Рецидив

Джотаро просыпается раньше Джоске. Лениво толкает его в плечо, но потом смотрит на его уставшее лицо и решает сжалиться. Слезает с кровати, приводит себя в порядок, подбирает раскиданные вещи. Думает о завтраке. В животе урчит. А Джоске дрыхнет. Значит, Джотаро придется готовить завтрак на двоих? Как в этих... ужасных фильмах. Может, люди готовят завтраки на двоих вовсе не потому, что это очень романтично, а потому, что иначе второй начнет возмущаться. И всё-таки он делает двойную порцию омлета. Но в кровать нести не будет. К двенадцати утра ему надоедает курить, смотреть телевизор, читать старые газеты, разглядывать квартиру Джоске и думать, как сильно он обидится, если Джотаро сходит за него в магазин, чтобы пополнить холодильник. Джоске ведь обиделся даже на то, что за него вступились в клубе. Хотя... может, тогда Джотаро действительно был неправ. В отношении себя он бы такого не потерпел. Двенадцать утра. Джоске дрыхнет. Достало. Джотаро даже не может уехать. Что-то держит его здесь. Им есть, что обсудить на трезвую голову. Было бы глупо взять и убежать тогда, когда Джоске наконец перестал бегать от него. Кто-то из них должен прекратить первым. Он громко зовет Джоске, шевелит его — ни в какую. Щекотка... Оставит как крайнее средство. Так недолго и пяткой в глаз получить. — Я омлет сделал, — говорит Джотаро, когда у него кончается фантазия. — И кофе. — Мм... мм? — сонно и заинтересовано протягивает Джоске. Вот же засранец. — Да вставай уже, — говорит он грубее, потому что знает, что его слышат, и снова трясет Джоске за плечо. Тот подскакивает в кровати, как ошпаренный. Глаза широко раскрыты. — А? Что? Джотаро?! Джотаро убирает руку, не двигается. Джоске ошарашенно смотрит на него: видит, что он одет, а потом смотрит на себя. Голого. — Эм... А что б-было, ну... вчера?.. Джотаро отстраняется. — Я так и знал, — шипит он, и Джоске виновато накрывается одеялом по самые плечи. — Что, ничего не помнишь? Джоске рассеянно чешет шею. Вспоминает. — Да нет, помню... клуб, закоулок... Помню, как мы ехали сюда, а потом... В какой-то момент мне начало казаться, что это сон. Помню, как лежал в кровати, открыл глаза. Тебя не было. — Он смотрит на Джотаро. — Ты почти сразу отрубился. Я ходил курить. — А... — Он отворачивается. Джотаро шумно выдыхает. Садится на край кровати, спиной к Джоске. — Жалеешь? — Что? Нет, нет. Всё хорошо, только голова болит. Надо выпить таблетку. Всё хорошо, но неубедительно. Может, Джоске ещё не проснулся, не осознал, что произошло. Не до конца примирился сам с собой. — Тогда завтракай и одевайся. — Джотаро задумывается. — А потом пойдем куда-нибудь. Вечером можно сходить на бейсбол. Он оборачивается на Джоске через плечо. Тот смотрит на него, как на пришельца. Будто не может поверить в то, что происходит. Не может поверить, что Джотаро нормально говорит с ним. Говорит о бейсболе. — А я... — неловко начинает он, поправляя одеяло, — я просто взял бы столько вредной еды, сколько уместилось бы у меня на диване, и целый день смотрел бы с тобой фильмы. Болтал. И идея курить на балконе, кайфовать под Принца... она мне и сегодня нравится. Джотаро чувствует, как Джоске мягко пристраивается к его спине. Неуклюже пытается обнять за пояс. — Не хочешь на бейсбол? — На него... тоже хочу... — раздается из-под одеяла. — Тогда посмотрим фильмы, а вечером сходим. Ты не будешь запираться дома в субботу. Джоске мычит и ворочается. — Блин, ты строгий. А в воскресенье? — Посмотрим. Вставай уже. Джоске ноет, когда Джотаро выпутывается из его рук, но всё-таки встает. Они завтракают и говорят о чем угодно: о бейсболе, о погоде, о соседях снизу, о том, как Джоске недавно починил раковину с помощью Crazy Diamond, но только не о вчерашнем. Потом они всё-таки идут в магазин за едой, заваливаются домой с пакетами, выбирают, что посмотреть. Джоске, как добропорядочный полицейский, нелегально скачивает фильмы из Интернета, записывает на диски, а потом вставляет их в DVD-плеер. Для начала они включают «Леона», потому что Джоске не может перестать охать оттого, что Джотаро прожил на этой бренной земле тридцать шесть лет, так и не посмотрев этот фильм. Его не волнует, что фильм вышел всего тринадцать лет назад. Джотаро сидит с Джоске на диване, пялится в мельтешащий экран, и