Новый рассвет

Спустя три дня Лань Хуань проснулся в мрачном расположении духа. Он помнил о том, что ему предстояло посетить собрание, ведь по настоянию дяди присутствовать там было просто необходимо. Желаешь или нет, всё равно, будь добр, явись, улыбайся и оставайся вежливым в ответ на любой болезненный укол. Сичэнь осторожно сел на кровати и потянулся, как вдруг почувствовал сильный приступ тошноты. Уже не от ожидания. Желудок будто сковало крепкими тисками, и он изо всех сил пытался от них избавиться. Лань Хуань спешно прижал руку ко рту и глубоко вдохнул, пытаясь подавить столь неприятное ощущение. Перепачкать всё вокруг совсем не хотелось. Почему именно сейчас? Если что-то подобное произойдёт на собрании... даже представить было страшно. В теле было сосредоточено ещё несколько неприятных ощущений, о природе которых Лань Хуань ничего не знал. То потягивало низ живота, то покалывало в районе поясницы, - за период беременности он успел привыкнуть к таким слабостям своего тела. Впрочем, вскоре они должны были смениться совершенно новыми, ещё более волнующими, хлопотами. Завтракать Сичэню абсолютно не хотелось; вместо этого он в привычном безмолвии покинул цзинши, в глубине души надеясь встретить Ванцзи где-нибудь поблизости. Нервировать брата своим самочувствием не входило в его планы, однако находиться в одиночестве с каждым днём становилось всё тяжелее и, несмотря на малыша, который не давал своему папе скучать, Лань Хуань стремился проводить больше времени с близкими людьми. Оглянувшись вокруг и решив, что Лань Чжань уже отправился на утреннюю тренировку, Сичэнь вдруг почувствовал особенно острый приступ тошноты и спешно прижал руку ко рту. Токсикоз давно отступил, поэтому подобная реакция организма не только смущала, но и настораживала Лань Хуаня. Он старался объяснить своё состояние волнением от предстоящего собрания, но что-то в глубине души всё равно его тревожило. Точно ли всё идёт гладко? Он осторожно коснулся живота кончиками пальцев и почувствовал исходящий изнутри сильнейший поток энергии. Сичэнь и до этого ощущал присутствие малыша на духовном уровне: тот сообщал папе о себе не только неожиданными шевелениями. Однако сегодня чувство было иное. Ребёнок будто стал гораздо сильнее, и не заметить его энергетику не представлялось возможным. Лицо Лань Хуаня тронула лёгкая улыбка. Ему, как и любому родителю, было приятно осознавать, что его малыш растёт сильным и крепким. И если бы не тошнота, усталость и небольшая помеха в виде встречи со множеством не очень добродушно смотрящих на него людей, день точно стал бы хорошим. Лань Хуань никак не мог сосредоточиться на предстоящей встрече; в голову лезли лишь тревожные мысли по поводу здоровья и самочувствия малыша. Возможно, ему действительно стоило оставить дела клана и предоставить их более организованным личностям. Что мог решить омега, мысли которого метались от "Сходить ли мне к лекарю пятый раз на дню?" до "Что ещё купить малышу, чтобы он точно ни в чём не нуждался?" Сичэню хотелось невинно хлопать глазами, будто прося простить ему какую-то досадную оплошность. И хотя сейчас он понимал, что малыш, находящийся внутри него, не ошибка, устоять перед натиском обострившегося чувства вины было непросто. — Прости, маленький, папу, – тихо прошептал Лань Хуань. – Я всегда думаю о плохом, да? Прощаешь? Кроха пошевелился, и даже плохое самочувствие уступило этому волшебному чувству. Сердце Сичэня трепетало: его малыш отвечает ему! Прямо сейчас долгожданное чудо откликалось на его голос и прикосновения! В такие моменты даже приближение дня встречи с ребёнком и грядущая неизвестность не пугали, а давали веру в завтрашний день. Вдруг именно следующее мгновение принесёт ему счастье рождения новой жизни? На столь большом сроке это могло произойти в любой момент. Волноваться не о чем. Лекарь рядом, его покои находятся почти в шаговой доступности. Родной дом, полюбившиеся стены, близкие люди, готовые прийти на помощь – всё было устроено лучшим образом. Оставалось лишь дождаться решающего дня. Всё было так просто, но при этом настолько тяжело, что хотелось спрятаться где-то в укромном уголке цзинши и выйти оттуда лишь тогда, когда ребёнок будет мирно сопеть в кроватке. Лань Хуанем руководил не страх. Он столкнулся со странным чувством, которое нельзя было вместить в привычные приятное-неприятное и прочее чёрно-белое. Оно было чем-то на грани здравого смысла и больного разума. Чем-то гнетущим и радующим одновременно. Чем-то, что ему только предстояло познать. Время до встречи тянулось непозволительно долго. Тело начинало ломить от предвкушения тяжёлого разговора. Если в этот раз дядя вновь решит его задеть... Перспектива расплакаться посреди собрания казалась Лань Хуаню чем-то непристойным. Будто обнажиться перед толпой и с победным видом шагать вдоль улиц, ловя на себе взгляды зевак. Прийти в зал без Лань Чжаня значило развязать руки и языки всем недоброжелателям. Что может омега, чей