Рецидив

Трезветь — одно из самых нелюбимых занятий Джотаро. Голова болит после вчерашнего. Хорошо, что сейчас выходные. Он просыпается в своей кровати, встает, идет в ванную. И замечает на кофейном столике в гостиной почти пустую бутылку коньяка. Стаканы, тарелки, салфетки. Вспоминает, что было вчера. Джотаро старается не смотреть на себя в зеркало, когда идет в ванную. Но приходится. Нужно проверить, что у него с лицом. Чистое. Хватило ума умыться. Он пытается почувствовать себя виноватым. Напился как свинья, набросился на своего дядю, который был влюблен в него восемь лет назад. Хотя по правде Джотаро никогда не ощущал, что они с Джоске родственники. Тогда он пытается злиться на себя за то, что было в Морио, но он до сих пор считает, что поступил правильно, и иначе быть не могло, даже если бы тогда он что-то и испытывал к Джоске. Ещё он пытается злиться на себя за то, что было вчера. С этим проще. Надо было спросить в лоб, хочет ли Джоске этого, но Джотаро не хотел портить момент, и так тянул, как мог, и ему казалось, что они вполне поняли друг друга. Казалось, что Джоске просто замялся, застыдился. Врал про девушку. Врал, что ему не нравятся мужчины. Или не врал — но тогда за что он извинялся, если извиняться должен Джотаро? И почему он... если не плакал, то дрожал и всхлипывал? Взрослый мужик, полицейский. Многое ведь повидал. Наверное, ему не до сантиментов. Взрослый мужик, но всё тот же Джоске. Джотаро мало что понимает, но понимает, что должен дать Джоске время на размышления. Пусть он остынет, приведет мысли в порядок. Джотаро тоже нужна передышка. И время, чтобы смириться с тем, что вчера ему начисто сорвало крышу. Он только пытается позвонить Джоске вечером. Когда ему не отвечают на второй звонок, он пишет сообщение: «Позвони мне». Ему снова не отвечают. Значит, придется ловить Джоске в понедельник. Джотаро правда старается не навязываться. И думает: как же хорошо не знать, где живет Джоске. Потому что Джотаро сорвался бы и поехал. Но он всё равно задается вопросом, можно ли сходить на выходных в полицейский участок и стрясти с сотрудников адрес. Нет, нельзя. Не надо вести себя, как помешанный. Они взрослые люди, и могут обсудить всё по-взрослому. В понедельник Джотаро снова ждет Джоске у фонаря, курит один. Не пишет сообщений. Не предупреждает, что придет или не придет. Джоске тоже ему не пишет. И не приходит. Тогда больше ничего не остается. Во вторник он не ждет его у фонаря, а сразу идет к полицейскому участку, решает подкараулить Джоске после работы. Надеется, что тот ещё не успел удрать. Джотаро встает недалеко от главного входа — судя по всему, отсюда выходят все сотрудники. Его скрывает тень деревьев. На него косятся некоторые прохожие, но их мало. А Джотаро всё равно. Правда, когда на него уж слишком пристально смотрит одна дама в форме, он всё же достает телефон и притворяется, что у него там что-то очень важное. Или кто-то. Этот кто-то не выходит очень долго, но через полчаса Джотаро всё же удается его поймать. Джоске не замечает, кто стоит в тени, и идет в другую сторону, к парковке. — Джоске. Он затормаживает так неловко, будто до последнего не может решить: застыть ему или убежать. — Не беги, а. Ты знаешь, что я могу. — Джотаро намекает на свое умение останавливать время, но почему-то это звучит, как угроза. Джоске вздыхает. Всё ещё стоит к нему спиной. — Знаю. Джотаро равняется с ним. — Просто хочу кое-что прояснить. — А я... не хочу, — тихо говорит он и отворачивается. — Да. Не уверен, что хочу. Уже ни в чем не уверен. — Будешь меня избегать? Джоске вскидывает голову. Хмурится, оглядывается по сторонам. — Давайте хотя бы отойдем к фонарю. Тут везде камеры. Опять на «Вы». Он это нарочно? Джотаро соглашается. Джоске не бежит, и он разговаривает с ним — уже хорошо; но он идет медленно, будто оттягивает неизбежное. Они молча возвращаются к фонарю. Джоске достает зажигалку, сигареты. Затягивается так, будто месяц жил без никотина, и молчит. — Спрошу ещё раз. Будешь меня избегать? Если больше не хочешь меня видеть, так и скажи. Джотаро смотрит на Джоске. У него печальный взгляд, грустное, задумчивое лицо. Может, не стоило так напирать. Джоске выдыхает дым. — Простите. От его вежливости передергивает. — Джоске, это я должен извиняться. Я не хотел давить на тебя в пятницу. Думал, ты не против. — Вы и не давили, — рассеянно говорит он. — Просто... я злюсь на себя. — У тебя что, правда есть девушка? Тебе не нравятся мужчины? Джоске озирается по сторонам, но кругом нет камер, нет лишних ушей. Только пустая улица и далекие, случайные прохожие, которые ими совсем не интересуются. — Нравятся. Нет и не было никакой