чувствует, что всё кругом застыло. Такая обычная, но такая невозможная ситуация. Будто утерянные фрагменты пазла сложились в картинку. Он-то думал, что Джоске переживает по пустякам. Просто не знает, чего хочет, а прикрывается одиночеством. Джотаро всегда был один — так проще. Он думал, семья всё изменит, потому что таков закон природы: как бы ты ни был силен, в одиночку не выживешь. И семья была, держалась. Потом не выдержали они с женой. Он слишком хорошо помнит, что она говорила про его невыносимый характер, но он ничего не мог с этим поделать — и не сможет. А Джоске? Джотаро не понимает, почему он не окружен толпой друзей и обожателей. Отчасти он боится, что сломал ему жизнь своим «всё нормально». Да, это глупо; да, это было восемь лет назад; и Джоске сам сказал, что десять раз пережил и забыл это. А ещё сказал, что вспоминать до сих пор больно. Явно начал курить после его отъезда, а не в студенчестве. Покупал те же сигареты, что и Джотаро — запомнил марку в тот единственный раз, когда увидел его курящим. И помнил каждое его доброе слово. Никогда не знаешь, что у человека на сердце, но Джотаро догадывался, что у Джоске оно слишком хрупкое; даже сейчас, когда он заматерел и пошел по стопам деда. На работе — хладнокровный полицейский, вне работы — тот же Джоске. «Только надо обязательно снимать форму», говорил он Джотаро. «Иначе эти двое перемешаются. А это страшно». «Вы были первым, в кого я так сильно влюбился». Но с тех пор Джоске обжигался не раз. Будто боялся подпускать к себе людей. Лучше других знал, на что они способны — видел лично. Трупы, кровь, следы бойни. Живут тем, что разрушают. Но Джотаро тоже знал — узнал по себе. Ещё тогда, в Египте. Картинки на экране сменяют друг друга, наполняются движением. Экшен-сцена: быстрые движения, чья-то размозженная голова. Киллер Леон прятал оружие и говорил двенадцатилетней Матильде, что работает один. Иногда она льнула к нему и говорила, что любит, а тот просил её перестать. Джотаро вздрагивает от этих сцен. Понимает, что фильм совсем не о том, но не может не вспомнить, как много лет назад видел те же взгляды на другом лице. В конце фильма Леон обжигается сам, обжигает Матильду и всё, что попадается на его пути. Джоске болезненно кривит губы, когда они досматривают последнюю сцену. Поворачивается с немым вопросом. — Не спасла, — говорит Джотаро. Так он понял концовку. — Да... — рассеянно отвечает Джоске, обхватив свои колени. — Но она одна была к нему добра, и этого было достаточно. Он ушел с миром. Джоске шумно выдыхает, утыкается ему в плечо и ворчит, что всё это из-за Джотаро; и ему же будет лучше, если на сегодняшнем матче победит бейсбольная команда, за которую они болеют. *** Мало что меняется. Джотаро проводит выходные с Джоске, а на утро, как ни в чем ни бывало, они встают на работу. Джотаро продолжает писать монографию с профессором, Джоске ездит на вызовы. Вечером они курят у фонаря. Джотаро видит, что Джоске тоже не уверен, чем это обернется. Но Джотаро думает, что жалеть не о чем. Так лучше для них обоих. Какая разница, будут ли они курить у фонаря или в постели. Джоске не хотел терять «то, что есть» — и не потерял. Просто им нужно время, чтобы привыкнуть. Понять друг друга, прижиться. Они больше не одни, и они всё-таки стали немного счастливее. Дни уже не кажутся такими серыми. Правда, они оба уже не юноши, и наивно было бы ждать, что жизнь разом заиграет новыми красками. Но она непременно изменится, потому что что-то изменилось в них. Это происходит в четверг. Джотаро заранее написал, чтобы Джоске не ждал его — они с профессором почти закончили монографию. Только мешала шумиха за окном. Джотаро не сразу понял, что это рев полицейской сирены. Он подумал о Джоске, но продолжил писать. Он снова идет к парковке зигзагами, через узкие улицы и темные закоулки. И замечает, что приближается к шуму. Слышно, как гудит толпа, и как её пытаются разогнать. Джотаро выходит на улицу, видит её оцепленный участок. Всюду люди в форме, машины, ограждения. Просьба сохранять спокойствие. Одна девушка расхрабрилась, подошла слишком близко, и тут же отбежала к кустам: рвота подкатила к горлу. Толпа перешептывалась. — Так за ним погоня? Вы не видели? — торопливо спрашивает парень у женщины. — Видела, видела, я тут по соседству