срок беременности уже подходит к концу? Отстоять свою поруганную честь? Честь ещё не появившегося на свет малыша? Разве что неловкими причитаниями себе под нос. Даже если сейчас всё виделось в серых тонах, Сичэнь знал: на деле всё обернётся непреодолимой чернотой. Ситуация выйдет из-под контроля и повернёт в совершенно неожиданную сторону. Его ждёт крах, а дядя, который в очередной раз почувствует себя правым, будет праздновать победу. Но если взять брата с собой? Сразу ли это выдаст его слабость? Или сослаться на плохое самочувствие и нужду в сопровождении? Это совсем неуважительно! Не подойдёт! Это всё – слишком. От неопределённости хотелось завыть. Вместо этого Лань Хуань глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Спокойствие. Никто не желает зла просто так. Все недруги имеют какую-то причину для своей неприязни и нуждаются в помощи. Или, действительно, собрании, на котором вопрос его личной жизни и вмешательства в неё решится раз и навсегда. — Минцзюэ-сюн, пожалуйста, защити меня... – прошептал Сичэнь, ненадолго прикрыв глаза. Лань Хуань не заметил, как заснул. Он открыл глаза и с беспокойством посмотрел в окно: ещё не начало темнеть, но до встречи осталось меньше часа. Поднявшись с кровати и глотнув прохладной воды, Сичэнь стал приводить себя в порядок: поправил спутавшиеся волосы, разгладил местами смявшееся ханьфу, но не знал, что делать с измученным выражением лица и излишне бледной кожей. В его положении такие мелочи считались естественными и даже милыми, однако в этот раз ему стоило появиться в обществе без единого изъяна, будто беременность совсем не повлияла на самочувствие и образ жизни. И пускай его воротило от привычных запахов, а ноги затекали, лишь пару минут находясь в неподвижном положении, знать об этом надлежало только лекарю и Лань Чжаню. Лань Чжань... Почему он ещё не появился в цзинши? Неужели совсем устал от его вечных проблем и жалоб? Сичэнь думал об этом без осуждения; понимал, что брату также необходим отдых. Несмотря на тревожные мысли, к залу, в котором все должны были собраться, он подошёл совершенно спокойным. Невозмутимость отразилась и на лице Лань Хуаня: с ней он выглядел ещё менее жизнерадостным. Ещё раз выдохнув и мысленно попросив Небеса о помощи, Сичэнь открыл дверь. Внутри собрались поистине великие заклинатели клана Лань. Все, как один, статные, сдержанные, будто возвысившиеся над мирскими делами, и... он ? Они, небезосновательно и с необходимой скромностью относящие себя к лучшим из лучших, сейчас сидели здесь и уже посматривали в его, Сичэня сторону. Лань Хуань сглотнул. Он совсем не считал себя хуже других, напротив, честно признавал свои хорошие качества и работал над плохими. Однако сейчас неловкость и стыд вновь захлестнули едва успокоившийся разум. Среди лиц куда более опытных, зрелых и образованных Лань Хуань чувствовал себя только-только вылупившимся птенцом, рядом с которым почему-то не оказалось матери. Он беспомощно махал крыльями, мучаясь от голода и холода и больше всего желая, чтобы весь этот кошмар поскорее закончился. Лань Чжань... Лань Чжань! Мысли спутались. В налившейся свинцом голове застучала горячая кровь; руки стали мокрыми и ледяными, ноги ватными, а перед глазами образовалась пелена. Кто-то точно пытался заговорить с ним, но Лань Хуань, полностью погруженный в своё состояние, не мог разобрать ни слова. Его окликнули по имени. Повторили вновь. Не слышно. Не слышно. Дыхание сбилось. Он стал судорожно хватать воздух ртом, вцепившись ладонями в ханьфу. Сердце стучало с небывалой скоростью. Страх. Страх сковал всё его нутро своими липкими лапами, и чем активнее он пытался выбраться из его пут, тем глубже погружался на дно. Лань Чжань... Лань Чжань, пожалуйста... Лань Хуань с трудом сдерживал крик. Дядя усадил его на свободное место и любезно придвинул пиалу с каким-то отваром. Сил хватило лишь на кивок благодарности; сейчас он забыл и про поклон, и про то, что здесь, вероятно, решится его судьба. Всё не просто так. Всё не случайно. Дядя странно взглянул на него, а после отвернулся, как ни в чём не бывало. Из пиалы тянуло сладковатым запахом; невероятно хотелось пить. Лань Хуань лишь поднёс сосуд к лицу и смочил губы, как внезапно почувствовал резкий приступ тошноты. Неизвестный аромат взбудоражил сознание, и Сичэнь будто вынырнул из глубокого омута. Всё вокруг продолжало казаться совсем чужим. — Цзэу-цзюнь, вы в порядке? – поинтересовался человек слева. Его лицо было поразительно знакомым, однако для Лань Хуаня оно представало пустой блеклой лепёшкой с бусинами-глазами. Автоматически кивнув побеспокоившемуся заклинателю, Сичэнь почувствовал, как сильно дрожат его руки: из пиалы едва не расплескалась жидкость. Сознание постепенно возвращалось к телу, но при этом всё равно бежало по кругу, то и дело теряясь в какой-нибудь мысли. Дверь закрылась. Раздались обсуждающие что-то голоса. Для Лань Хуаня ничего не закончилось. Всё, кажется, только начиналось.