Новый рассвет

Под утро, когда навязчивый шум скрылся за нежными голосами птиц, встречающих новый день, Лань Хуань смог заснуть. Наслаждаться спокойствием ему пришлось не более двух часов: Минчжу требовала внимания и заботы. Несмотря на то, что оба её родители были прославленными заклинателями, она всё же являлась обычным ребёнком с присущими всем детям капризами и нуждами. Она тихо заплакала, стоило рассветным лучам лишь легко коснуться маленькой колыбели. Лань Хуань сразу открыл глаза, пытаясь понять: наяву ли случилось вечернее наваждение? Он заботливо взял дочь на руки и поцеловал нахмуренный лоб. Малышка, осознав, что папа рядом, затихла и с большим удовольствием принялась есть, когда Сичэнь приложил её к груди. Здесь их точно не могли побеспокоить незваные гости: входить в цзинши без стука не стал бы даже Ванцзи. Несмотря на выдавшуюся возможность в уединении насладиться обществом дочери, Лань Хуань продолжал обдумывать события минувшей ночи. Ему казалось, что где-то далеко всё ещё слышится пугающее, но при этом жалобное «Папа». От пришедшего в голову воспоминания по коже побежали мурашки. Почему нечто зовёт его папой? Может быть, голос существа обращён вовсе не к нему? Но чей дух слышит Лань Хуань всё чаще? Если зов адресован другому человеку, то почему доносится здесь? Эта мысль не давала покоя Сичэню в течение нескольких дней: всё это время он почти не спал, уверяя тревожащегося Ванцзи в том, что виной всему были лишь ночные капризы Минчжу. Лань Чжань не знал, что вместе со скрывающимся за горизонтом солнцем уходил и покой Лань Хуаня: часами он охранял колыбель, в которой лежала Минчжу, опасаясь за её жизнь. Под его глазами залегли глубокие синяки, а щёки казались неестественно впалыми. Он и сам порой не узнавал себя в зеркале и смотрел в него очень редко: каждый раз, когда Лань Хуань начинал вглядываться в своё отражение, ему виделось стоящее позади нечто, обезображенное и пугающее своим обликом. Сичэнь всё больше верил в то, что сошёл с ума. В голову закрадывались невероятно тревожные мысли. Если молодой лекарь попался под руку дяде неслучайно? Какими травами поил его, беспомощного и не имеющего возможности оказать сопротивление? Вдруг именно отвар стал причиной помутнения рассудка? Неизвестной оставалась и конечная цель замысливших против него зло. Если бы он считал возможным поделиться с Лань Чжанем скопившимся на душе негативом, то воспринимать жизненные обстоятельства стало бы намного легче. Однако либо природное упрямство, либо, наоборот, слишком сильное беспокойство за других не позволяли Лань Хуаню решиться на такой важный шаг. Сомнения в собственном здравомыслии пропали, лишь когда спать по ночам перестала Минчжу. С заходом солнца малышка становилась беспокойной: часто вздрагивала и капризничала, отказывалась от пищи и даже не смотрела в сторону любимых игрушек. Не помогали никакие методы из тех, что Лань Хуань использовал ранее. Массажи, колыбельные и даже ношение на руках не оказывали на дочь никакого воздействия. Сичэню стало совсем не до голоса, который продолжал доноситься до него каждую ночь: состояние Минчжу волновало его намного больше. Смотреть на то, как любимая малышка надрывно кричит, и не знать, что послужило причиной её беспокойства, было невыносимо. Однако даже эти события померкли, когда такое состояние Минчжу распространилось ещё и на день. Кроха совсем не желала спать: в то время как другие младенцы проводили во сне большую часть жизни, его дочь смыкала веки едва ли на пару часов. К тому же, после столь непродолжительного отдыха она вновь начинала кричать и успокаивалась только под мелодию Лебин. Покормить её стало ещё более сложной задачей: стоило Лань Хуаню приложить Минчжу к груди, как она тут же отстранялась и начинала капризничать. Сичэнь боялся, что какие-то его действия оказывают на дочь негативное влияние. Может быть, он поступает как-то не так? Причиняет ей боль или неудобство? Почему раньше малышку ничего не беспокоило? Лань Хуань подумывал показать её лекарю, но доверия новые люди не вызывали. Он мог отдать своё здоровье в руки молодых целителей, но для дочери желал только самого опытного мастера. Беспокоить начавшего восстановление после сердечной хвори лекаря Сичэнь не считал правильным, а потому оставил ненадолго уснувшую Минчжу на попечение Ванцзи. Тот с радостью согласился присмотреть за любимой племянницей, пока Лань Хуань отправился в библиотеку, чтобы найти информацию о причинах плохого самочувствия детей в древних текстах. Он не думал, что на состояние дочери может влиять голос, зовущий его по ночам: малышка, в отличие от своего папы, никак не реагировала на эти звуки. Набрав несколько книг, показавшихся наиболее информативными, Лань Хуань вернулся в свои покои и увидел картину, заставившую его тепло