живу. Да, молодых послали по горячим следам. Ужас. Я так поняла, он вырвался из-под домашнего ареста, лишь бы напоследок прирезать ещё пару девчонок. Скотина больная. — Видимо, понял, что его прижали, и... Женщина цинично усмехается. — Скорее, понял, что срок не скостят, и терять нечего. На зоне такие мрази долго не живут. Их там хорошенько пролечивают. Джотаро проталкивается сквозь толщу людей, как может. Видит место преступления, видит кровь и ошметки плоти, которые люди в форме пытаются скрыть от толпы. Джотаро вглядывается в тех, кто расхаживает за ограждениями, но не видит среди них Джоске. А ведь он узнал его тогда, в толпе у клуба. Узнал бы и сейчас. «Молодых послали». Только бы не его. Разве «молодые» смогут поймать этого психа? Да нет, нельзя верить прохожим на слово. Наверняка послали целый наряд. И всё равно — только бы не Джоске. Он может постоять за себя, он стрелял лучше всех в академии, у него есть станд. Но он так же смертен, как и все остальные. Джотаро выхватывает из кармана телефон. Последнее сообщение от Джоске — три часа назад. Он хочет написать ему, но не хочет, чтобы в миг, когда нужно будет действовать, Джоске отвлекся бы на гудок или вибрацию телефона. Он рассказывал, что такое бывает, сам просил не писать и не звонить, если Джотаро знает, что он на вызове. Картина слишком ярко предстает перед глазами. Упущенная секунда. Упущенная жизнь. Джотаро еле замечает, как мчится от места преступления назад, к полицейскому участку. Спрашивает офицера Хигашикату, ловит косые взгляды; останавливает время, чтобы пройти чуть дальше, чем позволяет дежурный. И не получает ответов. «Надо успокоиться», думает он, когда его выпроваживают из участка; когда он доходит до парковки и садится в машину; когда подъезжает к дому и поднимается к себе; когда отпирает дверь и заваливается в пустую квартиру. Рука тянется к телефону каждые пятнадцать минут, но Джотаро каждый раз отдергивает её. Лежит в кровати и пялится в потолок до тех пор, пока ещё надеется заснуть. Потом он теряет надежду и полночи сидит на диване, пусто уставившись в телевизор. Не знает другого способа заглушить грохот выстрелов в голове. *** В четыре сорок семь утра ему приходит СМС. Джотаро хватает телефон не глядя. «Расхлебывали то, про что я тебе говорил. Не могу обсуждать по телефону. Я в порядке, уже дома, но надо поспать. Увидимся позже». Через двадцать минут Джотаро уже едет к нему. Скорее всего, Джоске ему не очень обрадуется. Наверняка к тому времени он будет спать — до него ехать час с лишним, но Джотаро кажется, что если он не увидит его живым до рассвета, то не увидит больше никогда. Джоске не открывает дверь. Джотаро думает, что зря это затеял, лучше бы дал ему поспать — было бы больше пользы, но сам он всё равно не сможет заснуть. Он прислушивается к звукам в квартире. И, может, ему было бы куда спокойнее, услышь он тишину или далекое сопение, но он слышит болезненный стон и тяжелые шаги. Дверная ручка с трудом поворачивается, открывается дверь. Джоске не спросил, кто пришел. Он стоит на пороге, и у него перебинтован торс. Чуть ниже ребер по белой марле расползается кровавое пятно. — «Позже» — это не сейчас, — со скрипом выговаривает он; еле слышно выдыхает. Такая рана больно стягивает мышцы, не дает дышать полной грудью. Джотаро знает по себе. — Жить буду. Меня слегка задело, сразу наложили швы, отгул дали. А теперь, если ты не против, я пополз досыпа... Написал: «Я в порядке». Джотаро так и знал, что ничего не в порядке. Он даже не дослушивает его. С помощью Star Platinum он берет Джоске под мышки, поднимает его: аккуратно и воздушно, так, как может только дух; будто на носилках. Джотаро закрывает за собой входную дверь, Star Platinum уносит Джоске в его комнату — тот почти не сопротивляется. Джотаро раздевается и остается в гостиной. Он очень устал, и он лег бы рядом с Джоске — места на кровати вполне хватало на двоих, — но он не хочет тревожить его рану. Star Platinum делает всё за него. Подает Джоске воду, когда тот просит об этом, выключает свет, ложится рядом, держит его за руку. Джотаро ложится на диване, укрывается своим пальто, закрывает глаза; ощущает каждое движение, свое и чужое. Он позволяет себе потерять сознание только после того, как пальцы Джоске расслабляются в его призрачной руке.