Новый рассвет

На прочтение многочисленных книг Сичэнь потратил не менее двух часов. Спина затекла, живот тянуло ещё сильнее, но почти никакой новой для себя информации заклинатель не нашел. Вопросов, наоборот, прибавилось, как и проблем с самочувствием. Сичэнь тяжело вздохнул и поднялся с места на негнущихся ногах. Долго сидеть в одной позе было плохой идеей, поэтому сейчас омега разминал ломящую поясницу и корил себя за непредусмотрительность. Если верить книгам, то Не Минцзюэ приходил во сне, прося Сичэня отпустить его и заботиться о ребенке. Из всех источников следовал именно этот вывод, с которым было очень тяжело не согласиться. Покойный супруг, должно быть, волновался за любимого, истязающего себя тяжёлыми мыслями о прошедших временах. И действительно, Сичэнь забыл, когда в последний раз засыпал с лёгкой душой, не терзаемый сожалениями и чувством вины. Может, Не Минцзюэ предстал перед Сичэнем в таком виде, чтобы раз и навсегда покончить с мучениями бывшего мужа. Ради покоя и счастья теперь уже двоих самых дорогих людей можно пойти на всё. Сичэнь поглядывал на лежащие в стороне книги, пытаясь избавиться от скачущих в голове мыслей. «Минцзюэ-сюн, я так запутался… Помоги мне, пожалуйста», – тихо прошептал Лань Хуань, потирая виски. Когда стоять стало легче, а боль в спине унялась, Сичэнь вышел на улицу, направившись в сторону своей любимой беседки. В детстве и юности они с братом часто проводили там свободное от тренировок и медитаций время, поэтому выбор пал именно на этот уголок для отдыха. Местечко было тихое, неприметное, и большинство адептов обходило его стороной. Ничто не могло помешать Сичэню наслаждаться уединением и размышлять о делах душевных. Отпустить мечущееся в мучениях сознание сейчас было просто необходимо. По дороге Лань Хуаню пришлось столкнуться с кучкой столпившихся адептов. Молодые ребята заинтересованно выглядывали что-то у себя под ногами, то и дело толкая друг друга локтями. — Ну-ка, что у вас там? — Сичэнь подошёл ближе, но ребята не спешили расходиться. Вместо этого, оттуда послышался суетливый шепот, а копошение стало ещё активнее. Внезапно из толпы показался совсем юный мальчишка, на вид ему было не больше тринадцати лет; сорванец буквально вскочил на ноги, напугав остальных ребят. Паренёк держал руки за спиной, испуганно отходя в сторону, и Сичэнь сразу заподозрил неладное. — Покажи руки, — спокойно произнес он, глядя на замявшегося парня. — Господин…я… — мальчик оглядывался на своих друзей, ища хоть какой-то поддержки, но те лишь стояли, потупив взгляд. — Что там у тебя? Адепт задрожал и робко протянул Цзэу-цзюню маленькую книжку. Сичэнь бережно, как и любую другую рукопись, взял её в руки, но брезгливо поморщился, как только увидел содержание. — Откуда это у тебя? — строгим голосом произнес Лань Хуань, заставив адептов, стоящих рядом, поморщиться. – И не ври, что нашел это здесь и собирался уничтожить. — Я… Простите, я действительно нашел это... Но я готов понести наказание! — затараторил мальчик, и от его звонкого голоса у Сичэня заболела голова. — Мы обсудим это чуть позже, — Сичэнь потёр висок, — книгу я изымаю. И кто мог додуматься читать столь гадкие книжки практически на глазах у всего Ордена? Найти литературу подобного содержания в пределах Гусу было очень проблематично, а тринадцатилетнему адепту — подавно. Лань Хуань ни разу за столько лет не притрагивался к эротическим и, тем более, порнографическим книгам ради интереса. Пару раз видел нелицеприятные картинки у других учеников Ордена, но быстро забывал об этом недоразумении. Когда же Сичэнь сам вступил во взрослые отношения с Не Минцзюэ, понял, что все эти картинки – лишь красивая оболочка, а за интимными отношениями стоит куда большее, чем контакт двух тел, ведомых инстинктами. Сичэнь спрятал книжку под верхние одежды, чтобы не позориться при возможной встречи со старшими членами семьи. Сделал он это как нельзя кстати. Впереди, словно из ниоткуда, возник хмурый Цижэнь: Сичэню казалось, что до беседки ему не дойти до заката. К счастью, дядя, сосредоточенный на чём-то более значимом, прошел мимо, удостоив племянника лишь презрительным взглядом. Сичэнь заметил, что ему стало видеться, будто все вокруг знают о его положении, презирают его за это и стыдятся находиться в его обществе. Он не мог сказать, стало ли это очередным последствием беременности, но чувство было пренеприятное. Добравшись, наконец, до нужного места, Сичэнь поглубже вдохнул и огладил рукой деревянную поверхность стоящей внутри скамейки. Импульс, прошедший по телу от лёгкого касания, сразу пробудил застывшие воспоминания.