улыбнуться: Ванцзи держал заснувшую Минчжу на руках и легонько покачивал её, любуясь умиротворённым личиком. Казалось, что все былые проблемы Сичэнь себе выдумал и не было никаких бессонных ночей, духов и голосов. Не было тяжёлых родов, попыток дяди навредить ему и ребёнку, произошедших в Цинхэ событий. Не было долгой разлуки и смерти Не Минцзюэ, заставшей врасплох. Сейчас всё выглядело так, будто у него всегда была такая семья, любящая и счастливая. — Папа, папа! — до Сичэня внезапно донёсся голос, и он чуть было не выронил все принесённые книги и свитки. — Папа, почему ты забыл про меня, папа? В глазах Лань Хуаня застыл страх: руки затряслись, он стал судорожно втягивать в себя воздух, будучи не в силах сдвинуться с места. — Папа! Лань Чжань, заметивший замешательство Сичэня, осторожно положил всё ещё спящую Минчжу в колыбель. Он заглянул в глаза Лань Хуаня, прочитав в них непередаваемые словами эмоции. Ванцзи забрал книги, отложил их в сторону и помог Сичэню дойти до кровати. Голос затих, и Лань Хуань будто вышел из оцепенения. Он посмотрел на Лань Чжаня, сидящего рядом и понял: скрывать больше не выйдет. — Ванцзи, я… Понимаешь, этот кошмар, он приследует меня наяву, — Лань Хуань тяжело вздохнул и, погодя, продолжил, — не подумай, что я сумасшедший, но… Я слышу голос, который зовёт меня папой. Раньше я никогда не слышал его днём, поэтому так отреагировал. Прости, если напугал. Излив брату душу, Сичэнь почувствовал небывалое облегчение. Груз ответственности и страха будто резко упал с плеч, оставляя после себя приятную пустоту. — Ты не замечал вокруг меток? — Нет-нет, всё чисто. Кроме голоса ничего не происходит. Не подумай, что я забыл азы заклинательства, — проговорил Лань Хуань, затем переводя взгляд на Минчжу. — Она…спит? Правда? — Заснула сразу, как ты вышел, — коротко ответил Ванцзи. — Она же не может слышать голос через меня? В самые тяжёлые моменты Минчжу спала, хотя дети чувствительны к воздействию нечисти. — Может быть, дух не имеет нечистой природы? — предположил Лань Чжань. — Ты имеешь в виду..? — Вы с Чифэн-цзунем долго желали ребёнка, поэтому неупокоенная безгрешная душа могла зацепиться за тебя, — продолжил Ванцзи. Его речь поначалу казалась Сичэню слишком невероятной, чтобы в неё поверить, но позже, когда он начал мысленно сопоставлять факты, сомнений в её правдивости становилось всё меньше. Дух стал тревожить его только после родов, когда все силы были направлены на поддержание жизни и здоровья Минчжу. Именно в этот момент существо могло слиться с Лань Хуанем и начать вторгаться в его сознание. К тому же, Минчжу и Ванцзи ничего не слышали, значит, дух не связывался с ними и потому оставался неощущаемым. Лань Хуаню стало не по себе от мысли о том, что душа, приходящая к нему, могла принадлежать ребёнку. Сейчас даже называть её «существом» казалось совершенно безнравственным действом. Если бы этот дух имел нечистую и злую природу, Сичэнь уже ощутил бы на себе его пагубное воздействие. Пока же, помимо бессонницы, вызванной страхом, Лань Хуаня ничего не беспокоило, поэтому поводов предполагать вмешательство тёмных сил, не оставалось. Непорочное существо связалось с ним в попытках обрести любовь, наверняка чувствуя сильное желание Лань Хуаня быть родителем. Он чувствовал, что обязан помочь малышу, так и не сумевшему ощутить родительскую ласку и нежность. Когда-то этот кроха был для кого-то маленьким смыслом, радостью существования, а теперь он мучился от тревожащего и тяжелого чувства покинутости - Лань Хуань не был готов мириться с этим в бездействии. Этот малыш стал чьей-то невосполнимой утратой, когда должен был оказаться благословением Небес. Сейчас он сам связался с ним, чтобы попросить о помощи. Как мог Сичэнь, тот, кто зовётся первым молодым заклинателем Гусу Лань, оставить чистую душу в беде? Как мог не оказать поддержку и не предпринять нужных мер? Если бы с его малышом случилось что-то подобное... Думать об этом, сидя рядом с колыбелью дочери, было больно, поэтому Лань Хуань решил оставить тёмные мысли для другого момента. Нарушать тёплую семейную атмосферу рассуждении о ледяном дыхании смерти совсем не хотелось. — Ванцзи, — вдруг вспомнил Сичэнь, — что насчёт того тёмного талисмана? — Мне пока что не удалось найти источник его энергии. — Я предполагал, что дух может быть связан с ним, но вреда от него не было до сих пор. Разве тёмная сущность смогла бы сдерживать себя так долго? Лань Хуань спросил самого себя, и Ванцзи, поняв это, оставил его без ответа. Сейчас он размышлял о чём-то своём, и мешать этому Сичэнь никак не хотел. Он твёрдо решил связаться с беспокоящим духом, чтобы расспросить его об истинных причинах тревог и попытаться помочь невинной душе обрести мир. Лань Хуань понимал, что готов временно стать родителем для ещё одного малыша.