочу сегодня тратить на тебя нервы. — Беннет быстро соображает, что к чему и, не обращая внимания на вялое возмущение актёра, машет на дверь. — Чтоб через десять минут я тебя и Накадаи здесь не видел! — «Лорд» закатывает глаза и уходит в гримерку, чтобы снять наконец-таки ужасные доспехи и линзы. — Меня? — девочка с непониманием смотрит на режиссёра. — Да-да, тебя. Ты снялась? Снялась. Теперь чеши домой. А этому скажешь, чтобы вышел в свой выходной. Желательно трезвый и бритый. — Х-хорошо. — она быстро кивает и почти бегом направляется в темный коридор. — Когда ты говорил, что поможешь Мико с Мегатроном, я думал, ты имел в виду нечто другое. — Старскрим покосился на Беннета, перечитывая сценарий и допивая кофе. — Я пользуюсь своей властью, актеришко! Марш на сцену!***
Тихий стук в дверь гримерки и в светлое помещение заходит Мегатрон. В очках, с ключами от машины и потухшим взглядом. Мико не решается спросить его о чем-либо, потому что боится услышать ответ. — Поехали, пока Элита не решила к нам присоединиться. — невесело замечает «десептикон» и выходит в коридор. — Ты ей нравишься. — А она мне не очень, поэтому топай быстрее. — он конечно пытается отшутиться, но с таким сосредоточенным лицом выходит, откровенно говоря, плохо. Они спускаются по лестнице на парковку, где машина встречает их радостным писком и прохладным салоном. На часах около трех, от жары хочется спать и жутко лениться. Porsche выезжает на перекрёсток, останавливаясь на светофоре. — Мико, — неожиданно начинает актер, не отвлекаясь от дороги, — если бы перед тобой был выбор: оплатить операцию, которая точно поможет, одному человеку и оплатить безрезультатную кому другому. Что бы ты выбрала? — Странный вопрос. — девочка на секунду задумалась. — Наверное операция. — Почему? — Потому что это эффективнее. — Мико смотрит куда-то под ноги, а потом неуверенно добавляет, — наверное. К чему такие вопросы? — Да я просто… не забивай голову. — Мегатрон выворачивает руль к дому, где на разогретом асфальте в теньке лежит жирный котяра. Девочка по-странному смотрит, выходит из машины, аккуратно закрывая дверь, и направляется в подъезд.***
Вечер вступает в свои законные права ближе к шести, когда город накрывают закатные розовые лучи, отражаясь от стеклянных небоскрёбов. Мегатрон развалился на белых простынях еще часа два назад и все думал о том, что сказал ему Алан. Тот мальчик, Томас, жизнерадостный, простоватый инвалид семи лет, которому вот уже четвёртый год стараются подыскать родителей. Мегатрон видел, как смотрели на него эти люди, как боялись его и как отказывались, завидев цену его содержания. На полу стоит последняя полупустая банка пива, в пепельнице тлеет сигарета, а в окнах мелькают пёстрые краски неумолкающего мегаполиса. В дверь тихонько постучали. Мужчина поморщился, но с кровати все-таки встал. На пороге возникла жутко краснеющая Мико. — Что-то случилось? — Да. Я решила сходить в магазин, — от стеснения и непонятного страха актриса почти шептала, иногда заикаясь, — захлопнула дверь, а ключи забыла в квартире. Рабочие приедут только завтра утром. Можно я… — Можно. — он пропускает ее внутрь. — Еду закажем.