***

 — Минцзюэ-сюн, ты чего? — тихо смеётся Сичэнь, упираясь руками в грудь Не Минцзюэ. — Нам нечего стесняться, А-Хуань, — Чифэн-цзунь притягивает Сичэня ближе к себе и касается губами мягкой кожи его щеки. — Доверься мне. — Рано, Минцзюэ-сюн, — растерянно шепчет Лань Хуань, чувствуя, как на лице появляется лёгкий румянец, — ты чего удумал? — Даже твой дядя знает, что мы вместе, — Не Минцзюэ слегка прикусывает мочку уха омеги, заставляя его ещё больше смутиться. — Давай представим, что он смотрит на нас, — улыбается Лань Хуань и прикладывает к губам Минцзюэ палец, — и не будем делать ничего непристойного. Мне стыдно, Минцзюэ-сюн. — Сейчас я чувствую себя так, будто сам рос в Гусу и делаю что-то бесстыдное. — Я же знаю, что ты стесняешься меня поцеловать, — произносит Сичэнь, прикладывая голову к груди Не Минцзюэ. Под биение родного сердца говорить становится проще. — Но у нас скоро свадьба, и мы сможем позволить себе куда большее. Если ты, конечно, захочешь… — Ты не представляешь, насколько хочу, — Чифэн-цзунь целует Сичэня в макушку и перебирает в руке тёмные волосы, — и насколько не хочу причинить тебе боль. Сичэнь тихо выдыхает и боковым зрением замечает пролетающую мимо птицу. Они с Не Минцзюэ ведь точно такие же, вольно парящие над мирскими заботами и ограниченные лишь возможностями своего тела. Брак не сделает их свободу менее значимой, он лишь позволит им с большим усердием преодолевать жизненные тяготы и невзгоды. Сичэнь уверен в этом, как никто другой, и ничто не может заставить его усомниться в правильности своих суждений.

***

Сичэнь даже сейчас ощущал на себе касания теплых рук, чувствовал за ухом размеренное дыхание и слышал быстрый стук сердца Не Минцзюэ. «Ты так мило смущался, Минцзюэ-сюн. Я так и не сказал тебе, что заметил», — Сичэнь улыбнулся краешком губ и почувствовал, как по щекам стекают теплые капли. Вместо объятий теперь была плотная ткань одежд, вместо поцелуев — солёная влага на щеках, а вместо бархатного голоса — сильные порывы ветра, уводящие мысли прочь. И сердце грел лишь тонкий энергетический поток под подушечками пальцев, пришедший на смену обидной и болезненной пустоте. — Лань Сичэнь, — внезапно окликнувший его голос вытащил его из купола мучительных воспоминаний. Сичэнь обернулся и увидел перед собой Лань Чжаня, единственного человека, с которым он мог бы сейчас поговорить. Второй Нефрит был облачён в тёплую накидку, и Лань Хуань только сейчас заметил, как сильно успело похолодать. Его тело во всю дрожало от пронизывающего ветра и холода, и Сичэнь в который раз обвинил себя в излишней беспечности. Простужаться на раннем сроке беременности было никак нельзя, а крепкий иммунитет в его положении не играл никакой роли. Ванцзи подошёл ближе, снял с себя белоснежную накидку и набросил её на продрогшего брата. — Тебе нужно вернуться в цзинши, — Лань Чжань осторожно стёр с лица Сичэня следы слёз. — Я заварю чай. — Спасибо, А-Чжань, — Лань Хуань чувствовал, как его изнутри пробирает холодом, а губы дрожат в попытке сказать слова благодарности. Ванцзи кивнул и осторожно прижал брата к себе. — Прости, что заставил переживать, — Сичэнь виновато опустил глаза, морщась от поднявшейся пыли. В ответ привычно донеслась лишь тишина. Стоило братьям переступить порог, как Сичэнь лениво стянул с себя накидку и сел на край кровати, шумно выдохнув. Ванцзи сразу налил в глиняную чашку горячую воду и поставил завариваться чай. Протянув брату посуду, он опустился перед ним на колени и стал стягивать с усталых ног сапоги. — А-Чжань, что ты.? — Пей, — с привычным спокойствием произнес Ванцзи, и Сичэнь подавил в себе смущение от происходящего. Лань Чжань коснулся ледяных стоп и нежно огладил поджавшиеся пальцы. Сичэнь отпил любезно принесённой братом воды и почувствовал, как по телу разливается тепло. Дрожь унялась, и ей на смену пришла сильная усталость: веки будто налились свинцом и норовили вот-вот закрыться. Сичэнь смотрел на сидящего у его ног брата и понимал, насколько тот красив в своем умиротворении. Казалось, ничто на свете не могло вывести его из себя, и он всегда останется сдержанным и таким же возвышенным. Даже массаж ног Лань Чжань делал искусно: осторожно ласкал особо чувствительные участки, наблюдая за реакцией брата, и давил сильнее там, где мышцы были особенно напряжены. Быстрыми и ловкими пальцами он всего за пару минут заставил стопы Сичэня полностью расслабиться и согреться. — Смотри, что сегодня забрал у одного из адептов, — Сичэнь достал из-за пояса эротическую книжку и покрутил ею перед лицом Ванцзи. — И не стесняются же. — Ты сказал дяде? — Ещё нет, — Лань Хуань отложил книжку в сторону, — но я помню себя в их возрасте, мне стыдно было даже подумать о чем-то таком. — Мгм. — Мы старомодные, А-Чжань, — усмехнулся Сичэнь, усаживаясь поудобнее. — Поспи перед обедом, — Лань Чжань поднялся, смотря на брата. — Разбуди меня через полчаса, пожалуйста, — Сичэнь всё же позволил себе зевнуть и прилечь, передав брату чашу с водой. Перед тем, как заснуть, он почти неслышно прошептал: «Спасибо, А-Чжань».