девушки. Я соврал, — тихо говорит он и зло прижимает сигарету к губам. Джотаро моргает. — Не было... никого? Да быть не может, чтобы у Джоске, у этого прекрасного Джоске, который теперь окреп, вырос, раскрылся в полную силу — и никого. Джоске шумно выдыхает. — Ладно, в академии я пытался встречаться с девушками. Думал, пройдет. Ну... то, что у меня было в шестнадцать. Не прошло, ага. Да так круто не прошло, что я в итоге почти год с сокурсником встречался. Точнее, я думал, что мы встречаемся, а он подумал-подумал, и в итоге решил, что это может «разрушить его карьеру». Ну и поделом. Ха. — Он оглядывает Джотаро сверху вниз. — А вот Вы... Всегда принимал Вас за стопроцентного натурала. Ладно, девяностопроцентного. Но кто бы мог подумать. Джотаро не понимает. Джоске зачем-то наврал ему. С девушками у него не клеилось. С парнями тоже. Но... у него же всё зажило после Морио? Джотаро ведь не сломал ему жизнь? — Так ты... до сих пор..? Джоске снисходительно смотрит на него и перебивает прежде, чем он успевает ошибиться. — Не поймите неправильно, за восемь лет я уже и думать про Вас забыл. Просто... Вы были первым, в кого я так сильно влюбился. Боже, о чем я думал. До сих пор вспоминать больно. Уже десять раз пережил и забыл. И тут я встречаю Вас снова. Представляете масштаб радости и катастрофы? — Он болезненно усмехается. — Простите, не знаю, зачем я это рассказываю. Я много говорю, когда нервничаю. Черт. — Перестань извиняться. Всё нормально. Джоске снова усмехается. — Да, «всё нормально». Тогда Вы так и сказали. — Ты обижен, что я обратил на тебя внимание только сейчас? Джоске впивается в Джотаро взглядом. Отскакивает от фонарного столба. — Да чтоб Вас, Джотаро, мы так нормально общались, мне было так хорошо с Вами! Вот обязательно Вам было всё портить?! Нет, Джотаро всё ещё не понимает. Даже сейчас, когда Джоске почти кричит на него. — Тебе было... хорошо, — повторяет он. — И пока Вы не спросили: да, в пятницу тоже было хорошо! Потому что я... — Он зло стонет, шлепает себя по лбу свободной рукой. — Боже. Жил себе спокойно, одиноко. Невыносимо одиноко, и это несмотря на то, что я легко схожусь с людьми. Но тут врываетесь Вы. Да кто угодно мог бы ворваться, наверное, неважно, кто — и я бы сдался. Прямо как в пятницу. Ненавижу себя за это. — Он поднимает взгляд на Джотаро. — Теперь понимаете? Это не Вы мной воспользовались, а я Вами. Но извинениями ничего не исправишь. Ах... Ах вот оно что. Джотаро приближается к нему почти вплотную. — Что ты хочешь исправить? — Давайте... забудем об этом, пожалуйста. — Кажется, что он вот-вот всхлипнет. — Мы просто напились. Больше не станем, вот и всё. Только старое доброе безалкогольное. Я просто... я очень не хочу терять то, что было. Правда не хочу. Вот это эгоизм. Джотаро пытается не скрипеть зубами. — Забудем, значит. Джоске делает пару шагов назад, притупляет взгляд. — Если Вас это не устраивает, то... боюсь, я ничего не могу на это сказать. Наверное, тогда нам лучше перестать видеться. Не хочу Вас обманывать, пользоваться Вами. И не хочу, чтобы Вы обманывались. Джотаро пыхтит. Так значит, всё верно: они оба хотели этого. Он понимает, почему Джоске соврал ему и убежал, но не видит в этом проблемы. Джотаро тоже одинок. Ему нравилось быть одному, пока он не начал проводить время с Джоске. А тот с чего-то решил, что им лучше быть одинокими... вместе. Хочется затрясти его, повысить голос, сказать, что Джоске неправ. Но с годами Джотаро стал мудрее. — Хорошо, — соглашается он и надеется, что Джоске не распознает в его голосе неискренность. — Давай забудем. Только я хочу кое о чем договориться. Джоске с недоверием вглядывается в его лицо. — Ну? — Пускай всё будет по-прежнему. Но если ты сам захочешь, чтобы всё было, как в пятницу... я не стану тебя останавливать. И потом не говори, что ты был «просто одинок». Джоске делает короткую затяжку. Смотрит прямо в глаза. — Ха. Жестоко. «То же самое могу сказать о тебе», хочет ответить Джотаро. — ...но я согласен, — добавляет Джоске. — По рукам. Джоске и правда протягивает ему руку. Может, издевается, но Джотаро пожимает её. — Я уже покурил, так что... завтра в это же время? — Он пытается говорить как можно непринужденнее. — Пожалуй. Они расцепляют руки. Ладонь Джоске была такой потной. Он нервничал. Джотаро хочет оставить его у фонаря, хочет уйти от этой неловкости, но не может не напомнить: — И давай на «ты». Мы это уже обсуждали. Джоске смотрит в ночное небо, выпускает изо рта кольца дыма. Будто не слышит. Потом он поворачивает голову к Джотаро и улыбается: еле заметно, страшно и незнакомо. Так, как никогда не улыбался ему в Морио. — Однажды я привыкну.